Петар II Негош - Новые переводы. «Луч микрокосма», «Самозваный царь Степан Малый»

Если ангела Я напояю
наслажденьем святостью Моею,
делается ангел тот подобным
великану меж деревьев – кедру,
он летает по небесной сфере,
весь от головы до ног окутан
сладкою духовною усладой;
ежели коснется его зависть,
благостью Творца пренебрегает,
то утратит вечное блаженство.
Правды нашей всесвятую чашу
злом своим громадным переполнив,
дело враг к погибели склоняет.
Утром дня четвертого обрушусь
на врагов Я гневом наказанья
к страшной их погибели конечной;
завтра нанесу удар смертельный,
в страхе ужас полный испытают —
так им Моя слава отзовётся,
с ней вкусите вы свою победу.

Весь небесный круг миродержавный,
и кружащийся, и неподвижный,
вместе будет праздновать наутро
вашего Творца удар могучий.
Необъятные глухие бездны,
в мёртвом сне застывшие навеки,
утром огласятся эхом славы
их сильнейшего противоборца,
завтра нанесу удар мощнейший,
испытает враг всю Мою силу.

Сатаны огромная неправда
чёрный шар произвела на воздух,
злочестивого царя владенье —
то мучилище зовется адом.
Враг небес на шаре возгордится
адовым своим самодержавьем,
вот такую заслужил награду
он и злобные оруженосцы,
небесами завладеть решившись,
Вышнего Творца лишить престола.
Шар этот пустынный, оголенный,
местность его чёрная печальна,
состоит из ночи и рыданья.
Две стихии местность раздирают,
абсолютно противоположны:
лёд и пламень, бурями раздутый,
страшные гремят удары грома
над пространством пр оклятого царства,
гул ужасный слышен непрестанно,
злые вихри друг на друга дуют.

Стиксом злочестивый царь владеет,
он венцом девятикружным вьётся,
его волны бурно закипают
враз смолой расплавленной и смрадной,
а кругом свирепствуют морозы:
в половине той короны – огнь,
а полцарства дикий лютый холод.
Тот венец громадный смолянистый
страшное свое вершит круженье,
злобное мучительство являя.

И в Коцитовых волнах плачевных,
в грязных и зловонных его водах
духи падшие мученья примут,
там же рядом Флегетон и Менте
ненасытные раскрыли пасти.
Холод и огонь соединяя,
Лета льёт поток воды забвенья,
изгнанные с неба к ней стремятся,
но свирепы дочери Горгоны —
вод забвенья не дадут напиться.
Царство муки для врагов небесных
низким тяжким принакрылось сводом,
облачной бесформенной громадой;
сплошь по аду океан разлился
смолянисто смрадными вод ами,
яростью вскипающими лютой,
испускающими бледный огнь,
ужасом наполненный смертельным;
вонь от испарений океана
мрак мешает с бледными огнями.

В недрах мерзостного океана
тысячи дымящихся вулканов
со стенаниями изрыгают
над поверхностью пучины дикой
клубы страшные огня и дыма,
свод туманный их не принимает.
И когда смердящее дыханье
снова возвращается в утробу,
отворяются чумные жерла,
полные удушливого дыма.

Берега кипучей той пучины
частыми усеяны горами,
голыми и жалостного вида;
из них тоже пыхают вулканы,
жадные и жуткие их недра
месивом наполнены вонючим,
беспрестанно исторгают жижу
в гадкую пучину океана
и плюются ей с отвратным звуком
в облака из пламени и пепла.
В тартаре – хулителей владеньях,
ужасы превратная природа
в наивысшей степени явила.
Поселила в этом смрадном месте
всякие страшила безобразны,
что беснуются, добычи ищут
в полном мраке по волнам мерзейшим.
Гидры из породы несусветной
головы задрали над пучиной,
многоглавы их большие стаи;

и бесчисленные там ехидны
из бездонной пакостной утробы
звуки горестные производят;
водятся химеры и драконы,
ужас по окрестностям наводят,
на великие стада разбившись,
следуют закону своих предков;
змеи там величины громадной,
крокодилы, чудища премерзки
Сатану во мраке поджидают;

фурии гнуснейшие летают
с криками, пригодными для пекла,
их угомонить никто не может,
жжёт их злобы зуд и неприязни,
так уж их устроила природа,
их мученье дикое прольется
на слепых мятежников небесных.
Злобой они много превосходят
прочих поселенцев преисподней,
ядовито злобных и хвостатых.
Половину сумрачного царства
адская зима оледенила,
несравнимые ни с чем морозы
воду превратили в твердый камень,
и метели завились кругами,
ежечасно высят горы снега,
так же быстро ветер их разносит,
развевает вихрем на позёмки;
снежная пурга заносит местность,
крупный град и день и ночь там сыплет.

Воеводы, верные Мне слуги!
хоть свирепы ураганы ада,
и вулканов жерла тяжко стонут,
хоть и рыщут в пекле том страшила,
яростно звенят железом цепи,
волны ходят со звериным ревом,
гул стоит под низким хмурым сводом —
тартар из своей утробы мрачной
общим голосом из злого горла
шлёт на богохульников проклятья!»

Всемогущий речь свою закончил,
объявил Он верным воеводам
наказанье, вечную погибель
и врагу, и всем его солдатам,
а архангелы с благоговеньем
от престола быстро полетели
к верноподданным полкам небесным,
насмерть бьющимся с владыкой адским;
в бой жестокий и они вступили.
День четвёртый занялся на небе,
бой ожесточился напоследок:
возмутились воздуха равнины
войском богохульников зловредных.
Гордая глава владыки мрака
всё считала, что непобедима,
он ещё судьбы не выпил чашу,
полную отравою жестокой,
не видал, что гибель подступает,
звона погребального не слышал.

В миг единый молния блеснула!
Облако тяжёлое наплыло,
белое, из однородной массы,
вроде круглого венка по виду,
только толщины неимоверной —
трононосную объяло гору;
быстро начало оно вращаться
на мелькающих эфирных крыльях
возле трона и горы священной
с поразительным каким-то звуком.

Вечное боренье океанов
с берегов утёсами крутыми,
всё свирепое морское буйство,
все напоры яростные ветров,
нападающих могучей грудью
на леса зелёные густые,
если слить в единый звук мощнейший,
этот звук окажется слабее,
не покажет он всю силу гласа,
что из облака тогда раздался.
Глас из этой тучи прекращает
бой кровавый на великом небе.
Воины и Сатаны, и Бога,
обращают взгляд на Божью гору
(хоть неверные опять хулили
имя Господа и славу неба);
каждое небесное светило
совершать перестаёт круженье,
половину своего сиянья
возвращает пламенной короне.

Облако мгновенно разделилось
на две облачные половины,
из глубин его, сверкая, вышла
светлая, как солнце, колесница,
упряжь у неё из тысяч молний,
пламенные крылья за спиною.
Всемогущий колесницей правит,
гневом Божиим вооружённый,
с устрашающим негодованьем
мечет Свои пламенные взоры!