Александр Галыга - Предзимние росы

Я не люблю морозы и жару,
но обожаю мокрую порошу,
когда окно раскроешь поутру
и утро враз дотронется до кожи.

И серебристой зернью в синеву,
укутывая небеса и дали,
оно рассеет влагу наяву…
И что с тобой как будто не видали

увидим мы в красе предзимних рос.
Когда душой охолодевшей круто
почувствуем как шорохом берез
нас обжигает музыкою будто.

Осиротевшим шелестом ветвей
заполня все пространство по соседству,
неповторимой музыкою, всей
такой родной, такой знакомой с детства.

Уйдем под эту музыку сейчас
пока душе и холодно, и грустно,
пока не оживут пронзая нас,
внезапные нахлынувшие чувства.

Неузнанные прелести зимы
еще едва понятые, срастутся
как смутные, встревоженные сны…
И разойдутся снеги, разойдутся.

И в этот миг я и беру перо
чтоб записать, как деликатно в косы
твои всепроникающе, хитро
кладется снег, растаивая в росы

предзимние. Там, ближе к холодам,
так снег на них уже не будет плакать…
И я тебя, ты знай, я не отдам
за тысячи созвездий зодиака.

На плёсах хариуса нет.
Весь хайрюз нынче на шивёрах.
Такого лета много лет
давненько не было. Коль скоро
потаял раньше срока лед,
открылись и прогрелись воды,
уже их теплыми несет
Ока- красавица. Погода
теплом ласкает берега.
Черемуха цветет, и верба
пушится золотом. Ольха
слегка волнуется под ветром
зеленым бархатом листвы…
Май, но уже отцвел подснежник.
Напрасно думаете вы:
– Чудак, ей-богу, он – насмешник…
В Сибири, в мае, где же тут
он лилии сегодня видел?…
Но что поделать, коль цветут
уже поляны желтых лилий.
И потому весь белый свет
так изменился непохоже…
На плесах хариуса нет,
на перекатах нету тоже.
И я бреду на шиверу
под пену струй, где с ног срывает…
И как июльскую жару
мне майский день напоминает.
Уеду завтра под Уян.
Палатку разобью у яра.
И буду вдохновен и пьян
от аромата и припара
великолепных этих дней
природой выплеснутых в мае…
Мы доверительны лишь с ней:
без слов друг друга понимаем.

Пробивалось, сквозь марево рдело,
молодое работало солнце,
у завалин парило, потело,
умывало слепые оконца.

Млела верба у края обрыва,
осиянная солнечной пудрой…
и запели ручьи торопливо,
наполняя апрельское утро
ощущением радости, света…

И земли обнаженное тело,
обласкав дорогое семейство,
предвкушая хорошее лето,
потянулось так сладко и смело
приступило к великому действу.

Придет весна негаданно, и чтобы
избавиться от снежной толчеи,
проворно март подсахарит сугробы
и на откосы выплеснет ручьи.
Пойдёт она, свободная водица,
на все переливаясь голоса,
и наземетно потеплеют лица,
и отойдут от горечи сердца.
Не долго ждать останется, ей богу,
когда соединя в могучий хор,
поток весны, лесок, дворы, дорогу,
освободит, смывая хлам и сор,
и вынесет по рекам к океану
в места глубин, безмолвия и льда.
Предчувствую как скоро и желанно
сойдёт туда апрельская вода.

Снова капли на ветвя́х повисли —
вечная условность бытия
и пытаюсь заново осмыслить
всё, что не впервые вижу я.

Краснотал над отмелью взметнулся,
бъёт в литавры прошлогодний лед
и подснежник к небу потянулся,
не спугните, он впервые пьёт,

и потом нахохлится, глазея,
вслушиваясь долго, как вокруг
землю вышивает, зеленея,
сочными травиночками луг.

Ручеек—журчалочка оживился к вечеру
и береза белая словно ожила,
желтыми сережками шелестела весело
и шептала ласково, что весна пришла.

Снова огородами выбегу взволнованный
по сырым проталинам, я весь мир любя,
к берегу отлогому, где так сладко екало
с замираньем трепетным сердце у тебя.

Где водою талою упоенный шалою
в басовитом рокоте буйствует овраг,
где с тобой гуляли мы от капели пьяные
над рекой, влюбленные, ночи до утра.

Эти ночи теплые, этот смех девчоночий,
эти звезды ранние в сердце берегу…
Снова за околицей на сосульки колется
рассыпаясь бисером лед на берегу…

Жаль что на прощание с верой и отчаяньем
только, до свидания… И на много лет…
пусть же звезды ранние в наши сны желанные
и дороги дальние посылают свет.

Здравствуй лето с туманами белыми
меж теснящихся в роще берёз,
с дождевыми поющими стрелами,
зябким трепетом утренних рос.

Дай мне лето волшебное средство,
чтоб от зимних простуд и тревог
мог ступить неожиданно в детство,
в пыль вечернюю теплых дорог.

Чтобы только согреться душою
и вдохнуть запах скошенных трав,
посидеть у костра над водою
у забытых речных переправ.

И опять наслаждаться рассветом,
замирать от зарницы в окне.
Жаль, что коротко здешнее лето
и от этого краше вдвойне.

Грустно как! Куда бы взгляд ни бросил,
потускнела зелень и листва
и едва замеченная, осень
скоро вступит в полные права.

Пеленой тумана опечаля,
у реки уснувшие кусты
и едва позолотит вначале
первые увядшие листы.

Но ещё ни на луга, ни в рощу
желтокрылой птицей не летит,
кровью клёнов на ветру не ропщет,
мне души ещё не холодит.

Но так скоро с ней не будет сладу,
чтобы без труда и маяты
оторвать восторженные взгляды
от её печальной красоты.

До конца в её живом сосуде
ненасытным пламенем дыша
будет всласть, чего не знают люди,
бесноваться женская душа.

Только всё посовершив как надо,
напомадя губы серебром,
вновь уйдёт, спеша опять куда-то
донага раздетым октябрём.

Буду ждать, ходить лугами к роще
и напрасно с болью, повторять:
– Я люблю вас, Осень! Правда, проще
не любить, не ждать и не терять.