Дмитрий Шершнёв - Катехизис действительности

– Нормальность – весьма относительное понятие. Она напоминает правду, которая, как ты знаешь, у каждого своя. Нормальность – искусственно созданная субстанция, барьер, перейти который не каждый решиться. Это препятствие развитию, художественному росту. Ты меня понимаешь? – Корвус бросил испытывающий взгляд на Сергея.

– Что за фигня? Он что, читает мои мысли? – подумал Сергей. – Это ты меня сюда притащил? – спросил он, остановившись около стола. Его больше интересовала история, благодаря которой он очутился в гостинице, а не рассуждения этого парня.

– Нет. Ты сам пришёл. Ты выглядел уставшим и хотел отдохнуть.

– И почему я ничего не помню? Почему не могу вспомнить, как я здесь оказался? Что я делаю в этой дыре? Я вообще в последнее время помню только отрывки. Что со мной происходит? – выкрикнул Сергей и, сжав кулаки от злости на убегающую память, с силой ударил по столу.

– Вы что, сговорились все? С ума посходили? Этот дурацкий вокзал, эта аллея, это поле, эти рабочие вместе со сраным концертом! И ты ещё здесь! Я тебя совсем не знаю! – бросил он Корвусу.

– Ошибаешься, – со спокойным лицом ответил Корвус. Он прекратил перебирать амулеты, и с улыбкой посмотрел на Сергея, – мы с тобой очень давно знакомы. Наше знакомство даже можно назвать дружбой. Неужели ты меня не помнишь? – спросил он, наклонив свою голову набок и хитро прищурив глаза.

– Вижу первый раз в своей жизни! – хмуро бросил Сергей, – о какой дружбе речь?

– Скоро всё узнаешь, – Корвус не отводил глаз от Сергея. Не моргая, он рассматривал его, смешно наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.

– Странный он какой-то. Все его движения какие-то неестественные, слишком плавные… Словно внутри него кто—то другой, а человеческая оболочка замедляет… Ничего не понимаю. Чего он так смотрит на меня? Его глаза выдают, у людей таких глаз не бывает. Человеческий взгляд не такой… холодный. М-да, жутковато… – отвернувшись, думал Сергей. Он рассматривал фанерную дверь и нервно постукивал пальцами по журнальному столику.

Глаза действительно выдавали Корвуса. Человеческого в его взгляде наблюдалось слишком мало – только форма и строение глаз. В его взгляде читалось что-то первобытное, дикое. Будто эти глаза своими зрачками удерживали в заточении злейших врагов человечества – время, смерть и ненависть. Будто роговица глаз незнакомца являлась последним препятствием, границей между человеком и его пороками и страхами.

Сергей не выдерживал этого испытывающего на прочность и бросающего в дрожь взгляда. Ему казалось, что тот заполнял собой всю комнату с её жёлтым светом, проникал в открытую форточку, растекался по городу и окрестностям, густой слизью забивал лёгкие, липнул к подошвам пешеходов и автомобильным шинам, рассеивался ночным туманом, со скоростью эпидемии разносился по городам и континентам, разрушая на своём пути памятники архитектуры, областные администрации и встроенные шкафы-купе в узких прихожих, разрывая живую плоть и плавя столовое серебро.

– Ты боишься меня. Я чувствую твою тревогу. Ты боишься – то ли меня, то ли неизвестности. Не волнуйся, я не злой. Я больше никому не причиню вреда… – последнюю фразу Корвус произнёс словно самому себе, медленно вставая с кровати.

– Вот, – незнакомец указал на журнал, – почитай на досуге. Это тебе от Пупса.

– От кого? – взглянув на журнал, спросил Сергей.

– Кажется, я тороплю события, – Корвус хитро улыбнулся. – Но всё равно, почитай. Потом расскажешь, о чём там пишут.

Он встал с кровати и, пританцовывая, как капитан Воробей, подошёл к Сергею. Скользящими движениями странный парень напоминал японского ниндзя или гашеного балетного танцора. Раскинув руки в стороны, он театральным голосом произнёс:

– Тебя волнует многое! Я вижу, – Корвус перебирал пальцами воздух, словно нажимая на невидимые клавиши музыкального инструмента. – Ты получишь ответы на всё. Только научись ждать и действовать в согласии с сердцем, – длинным вытянутым пальцем он ткнул Сергею в грудь. – Ну а теперь серьёзно. Ты столкнёшься с трудностями, но помни: каждая трудность дарит ключ к чему-то новому. Все испытания даются не просто так, а все события, хорошие и плохие, происходят не зря. События – это знаки, научишься их читать – узнаешь себя. Узнаешь себя – научишься ценить окружающее пространство и оставлять в нём свои следы.

Есть закономерность существования, разобравшись с ней и приложив определённые усилия, можно остаться жить и после своей смерти, – медленно говорил Корвус. – Сейчас ты на верном пути. И ты его пройдёшь до конца. Только я не знаю, кем ты закончишь путь – победителем или проигравшим.

В любом случае ты получишь награду – свою память. Представь, что она лежит на весах. В одной чаше будет лежать социальный пакет невежества, в другой – право называться культурным носителем. В течение твоих путешествий чаши будут пополняться, как пополняется электронный кошелёк. На финише ты заберёшь всё.

К корням, питающим твою реальность, чужаки перекрыли подачу воды, не расклеивая объявлений в подъезде твоего сознания. В объявлениях теперь нет необходимости, и так понятно, что корни обезвожены. Найди новые источники чистой воды – благо, планета полна ими. Ты должен успеть сделать всё вовремя, ибо в этом мире время – на вес золота. Из мгновений строится история.

– Ну почему именно я должен что-то делать? Пройти какой-то путь, искать какие-то источники? – немного успокоившись, спросил Сергей.

– Потому что ты здесь живёшь. Потому что тебе предстоит многое рассказать своей дочери. Потому что ты её любишь. Потому что ты ей гордишься, хоть она совсем маленькая. Потому что она будет гордиться тобой. Она будет – вот увидишь – гордиться твоим поиском. Она впитает твои усилия, словно губка, и поймёт, что рядом много интересного, что её главными врагами были лень и безразличие к месту, где живёшь. Твоя задача – не пускать к ней этих врагов. А когда она вырастет, враги станут её бояться. Когда она вырастет во всех отношениях, она будет гордиться своей настоящей культурой.

– У меня есть дочь?! – Сергей удивлённо посмотрел на Корвуса.

– У тебя есть целая вселенная! И помни: случайностей не бывает, есть плохо раскрытые глаза, – он снял с руки бронзовый амулет, напоминавший небольшой ключ на кожаном ремешке.

– Вот, возьми на память, – он протянул свою ладонь с амулетом Сергею, – поможет.

– Поможет… И в чём он поможет? – с недоверием усмехнулся Сергей. Но амулет взял. Руки у Корвуса были очень холодные.

– В твоей борьбе с безразличием и в спасении достойных, – улыбнулся странный новый знакомый, – мне пора. Мы с тобой ещё увидимся, думаю, не раз. И кстати, скажи своей жене, что мне нравится овсяное печенье с изюмом. И пусть делает слой теста чуть толще, а то когда печенье остывает, оно становится суховатым. Мне нравится мягкая выпечка. Но в целом она готовит хорошо.