Таня Сербиянова - Прикольная. Роман-предупреждение

– С каким Бараевым?

– Как это, с каким? Ты же мне только что говорила, что ты с Бараевым и о том сожалеешь…

– Да нет, же! не с Бараевым…

– Ничего не понимаю? Тогда, с кем же?

Катя молчала и только тяжело вздыхала, опуская каждый раз плечи и, сложив на коленях руки, потому и вопрос Лильки так и повис в воздухе, оставшись без ответа. В разговоре наступила очередная пауза.

Наконец, Лилька, первая не выдержала.

– Ну, не хочешь рассказывать и ладно… Только ты уже не сожалей. Ну, дала и дала! С кем не бывает… Главное, это сразу же не залететь, – сказала и уставилась на Катьку, мол, а, может, ты уже залетела?

– Да, нет же, нет! Ну, не могла я никак залететь!

– Это почему же ты так уверенна? Знаешь, бывает, что даже с резинками залетают…

– Да не было у нас никаких резинок!

– Ты что же, первый раз с ним и уже жила в открытую? Ну хотя бы сразу же подмылась…

– Ну, все было не так! Все! Понимаешь, сначала я праздновала на кафедре, потому была немного пьяная, а потом в ресторане, а потом уже мы сначала попали в сауну, а потом, потом.… Ах, да ничего я не помню! Только проснулась, уже в чужой постели и мне захотелось по – маленькому, ну спросила и мне туда, за дверь, мол, там туалетная комната. Ну, я, как только туда, так сразу же все и увидела…

– Ну и что ты увидела, где? Катька, ну что ты тянешь резину…

– Вот, скажи мне, что означают обритые женские гениталии?

– Что? Слушай, Катька, что ты мне хочешь этим сказать, что пока ты вырубилась и спала, ничего не помнила, то тебя обрили там все на лысо?

– Да, именно так! Ну и что это обозначает?

– Само собой, ничего особенного, просто так многие поступают и все там гладенькой оставляют. Это они для того чтобы там лишняя волосня не мешала и потом, с возрастом, седина и она там тоже бывает, и она наш возраст выдает с головой. А что в этом такого особенного? Не знаю, но я, например…

– Нет, ты мне скажи, что это обозначает, когда это делают женщине помимо ее желания?

А Лилька, словно, не услышав и не разобравшись, продолжала рассуждать, так и не врубаясь, по сути, с ее повторным вопросом.

– Да ничего особенного, говорю тебе, наоборот, даже это и гигиенично, и даже приятно, ну и эротично, конечно же! Особенно – для взрослой женщины… Постой, постой, так ты говоришь, – наконец-то начинает до нее доходить смысл вопросов Катьки… – А вот, когда так поступают, то это обозначает… – задумывается только на секунды, а потом с какой-то нелепой ухмылкой выпаливает!

– А скажи мне подруга, с каких это пор ты в лесбиянки записалась?

От ее слов Катя сразу же покраснела.

– Я не.… С чего это ты так решила?

– А с того, моя дорогая подруга, что тебя для того обрили, чтобы приятнее было подобраться к твоему пирожку и, чтобы ее ласковый язычок не запутался…

– Ну, при чем тут ее язычок? Ты лучше скажи мне, что все это обозначает – обритый лобок женщины?

– И ее приятные, нежные губки, и ее теплый, мокренький язычок.… Ну и как, ты ее заботу о твоем лобке оценила? Надеюсь, ты ее от души угостила?!

– Иди ты к черту, Лилька!

– Вот именно! Меня ты в свое время туда и послала. А ведь мы с тобой, так прекрасно могли бы жить вместе! Верно, я говорю, моя милая? А, может, снова попробуем, я же все помню: и твои мягкие губки и твой ласковый язычок у меня между сладеньких складочек моих ног…

– Лилька! Отцепись! Или, тебя послать куда подальше? Я же тебе уже говорила, что меня, после всего, что было с тобой, стошнило! Понимаешь, стошнило! Только ты не обижайся, я ведь знаю, что ты меня всегда понимаешь правильно и стараешься мне помочь. Ну и что ты об этом скажешь? – спросила и, покраснев лицом, на нее уставилась.

Лильку так и подмывало еще долго подтрунивать над подругой, но, потому, что она увидела на лице и по состоянию подруги поняла, что лучше, сейчас, ее не трогать, а что-то дельное посоветовать.

Она сначала отвернулась, неспешно закурила, думая о чем-то своем, а потом, обернувшись, проговорила с тревогой в голосе за свою подругу.

– Значит, так, это выходит, что ты с дочкой Бараева спуталась. А не боишься, что ее отец узнает и тебе наизнанку одно место вывернет, а заодно и голову скрутит…

– Вот именно! Понимаешь, я ведь не сама, а это она и потом, ну зачем мне этот обритый лобок? Ведь мой бывший, как только об этом узнает, так меня сразу же от себя оттолкнет. А ведь я, как ты знаешь, до сих пор, иногда с ним встречаюсь, ведь я так рассчитывала на скорую встречу с ним.

Ну и скажи мне, что этот обритый лобок обозначает, скажи? Что мне ему, если он спросит, сказать? Это что, как печать и как принадлежность моей звезды к ней? Ты же дока во всем, что касается секса и потом, у тебя же такой опыт…

– Ага, как что, так сразу же потребовался мой опыт? А если я не скажу и даже обижусь! Ведь могу же я на тебя обидеться? Могу?

– Да, можешь. И потом, я ведь к тебе не только за советами прихожу…

– Ну и зачем же еще? Неужели же ты все еще меня…

– Нет! Это было когда-то в детстве и все! Теперь у тебя своя, а у меня моя жизнь. Мне кажется, мы уже без того как-нибудь обойдемся… Ты согласна? Ну, что ты молчишь? Обиделась? Я тебя понимаю.… Но и ты меня пойми правильно!

Я ведь по-пьянке спуталась с этой девчонкой Бараевой, а теперь уже сама не знаю, как мне выкрутиться и избежать неприятностей. Ведь, если ее отец узнает, а он обязательно все разузнает, ведь он не может ничего не узнать, тем более – о своей дочке! И что же мне теперь делать? Ну, Лиличка, подскажи, миленькая!

– Конечно, мне бы следовало тебя наказать, как следует, а может и заставить себя облизать, как ты там делала это с Бараевой? – сказала зло и с обидой, но потом, глядя на ее растерянность, продолжила смягчаясь…

– Я, конечно, могу помочь и переговорить с кем надо, но и ты мне должна обо всем рассказать с подробностями. Оттого будет зависеть, как надо дальше с ней поступать и с Бараевым тоже. Ты меня поняла? Ты, профессорская глядь! – последнюю фразу выкрикнула. А потом с обидой и укором в голосе продолжая ее громить…

– И что вам только вбивают в голову в ваших институтах? Вроде бы и умные бабы, а в жизни нихе… не понимаете и лезете между ног к дочкам богачей! Думаете, у них там все медом намазано? И у вас, после того, всего тоже будет все в шоколаде? Ага, сейчас! Ей – то как раз ничего не будет, а вот тебе? – спросила, уже отходя и выговариваясь.

Потом затянулась глубоко, наконец-то успокаиваясь и, включая электрический чайник, отходчиво, но еще довольно грубо спросила.

– Так, ну теперь уж, давай, выкладывай свои подробности, кто там из вас был инициатором первой у баб между ног подлизывать, – ворчала Лилька и пока наливала ей чай все о том же и унизительно откровенно выспрашивала.

Наконец-то она все выяснила и, посидев с минуту задумчиво, закурив еще раз, сказала.