Геннадий Мурзин - Псы одичалые. Уральский криминальный роман

Фомин опять прицепился.

– Ты на что намекаешь?

– Оставь, Фомин, его, – заступился Чайковский, – пусть дорасскажет.

– Ну, вот, значит, начальник политотдела приказал: прежде чем собранные анкеты передавать социологам – показать ему. Для проверки. Мало ли чего могут понаписать милиционеры.

– А покороче нельзя? – снова съязвил Фомин.

– Никак нет… Перебирает, значит, он эти самые анкеты, изучает, одобрительно хмыкает. Десятка два уже просмотрел. Но вот на одной анкете задержался. Даже, если точно, на вопросе: сколькими языками владеете? Заполнивший анкету офицер так ответил: «Тремями, а именно – русским, руководящим и матерным». Начальник политотдела возмутился столь низким уровнем подготовки офицера, поэтому решил поправить ответ, чтобы не стыдно было перед москвичами. Он зачеркнул ранее написанное, а поверх уже собственноручно начертал: «Двумями, поскольку руководяще-милицейский и матерный – это один и тот же язык».

Чайковский сдержанно заулыбался, а Фомин так просто залился в смехе.

– Ну, сержант, ну молодец! Нет, ты, Чайковский, оцени, как это похоже! Офицер, оказывается, владеет не тремями , а двумями языками. И какими! Чего стоит один руководяще-милицейский? – Фомин откинулся на спинку сидения и снова захохотал. – Не в бровь, а в глаз, Не сержант, а какой-то мудрец!

Водитель пробурчал себе под нос:

– Почему-то считают, что если сержант, то обязательно глуп, как пробка.

– Да, не считаю я так, Алешка, извини! Не подумав, ляпнул. Не обижайся.

– Чего уж там, – примирительно ответил сержант. – Выходите. Приехали. А я отгоню машину в сторону.

Чайковский вылез из салона машины. И, как ветром, улыбку сдуло с лица. Он увидел то, что его всегда раздражало, – толпу зевак.

– Что за митинг? – обращаясь уже к Фомину, добавил. – Попроси зевак отойти подальше от подъезда дома. Не цирк же!

– Это уж как водится, – ответил Фомин, – любопытствующих полно, свидетеля же – не найдешь… А где Зинуля?

– Подъедет. Минут через пятнадцать. А пока…

К ним подошла группа офицеров из местного отдела внутренних дел, в том числе и местный участковый.

Чайковский не стал скрывать недовольство.

– Как же вы так? Бывает разве такое? Совершено убийство. В подъезде жилого дома. Ни свидетелей, ни улик. Верхоглядство! Неужели надо напоминать, на сколько важен тщательный осмотр места происшествия по горячим следам. А сейчас? Что мы найдем? Столько людей перебывало. Попробуем, конечно, но…

Чайковский заозирался, пытаясь отыскать глазами Фомина.

Участковый догадался.

– Вон он, с гражданками общается.

Чайковский посмотрел в ту сторону, куда указал участковый. Увидел в галдящей толпе своего товарища. Ни слова не говоря, направился туда. Подошел, кажется, вовремя. Широкое и несколько смугловатое лицо Фомина сияло от восторга.

– Балагуришь? Делом кто будет заниматься?

– А я что делаю? Отойдем. Разговор есть, – удалились метров на пять от толпы. – Удача! Я разговорил бабёнок. И знаешь, на что наткнулся? На свидетеля! Видишь, стоит пацан?

– Ну и…

– Он видел убийцу!

– Что ты несешь?

– Не злись.

Чайковский зачем-то спросил:

– Сколько ему лет?

– Двенадцать. Но пацан шустрый такой. Живет в этом же доме и в этом же подъезде. Он хорошо знал Василия Алексеевича. На дворовой площадке иногда и футбол гоняли…

– Плевать хотел я на футбол, – раздраженно бросил Чайковский. – Давай о деле.

– Парень мне рассказал, что в тот вечер он возвращался от товарища. Когда уже подходил к дому, то увидел, как из его подъезда выскочил мужчина и скрылся за углом дома. Парень зашел в подъезд и на первой площадке увидел лежащего Василия Алексеевича, а невдалеке – пистолет. Испугался, говорит, поэтому убежал домой. Когда приехала полиция, то он уже не выходил: отец пообещал отодрать ремнем, если сунет нос.

– Но участковый утверждает, что он сразу же обошел все квартиры.

– У них он тоже был. Разговаривал с отцом, а парень находился в другой комнате. Ему наказали держать язык за зубами.

– А вот и я!

Это подошла эксперт Орлова.

– Что новенького? – спросила она.

Ответил Фомин:

– Единственное: ты сегодня необычайно пунктуальна – опоздала лишь на четверть часа.

– А ты, Фомин, необычайно наблюдательный…

– Поработай с мое, Зинуля. Да еще под мудрым руководством Чайковского.

– Ну, хватит ёрничать.

Чайковскому не терпелось поскорее осмотреть место происшествия, хотя в душе и понимал, что это ничего не даст, – пустая формальность. Улики и следы надо было искать тогда.

– Идем!.. Зинуля, ты выручала всегда, помоги и сейчас, хорошо? А ты, Фомин, позаботился бы о понятых.

Чайковский и Орлова направились к подъезду дома, где уже навели надлежащий порядок, – зевак оттеснили подальше.

Не прошло и пятнадцати минут, как появилась на улице Орлова.

– Увы, у меня ничего. Или почти ничего.

– Что означает «почти»? – Чайковский навострил уши.

– За истекшую неделю здесь перебывало много людей. Несмотря на это, я подумала: не поискать ли отпечатки пальцев – аналогичные тем, что обнаружены на пистолете, найденном на месте преступления.

– На дверной ручке?

– Нет, на ней бесполезно. А вот на стекле входной двери подъезда – вполне возможны. По опыту знаю: выходя из подъезда, люди механически протягивают руку вперед и толчком толкают дверь вперед. Тем более что на площадке, как сам видишь, полумрак.

– И сняла отпечатки пальцев?

– Да. Их там оказалось много. Придется поработать над идентификацией.

– Надежды мало, – Чайковский все сомневался, – но чем черт не шутит…

– Особенно, когда Бог спит…

Это явился Фомин, как ищейка, обнюхавший, ощупавший каждый закуток лестничной площадки.

– Ничего? – спросил Чайковский, заранее предполагая неудачу.

– Ну, почему же… Не ценишь, ой, не ценишь мои способности.

– Может, хватит шуточек?

– Почему бы и не пошутить, если такая удивительная находка?

– Не томи, майор, выкладывай, что еще у тебя там?

– Друзья мои, в том дальнем и темном углу я обнаружил пуговицу. И не простую, а от мундира убийцы.

– Не дури, парень!

Чайковский стал терять терпение.

– Вот!

Фомин протянул руку, и все увидели на ладони блестящую пуговицу. Никаких сомнений – от форменной милицейской одежды.

– Ну-ка, ну-ка, – Орлова взяла пуговицу. – Так и есть – остались волокна ткани и нитки. Удача! Мне не составит труда доказать, с какого мундира пуговица.

– Поехали, – Чайковский заторопился к машине.

Водитель сразу заприметил, и потому к их приходу машина уже вовсю тарахтела.

Усевшись поудобнее в салоне машины, Чайковский спросил:

– Да, протокол осмотра места преступления понятые подписали?