Таня Сербиянова - Прикольная. Роман-предупреждение

Это именно ее косточки, юной блудницы, как в божьем суровом наказании, смешавшись с останками остальных бедолаг, и потому позволили экспертам сделать такое нелепое и утвердительное заключение…

Сгорели все! – безапелляционно вывели они.

И Балетмейстер, как называли главу семьи Калюжных и его красавица жена, Ниночка – балериночка, милая и прекрасной души женщина и обе их дочери, одна младшенькая, а другая, у которой косточки были такими более длинными и такие еще были тоненькие, что была постарше…

А ведь произошла чудовищная ментовская ошибка!

Эх, мало ли и сколько их бывало?

Бывает, что и живого принимают за убиенного и невинного осуждают за несовершенные им убийства и преступления! Вот, почему, дорогие мои почитатели, надо придерживаться моратория на смертную казнь! Нельзя брать такой грех божий – государству на душу!

Итак, уж случилось и на этот раз, ее, еще тепленькую и живую, с таким нежным и беззаботным личиком молоденькой и красивой женщины, ошибочно признали погибшей…

А она об этом еще ничего и не знала, и пока что дома одна наслаждалась самой прекрасной жизнью взрослеющей девочки-женщины…

Итак, мы с вами застали одну из героинь моих рассказов живой и здоровой, полной сил и желаний в то время, как о ней думали, что она со всеми вместе погибла. И это спасение ее от неминуемой гибели можно смело принять за небесное проведение. Наверное, не обошлось без участия ангелов. Да она и сама, красивой и чистой душой напоминала ангела. И как часто бывает по жизни от спасения всего один шаг до погибели, так и у нее, еще все впереди, все ее испытания… Прямо жаль мне ее!

Но что же поделать, раз взялась я рассказывать про нее то позвольте продолжить…

Ну и где же все это с ее близкими произошло?

А может быть, это было…. А что, похоже…

Ну, тогда, пусть так все и остается! И вот, я снова стою на том самом седьмом километре, и ищу глазами – то самое страшное место… Место, вон там вон, где тот обвешавший и некрасивый, забытый венок, так и висит одиноко, на столбике дорожного ограждения, как в назидании о бренности тела и жизни… Видимо, это, то самое место…

Подошла, постояла, присела и даже рукой провела, по новому покрытию дорожного полотна… Старое-то покрытье сгорело вместе и машинами и ими, моими такими для нас всех родными и близкими по духу – но героями во плоти и моего повествования тоже. Ну, что же? Отдадим им должное, и в память о том несправедливом лишении их всех – жизни я не очень-то буду с негативными описаниями об их доченьке-дочке…

Ну, что, мои милые? Полетели за ней и моими фантазиями… А было то, не было, то вам мои дорогие решать! А ведь все дело в ваших фантазиях…

Я пригрелась и сидела себе на скамеечке, кушала спокойно мороженное. День выдался классный и мое настроение… Эх, да что там говорить! Мое настроение тоже было просто прекрасным!

Красота, свобода и я!

– Привет! – говорит неопрятно и грязно одетая девка, которая, пока я все это вспоминала, выползла из-под каких-то кустов, рядом с моей скамейкой.

– Слушай, а у тебя ничего нет пожрать? – спрашивает, присаживаясь с краю и жадно проглатывая слюну, поглядывая на мое мороженое.

– Может, бутерброд? – говорю, вспоминая о нем и шелестя пакетом, протягиваю ей. А я ведь, сегодня как встала с утра, так сразу же из дома! Никаких сегодня занятий! Гулять! Только и успела, что прихватила вот этот бутерброд. Жалко, конечно, но тут товарищ голодный…

Она налетела и жадно, откусывая большие куски крепкими и белыми зубами, смачно и аппетитно жует…

– А у тебя, – еле поняла, о чем это она, – нет сигаретки?

– Нет. Я не курю…

– Жаль! – говорит, вытягивая свои длинные ноги перед лавочкой. При этом я вижу у нее на ногах какие-то стоптанные и заплесневевшие кроссовки.

– Постой! – вспомнила, – есть сигарета! Ты Мальборо куришь?

И отдала ей сигарету, которую приготовила для…

Ну, раз я сегодня прогуливаю уроки, то и сигарету ей я не передам. Потому, пусть уж этот грязный человечек…

Посмотрела на нее… Нет, вовсе никакой не человечек, а вполне взрослая девушка хотя и запущенная, да и довольно грязная… Вон, волосы какие спутанные…

– А может, тебе бутерброд? —говорю и протягиваю голодной девочке.

. – Что? – спрашивает, самодовольно и довольно нагло, – не нравлюсь? И не давая мне высказать, сама. – Я и самой себе такой не нравлюсь! А что делать? Жить как-то надо! Хотя, какая это жизнь… Хочется сдохнуть!

– Жить надо всегда, – поправляю ее, – и, даже когда жить вовсе не хочется… – почему-то начинаю с ней умничать

– Ты так считаешь? – спрашивает и поворачивает ко мне свое замызганное, но довольно красивое личико.

Я смотрю смело, разглядываю ее лицо почему-то беззастенчиво и нагло… А потом… Видимо, меня заедает совесть, я ей.

– Лиза! Меня зовут Лиза!

– Очень приятно, Лизка! А меня, прости… Шушера!

– То, есть…

– Нет! Шушера и все!

– И что никак по-другому? Ну а раньше-то как?

– А, что раньше? Главное, как сейчас! Сама же сказала, что жить надо всегда! Вот и живу, как могу и лишь бы к ментам не попадать в их грязные лапы.

– А чего так? При чем тут менты?

– Знаешь, Лизка, как люди говорят, от сумы, да…

– От суммы и от тюрьмы… А ты, что же – сидела?

– Слушай! Пойду я уже… Спасибо тебе за сигарету… – встает, намереваясь уйти.

– А ты можешь посидеть еще со мной и поговорить? – прошу ее неожиданно, убоявшись своего непонятного одиночества. Видимо, я все же что-то такое почувствовала к ней родственное…

– А что? Тебе это надо? Тебе хочется с шалашовкой какой-то побазикать?

– Ну, зачем же ты так? Просто с нормальной девчонкой, с такой же, как я… А что, с тобой уже и поговорить нельзя?

А дальше мы начали, как она сказала – базикать…

Разговор, поначалу, перескакивал с одного на другое. О своих родных она не стала говорить, а я рассказала. Уж больно хотелось мне в нашем разговоре почувствовать какое-то свое превосходство над какой-то бездомной нищенкой. Но к моему удивлению, ничего подобного не происходит. Она стойко и безвозвратно овладела разговором, и даже ее откровенье о сексе, мне показалось чем-то похожим на преимущество. Если так можно было об этом выразиться… И потому я, сгорая от нетерпения и всякой ответственности, стала расспрашивать ее именно о том, что так волновало меня…

Секс, секс и все о нем… Оно в меня просто впитывалось тогда неизмеримыми порциями! И вот сейчас я пытала ее своими бестактными вопросами и была рада таким ее откровенным сентенциям.

Казалось, она знала об этом все! И я, забыв, обо всем на свете пытала и расспрашивала ее, поглощая все сведения и усваивая ее опыт, как мне казалось поначалу, продажной женщины… Но о ее продажности, которую я сразу же в ней признавала, мне вскоре пришлось отменить и все взгляды относительно ее пересмотреть. Из ее разговора выходило, что это с ней все происходило помимо ее воли и в большинстве случаев – ее просто насиловали!