Владислав Афонин - Последний ветеран. Роман в одиннадцати главах

Вдруг «Панцер» пальнул прямо по гуще сражения, накрыв и чужих, и своих. Единственный, кого не оглушило, был Акинфеев. Его лишь покрыло гарью. Рыло перезаряжающего снаряд танка уставилось несгибаемому пехотинцу прямо в лицо.

«Пора тебе на свалку, тварь!» – младший сержант достал противотанковую гранату на длинной палке и кинул её, целясь в моторное место. На вражеской броне грохнуло, затем из повреждённой зоны повалил чёрный дым. Экипаж не появлялся.

Установилось новое затишье. На поле брани валялись трупы бойцов России и Германии. Эта линия обороны оказалась сильно разворочена, а в некоторых местах – полностью разрушена. Начали заледеневать остовы уничтоженной техники. Кое-где горел огонь. Едва заметно шёл снег. Воронки зияли бесконечной мглой. Андрея пробрала дрожь. Он облокотился на вертикальную поверхность и, съехав вниз, уселся на холодную почву. Кажется, все сослуживцы были мертвы.

Внезапно, недавно поверженный Сельницын снова зашевелился. Не медля ни минуты, Акинфеев рванул к выжившему командиру. Его пистолет-пулемёт сломался пополам, каска треснула, униформа во многих местах порвалась, голова и лицо заляпались густой кровью, которая уже успела застыть. Весь в саже, младший лейтенант отрешённо поглядел на единственного подчинённого, как пьяный. Глаза героя были словно две белые ягоды на сырой чёрной земле.

– Продержались, Андрюха, продержались… – просипел Сельницын, явно находясь в состоянии контузии. Его речь была сбивчива, мимика неестественна. Сейчас он нуждался в немедленной медицинской помощи.

– Я должен дотащить вас до госпиталя, – бодро заявил младший сержант, взваливая раненого лидера на свои неслабые плечи. Перед этим удалось худо-бедно перевязать тому голову. – Мы тут больше не протянем.

– А толку-то уходить? – процедил поражённый. – Мы все уже давным-давно умерли. Всё это вокруг нас – иллюзия, чёртов театр. Мы сами прокляли наш прекрасный мир, а теперь пожинаем плоды. Сучье племя, выродки от рождения.

– Вам нельзя говорить, товарищ младший лейтенант. Вы не в способном состоянии, и теперь я последний старший по званию. Я решаю спасти вас. Постарайтесь не о чём не думать.

– Да это уже бесполезно. Когда тебя размазали по полу, как щенка, ни о чём не хочется думать. Впрочем, мы им тоже показали, где раки зимуют.

Советский боец воровато выглянул из-за окопа. «Четвёрка» катилась на юг Коловки, окружённая со всех сторон четырьмя взводами пехотинцев. За ней, точно покорные псы, двигались «двушка», «трёшка», одна САУ и два бронетранспортёра. Возвышение оказалось потеряно, за него некому было воевать. Печально известного приказа №227 в то время ещё не существовало, и воитель мог преспокойно отспупать.

«Пора валить», – в разуме промелькнула единственная мысль.

Неуверенно перекрестившись, солдат вылез из углубления, держа командира на плечах. Он надеялся добраться до второй линии обороны, если, конечно, Варфоломеев успел её приготовить. Андрей рванул с нелёгкой ношей, что было силы. В спину мигом полетели пули, однако ни одна из них не попала в цель.

За высившемся впереди перелеском пока ещё ничего не было видно. Младший сержант вбежал в него, чуть не упав в глубокий овраг. Сельницын измученно застонал. Протрещал в ветвях рикошет. Горячее дыхание проплыло по щекам, на коже выступал пот. Сплюнув, воитель наконец выбежал прочь из скопления деревьев.

Товарищи на первой линии погибли не зря. Новая оборонная система была укреплена гораздо лучше, чем её предшественница. За перелеском расположилось несколько противотанковых ежей. Недалеко за окопами имелось два «дзота» с пулемётами Максима. Имелось гораздо больше бронебойщиков, которые разместились в отдельных, собственных углублениях, специально замаскированных от взоров вражеских танкистов. Огороженные мешками с песком, стояли на недосягаемом для бронетехники расстоянии высокие стодвадцатидвухмиллиметровые орудия, по сравнению с «сорокапятками» имеющие более эффективную возможность подбивать тяжёлые машины.

Наших людей теперь имелось в разы больше – три взвода. Советские каски мелькали в окопах, как грибы после дождя. Создавалось ощущение, что данные позиции создавались для противодействия цунами. Они были, как непроходимая стена перед речкой, и разделялись лишь транспортной артерией.

– Стой, боец! – Акинфеева окликнули с вала. – Там всё минировано. Остановись, коли хочешь жить!

Пехотинец ошарашенно тормознул, встав как вкопанный.

«Не хватало от своих погибнуть», – запоздало пронеслось в голове.

Только в тот момент он разглядел почти неразличимые зарубки на лесных стволах, которые обозначали границы участка, наполненного невидимой взрывчаткой. Осторожно защитник России сделал два шага назад. Нужно было спешить, так как враг мог появиться в любой миг. Сельницын бредил, его бросало из крайности в крайность: он то пророчествовал скорое поражение, то уверял, что супостаты вот-вот будут разгромлены.

– Мы не успели заминировать восточный берег речки и дорогу, – за щитком «Максима» возникла голова старшего лейтенанта Варфоломеева. – Беги боком и пройди через мост. Так будет безопаснее всего.

Андрей кивнул и последовал указаниям нового командира. Слава богу, никто не считал его и младшего лейтенанта предателями и дезертирами, трусливо бегущих, дабы просто спасти свою жизнь. Сработало простое людское понимание: выживших товарищей необходимо было принять и дать им повторный шанс отомстить за павших, а не расстреливать за то, что они хотели жить.

– Вот цена, которую запросил штаб. – Гагин смотрел в бинокль на единственно уцелевших подчинённых с первой линии. – Утопили немцев в собственной крови, зато задержали. По-иному у нас вопросы не решаются.

– Вы не виноваты, товарищ майор, – сочувственно откликнулся адъютант, стоявший внизу. – Кто, простите, пожалуйста, интересовался вашим мнением? Всё решается единогласно.

– «Россия огромная, бабы ещё нарожают», – передразнил кого-то командир себе под нос. Громче добавил: – Возьмите мой ГАЗ и заберите Сельницына, там ему особой помощи не окажут, требуется везти его в тыл. Скажите Варфоломееву, чтоб артиллеристы первым делом выбивали «четвёрки» и «трёшки», остальной мелочью пускай занимаются бронебойщики. Этих пушек мы не имеем прав лишиться.

Далее, пускай бойцы делают акцент на восточном секторе и мосте-дороге, которые мы не успели обложить минами. Фрицы, которые попрут через западный сектор, угодят в разрывное пекло и запутаются в собственных кишках, спешно отступая обратно. К сожалению, в эти минуты нам неизвестна толщина льда, что лежит на речушке. Вероятно, гитлеровцы попытаются пересечь водоём по замёрзшей воде, это бойцам также следует учитывать.