Таня Сербиянова - Прикольная. Роман-предупреждение

И она, теряя всякий стыд и разум, сцепилась с ней в запретном поцелуе…

Боже, что же я делаю?! – промелькнуло в ее голове в последнее мгновение. А следом в нее, сминая всякие запреты и сомнения, навалились страшные, беспощадные ощущения близости с первой в своей жизни – женщиной…

После ее губ и расцелованного ею лица, ненасытные губы Кэт, наконец-то, коснулись ее груди и такого маленького у нее, нежного, девичьего соска…

– О! – сразу же застонала сама и тут же, перемещая лицо в поцелуях тела, одной груди, она перескочила на маленький и нежный другой бугорок. Эх, знали бы вы, чем были для нее эти нежные и маленькие девичьи соски?! Они были ее – запретной страстью!

И она принялась их, как с той соседской девчонкой в юности, облизывать, покусывать и целовать взасос, захватывая их с силой, губами…

Она все проделывала с Джинн точно так же, как когда-то впервые проделывала в темном подвале с Лилькой, той самой соседской девчонкой.

О том времени и тех ощущениях она не забывала и долгое время, когда сама чувствовала неудовлетворение, перебирала руками свои соски, мечтая о тех недоразвитых грудях и маленьких сосках, которые один раз взяла и распробовала. Один раз и, как оказалось – на всю оставшуюся жизнь…

И видимо, эта ее непомерно болезненная страсть низошла и на Джулиану. Которая уже тяжело дышала и, изгибаясь всем телом, то подставляла, то убирала ей свою зацелованную грудь, а Кэт все никак не могла оторвать от нее своих губ. И она эти маленькие соски все тянула, покусывая, и никак не могла отпустить…

Наконец, Джинн, задыхаясь в волнении, попросила:

– Мне достаточно, ты мне делаешь уже немножечко больно. Отпусти их…

Попросила и неожиданно двумя руками обхватила ее голову и стала сама надавливать, стараясь столкнуть ее голову книзу.

Кэт сразу не поняла, чего же она хочет? Пересиливая давление ее рук, приподняла лицо, старясь увидеть ее глаза…

На нее, чуть ли не в упор, смотрели два уголька, безумных от страсти…

– Поцелуй меня ниже, – услышала то, что как приговор восприняла для себя.

– Прости, милая, но я… Я не могу, – прошептала, замерев и не поднимая глаз.

– Почему? Я что, противная?

– Нет, что ты! Дай мне обвыкнуться, хорошо? – приподняв голову, начала оправдываться Кэт и следом села, виновато сжимаясь всем телом.

– Понимаешь, я не могу…

– Ты не хочешь меня?

– Хочу! Но…

Ну и как она ей могла объяснить, что однажды уже, у нее была такая же неудачно закончившаяся попытка.

Лилька, та самая ее подруга, в том же темном подвале, однажды решила заставить ее насильно себя там поцеловать. Но, то ли она еще не была к тому подготовлена, то ли ее запахи, давно не мытого женского тела или что-то еще…

Вообще, ее тогда сразу же стошнило. Ее вырвало, и она это помнила, потому и сейчас отказывалась от предложенного ей угощения…

Это потом она уже узнала, что так иногда бывает у женщин и девушек, оттого, когда они долго не соблюдают правила личной гигиены…

Но откуда же, девочки могли это знать тогда, когда, даже само напоминание о таком естественной женском поведении, как обсудить тему о том, как надо подмыться, считалось немыслимой нескромностью и вопиющем распутством? Но об этом она, почему-то, сейчас не вспомнила, а даже наоборот, отказалась вот…

Неловкое положение затягивалось… Неожиданно, сама Джинн его разредила, игриво и с иронией в голосе спросила:

– Эй, кафедра?! – пошутила Джинн, лежа и откинувшись, трогая ее за руку, – о чем задумались, уважаемая Екатерина Петровна?

Кэт бросила на нее тревожный взгляд и виновато промолчала. Тогда Джинн снова, разряжая паузу.

– Надеюсь, вы, Катерина Петровна, не поставите мне неуд на первый раз за этот урок!

– Ну, что ты?! Пять! Отлично! Эксцелент!

– А этот ваш эксцелент, куда надо его применять?

– Дурочка! Да ведь ты же совсем еще – дурочка! Это значит, что превосходно, восхитительно, вот, что это обозначает!

– А я-то думала, – играясь и все еще стараясь развеселить ее, говорила Джинн, – я думала, что эксцелент надо вставлять куда-то туда!

– Вот я тебе, задам! Вот я тебе, сейчас!

Подруги вскочили и стали вертеться вокруг лежаков чебек-таши, стараясь догнать, друг дружку.

– Ну, все, Джинн, я сдаюсь! – первой, запыхавшись, попросила пощады Кэт, – тебя не поймать!

Сказала, снова усаживаясь на теплый лежак, слегка раздвигая свои разгоряченные и вспотевшие голые ноги.

– А вот и нет! Я первой сдаюсь! – сказала Джинн и встала перед Кэт на колени. Потом, приподнимая кверху свое разгоряченное, такое милое личико добавила, – прости меня, моя эксцелент!

У нее были такие красивые и просто бездонные глаза, что Кэт, невольно, потянулась к ней и, неожиданно для самой себя, еще шире раздвинув колени, притянула и приложила к себе ее голову между своими ногами.

Джинн тут же зарылась к ней куда-то лицом туда, обдавая ее между ногами своим горячим дыханием и вовсе нестерпимыми прикасаниями….

Кэт гладила ее мокрые волосы, и когда Джинн, каждый раз поднимая лицо, набирая воздух, смотрела на нее своими прекрасными глазками, она успевала погладить ее личико уже ставшее потным, а потом снова, направляла руками ее лицо к себе, между своих ног, начинавших уже так предательски дрожать.

Джинн целовала у нее что-то, лезла к ней куда-то туда пальцами, а Кэт все еще никак не позволяла ей добиться того, к чему ее нежная подруга так пробивалась. Наконец, и она, почувствовала, как возбуждаясь сама, настраиваясь с ней на близость, потянулась всем телом назад…

Отодвинувшись глубоко на лежак, она, неожиданно для самой себя, опрокинулась на спину, раздвигая перед ней свои дрожащие от нетерпения и смущения ноги…

Кэт только и успела отметить, какие у нее теплые и нетерпеливые руки, которыми Джинн обхватила ее ноги, подтягиваясь вперед лицом между ее ног и утопая в ее прелестях…

Господи! Что же я делаю?! Успела подумать, как неудержимая страсть, сметая в ней всякую скромность и гордость, прорвалась к ее естеству, сокрушая все ее представления о приличии и сдержанности порядочных женщин в сексе.

Господи! Почему я это позволяю? Почему, господи..и…и! – А…а….а! Мама, мамочки!

– И что, ты все же дала? – спрашивала Лилька, к которой Катя пришла за советом.

– Да.

– И что, никаких иных вариантов у тебя не было?

– Не было, да и как-то так все само получилось… О чем я, конечно же, сейчас сожалею. Не надо мне было, не надо! Понимаешь, я и фамилия Бараева не очень-то сочетаются, тем более в институте, а тут еще пойдут слухи… – начала пояснять ей Катя, но на половине высказывания ее тут, же перебила Лилька.

– Ничего себе! Ты и Бараев! И она еще о чем-то сожалеет! – восклицала в недоумении Лилька решительно не понимая причину ее раскаяния. – Мне кто сказал бы, так я с таким, как Бараев, с радостью…