Мария Козимирова - Житие несвятой Марии. Новеллы

Так и принесла меня старшая Зоя на закукорках, полусонную. Все ворчала, что не надо было брать меня в лес, что права она была. Зато мама, когда отмывала мою рожицу и руки, красные и липкие от сока, сказала мне:

– Умница ты моя, Манечка, подарочек принесла… А на столе лежал измятый лопух с ярко-розовой кашицей…

А про кружку никто и не вспомнил и про городские ботиночки 36 размера тоже…

Уж больно хорошее времечко, это лето. Прямо, полёт души. Но, я так думаю, и зима не хуже. Только вот лето быстрее кончается. И чё бы так-то?

Зимой местами тоже интересно бывает…

К примеру, я всегда мечтала больше зимой…

Летом-то когда? Всё недосуг. Вот не знаю, где как, а мы первым делом – на свою любимую речку. В города играть. Ясно дело, когда замёрзнет река. Появляются во льду пузыри замёрзшие, много-много. Большие и маленькие. Бежим на речку. На коленках ползаем, разметаем снег, и вот они… наши «города»…

Собираем всякие сосновые иголки-веточки, нитки-тряпочки… Украшаем свои города, мечтаем там побывать, улетаем на лёгких крыльях воображения в свой прекрасный детский мир… Звенят и переливаются нежнейшие хрустальные струны. Неизвестно откуда, звучит в ушах чудесная музыка чистоты, белизны, смеха, падающего снега на румяные щёчки ребятишек. И хочется от избытка чувств обнять весь мир и жить вечно!

Не знаю, как другим, а мне зима по душе. Правда, темняется быстро. Но и это к месту. Вечерами другая жизнь, особо тихая. Во-первых, после первых морозов, ближе к Рождеству, начинаются приготовления. Всё-то не опишешь…

К примеру, пельмени мама начинает заводить. Тут ведь как? Не на один присест. На всю зиму. Поэтому теста много, мяса ещё больше надо. Мясо надо нарубить в деревянном корытце, приготовить фарш. Это мама никому не доверит. А вот стряпать садятся за наш большой стол все, и я тут как тут. К сёстрам приходят подружки, тоже садятся. Вроде посиделки получаются. Пельмени лепятся шутя. Мама незаметно подкладывает в некоторые пельмешки чё попало. Кому на богатство – копейку, кому на худу жизнь – уголёк, кому с парнем целоваться – изюминку… Кто-то заводит песню, её подхватывают все и льются потихоньку «страдания», шуточные, про любовь обязательно… Даже у меня шило в одном месте не торчит.

Мама важничает, смеет даже тяте сказать:

– Не курил бы ты, отец… Вишь ведь, тесто…

И отец послушно уходил к кому-нибудь из мужиков. У них свои тары-бары. Тоже поговорить-то любят. Дымище… сидят вольготно без баб. Всё с утра ещё переделано. Можно и поговорить по душам…

А кто их знает, об чём они могут говорить? Вроде и не об чём. Разве только про лошадей да про навоз, что на поля ещё не весь вывезен… Ну, может, и про чё другое, уж не знаю. Вот тятенька мой, тот только и умеет команды отдавать… Это и понятно. Попривык на своих, то на белых, то на красных, войнах приказы подавать. Вот и не умеет говорить-то много. Да и другие мужики только матерятся, особенно, когда у «сборни» сход, или так просто посидеть сойдутся… Да Бог с ними, пусть отдыхают. А то ведь кроме работы-то чё они видят? Одна работа. Добытчики…

Конечно, какие в деревне прибамбасы? Самое любимое – санки, горка. Тоже картина маслом… Мы-то, мелюзга, ладно, пурхаемся в снегу, как курицы в пыли. А вот девкам с парнями приволье… Приволокут парни с конного двора сани или кошёвку, оглобли поднимут, свяжут их. Насадят девок. Девки красноморденькие, полушалки пуховые, выходные наденут. Глаза блестят из-под полушалков-то. Чё им мороз какой-то? Радёхоньки…

Парни сзади ухватятся за крыльца, разбегутся… и полетели с горы. Девки, конечно, визжат от страха, а, может, от чего ишшо. Парни тоже, видно, боятся, всё за девок хватаются, все хохочут… Вот веселье…

Ну, да этим кого удивишь? В моём доме скучно не было ни зимой, ни летом. У нас Зоя и Анна учились в Тюмени на учительниц, приходили домой на лыжах на воскресные дни и на каникулы. Иногда с подругами. Начинался меж ними городской разговор.

Вечерами под китайской, ещё старинной керосиновой лампой с фарфоровым в цветочек абажуром собиралась вся семья. Только маме некогда было… Господи…

Вот в этом ликбезе я и научилась любить книгу, читать и писать. Анна читала стихи Есенина, Блока, Пушкина… Особенно я любила мятежного Лермонтова. К семи годам я почти наизусть знала «Демона», много стихов Блока. Детская чистая память всё впитывала как губка. Эх, дальше бы поучиться… Не задалась судьба.

Все, кроме мамы, любили читать. Может, и она бы чего-нибудь почитала… Не умела моя матушка читать. Всё на свете умела, а вот поучиться не довелось. Зато отец грамотный был. Не зря на съезд в Москву в тридцать пятом году ездил. Мне уж четыре года было. Хорошо помню, как тятя привёз нам таких длинных конфет в полосатых обёртках, много книг и фотографий.

Рассказывал он нам про то, как они в Москве пропили с радости-то все деньжонки, что из дому наскребли. Дорога-то дармовая была, а на гостинцы детям ничё не осталось. Вот во дворце и состоялась встреча с Калининым. В Кремле.

Выяснилось, что без гостинцев – ну, никак нельзя. И добрый дедушка Калинин дал тятеньке сорок рублей. Много лет отец сокрушался, что не вернул ему деньги… Как-то не вышло. Много чего не вышло…

Дак вот, опять я не по порядку пошла. А скажите мне на милость, у кого у вас в шесть-семь лет в голове-то был порядок? Чё-то я сильно сомневаюсь. Ну вот, я опять про себя забывать начала. Так об чём я? Да, про зимнее житьё…

Зимой праздников много, ну, и гуляли немало. То свадьба, то родины, церковных канителей полно. Святых-то людей на Руси пруд пруди. За всех же надо выпить. Тут и Рождество! Вот уж где гулянье. В ночь-то под Рождество «нарядчики» по избам ходили… Как ввалится в избу целая ватага народу, кто в чём…

Тут и козлы в вывернутых шерстью наружу шубах, тут и попы в шутовских колпаках, и гадалки с самодельными большими картами, и пряхи с пучком соломы на веретене, и цыганята. Рваная гармошка… Балалайка с одной струной… Шайки с сухими вениками, вроде баню изображают, сухим веником хлещут, листья в разные стороны. Изгаляются, кто в чё горазд… шум, гам, хохот…

Мама не успевает одаривать одну ораву, а на крыльцо уже другие идут… Поют… кто псалом, кто матершинную припевку. Пляшут, смеются, угадывают, кто есть кто… Вот это веселье… Сроду не забыть! Всю неделю куролесят. Молодые мужики и парни играют в войну. Им бы всё кулаками размахивать… Вот петушиная порода! Нагребут снега, построят крепость и лупят друг дружку снежками. Или борются в снегу, в одних рубахах… Бывало, и овцу на крыше к трубе привяжут… Это уж парни тешились, холеры… И ворота дёгтем мазали… Это, если в доме девка была, да стала ненароком бабой. А может, и нет… Просто по шутке, или из мести… Там не поймёшь…