Вячеслав Береснев - Лысая

Мальчишка повёл худыми плечами.

– Я кидал её: орёл или решка.

– И как упала? – Пашка тут же поняла, что спрашивает глупость: ведь монетку в итоге подобрала она.

– Я не знаю. Ты ведь её нашла.

Мальчишка не «выкал»: Пашке это понравилось.

– Ну, допустим, что она на орла упала? – сказала она.

– Значит, иду пломбир покупать.

– А если бы на решку?

– Значит, эскимо. Вот только без неё бы не купил: мороженое дорогое. Ну так что, там всё-таки орёл был?

…К детям младше четырнадцати Пашка всегда относилась с неодобрением и каким-то внутренним напряжением, но этот мальчишка почему-то сразу внушил ей симпатию своей простотой и искренностью. Представился: звать Илья Шаравин, для своих Шарава, вон в том доме живу. Пошли со мной за мороженым?

Лысая пошла, потому что больше идти ей особо было некуда: домой не хотелось.

– У моей соседки, – рассказывал Илюшка (как его мысленно назвала Лысая) в пути до ближайшего киоска, – целая коллекция редких монет! Есть одна огромная, сторублёвая аж, представляешь?! Правда, сейчас такой не расплатиться…

Он говорил на удивление умно для своего возраста. И дело не в том, что именно он говорил, а в том, как он это делал: по-детски наивно, но с полной уверенностью, что собеседнику будет интересно всё, что он скажет. Никаких заморочек о том, что они только что встретились, никаких претензий к тому, что она лысая – Илюшка просто говорил и всё.

– Какого года, не смотрел? – спросила Пашка, просто чтобы поддержать беседу.

– Двадцать восьмого вроде бы, – Илюшка пожал плечами. – Хорошая деньга была, а? И никаких бумажек не надо: положил монетку в сто рублей, и покупай, что хочешь! А ещё у неё золотые монетки с Гагариным есть, и с Храмом-на-Крови. Мама говорит: юбилейные.

– Твоя соседка что, нумизмат?

– Да не, русская. Анька Гриб зовут. Знаешь её?

– Дурень, «нумизматы» – это люди, которые редкие монеты собирают, – беззлобно хмыкнула Пашка.

К её облегчению, Илюшка не обиделся на «дурня»: понял, видимо, что не всерьёз. А бывало, что некоторые обижались.

– Зачем их собирать, деньги-то? – спросил он. – Если уж не пользуются, так отдали бы кому-нить. А так… Лучше бы картины коллекционировали.

– Есть специальные монеты, которые только для красоты сделаны. Ими не расплатишься, но они офигенно редкие. Вот их и собирают.

– Ну это другое дело, – сказал Илюшка, согласившись.

В киоске он купил на тридцать рублей большой пломбир в рожке. Предложил Пашке немного, но та вежливо отказалась. Когда он принялся есть лакомство, Лысая ждала, что сейчас её поблагодарят и отправят восвояси, однако Илюшка делать этого не спешил.

– А тебя как звать? – спросил он.

– Павлена. Можно просто Пашка. Как мужское имя, только… не мужское.

– Аа. Так и знал, что ты девочка, – сказал Илюшка, как показалось Лысой, немного разочаровано. Та изумилась: неужели до этого не догадался? Да, наверное, по лицу её толком и не разберёшься, а в илюшкином возрасте на сиськи ещё не пялятся, вот и вышел казус. Но, для приличия немного обидевшись, ощетинилась:

– А в лоб?! Я хоть и девушка, но бью покруче некоторых!..

– Серьёзно?! – глаза Илюшки неожиданно загорелись, а рот, испачканный мороженым, радостно раскрылся. – Ты драться умеешь?! Круто!

– Умею, ещё как.

– Значит, ты сильная?

– Ну-у, – Пашка задумалась. – Поднять двоих таких соплежуев, как ты, смогу.

– Сама ты соплежуй, – поморщился Илюшка.

Опасаясь, как бы на этот раз он всерьёз не обиделся, Лысая решила сменить тему и спросила:

– А почему спросил, умею ли?

– Помощь нужна кое-с-чем.

…Илюшка привёл её в девятиэтажку, где, по его словам, жил какой-то его одноклассник, то ли Вася, то ли Ваня. Они поднялись на последний этаж, где мальчишка и продемонстрировал то, с чем ему требовалось помощь: вход на крышу.

Уходящая вверх на ещё один этаж железная лестница была закрыта прочной клеткой из красных прутьев. На двери от этой клетки висел чёрный монолитный замок. Пашка задрала голову: сверху, в сумраке чердака угадывались очертания люка, за которым, должно быть, и находилась крыша.

– Ты предлагаешь мне замок сломать? Извиняй, я тебе не дуболом…

– Не надо ничего ломать, иначе заметят, – сказал Илюшка торопливо. – Мы раньше сбоку залазили, вот здесь…

Он показал на боковую сторону клетки, и Пашка поняла, о чём он: между двумя красными прутьями виднелся довольно просторный зазор, перекрытый длинным куском арматуры, явно выделяющимся из общей картины. Его нижний конец вставили в обломки основания лестницы, а верхний – в торчащую из потолка тонкую полую трубку. Всё это художество, кажется, не приварили: кусок шатался, но сидел прочно. Это продемонстрировал Илюшка, попробовав покачать прут.

– Крепко вставлен, зараза. Мы с ребятами пробовали вытащить, но не смогли, сила нужна.

– Ну… Давай попробую, – сказала Пашка, взявшись за кусок арматуры…

Куда там ребятне – даже ей пришлось изрядно намозолить и испачкать ладони, прежде чем упрямая перегородка поддалась и вылезла из трубки. Со скрежетом вытащив ставший бесполезным кусок арматуры, Лысая вручила его Илюшке.

– Держи. Путь свободен.

Тот прямо засверкал:

– Вот круто!!! Давай залезем?!

– Ты думаешь, я с моей жопой туда пролезу?

– Туда кто угодно пролезет, главное знать, как! Давай, я тебя научу!

Пашка действительно без проблем пролезла в открытую дыру. Следом за ней юркнул Илюшка: ему, тонконогому и тонкорукому, было ещё легче. Так они и проникли на крышу дома по Профсоюзной.

…Пашке и раньше приходилось бывать на крышах – легче было вспомнить, куда их с Киром и компанией ещё не заносило. Однако так высоко, да ещё и в одиночку, она никогда не забиралась. Большая часть крыши была опутана проводами, так что двигаться порой приходилось, пригнувшись в три погибели. Но когда Пашка и Илюшка наконец дошли до края, им открылся чудный вид на город, переживающий лето и тонущий в зелени. Сквозь зелень эту то и дело пробивались трубы, антенны, крыши «сталинок», были видны дороги и проспекты, вдалеке угадывался невзрачный профиль домов Полтинника.

«Эх, сюда бы Марью – ей бы понравилось».

Спустя время, Пашка решила задать вопрос:

– И часто вы сюда лазили?

– Каждый день! – гордо сказал Илюшка. – Но потом нас спалили, и дырку заделали. Тут была наша база. Вон, даже надписи есть.

Пашка глянула: на кирпичной будке, в которой и располагался вход на крышу, действительно было несколько надписей, выведенных синим баллончиком. Подойдя поближе, она прочла:

– Тоже мне «Тимур и его команда»… – усмехнулась Пашка. – Это что, вся ваша банда?

– Ага. Хочешь, позову их?