Виктор Самуйлов - Нет предела

Встал сегодня ни свет, ни заря: охи да вздохи. С полчаса ходил возле стакана с вином. Опохмелился, отдышался, потащился в город: может, там прояснится. Нет – отлуп. Полный, пузатый полковник досадливо поморщился: «Ты соображаешь, куда лезешь?» Олег чертыхнулся. Не вспомнить, еще и жара эта…

Посмотрел через оконное стекло внутрь комнаты. Возвращался домой подавленный, расстроено ругал себя. Стекляшку в запале успешно миновал, но у винного остановился. Подумал, зашел, купил пару портвешка. Дерьмо винцо, но дешево и градусы есть. Стоят теперь бутылки на столике, в солнечных лучах кровавым рубином искрятся: краска хорошая. Опять ругнулся, зашел в комнату, налил полный стакан, посмотрел на свет: благородный, глубокий оттенок, а отрава. Вздохнул, зло сжался нутром. Все! АЗС вышелкиваю одним движением: выпил, хакнул свирепо, потер ладонью лицо, теперь – до победного конца.

И вдруг!.. Растеряно присел на диван. «Вспомнил! Все вспомнил!» Утром незабытая часть вчерашнего разговора потащила в военкомат. А нужно было чуть по-другому, в другое место. Стукнул кулаком по колену: «Ну, обормот! Ну, пьянь!» – вскочил, возбужденно забегал по комнате. Посмотрел на часы: все, сегодня поздно. Добро, себя в порядок приведу. А завтра?.. Завтра с утра в училище. Вышел, успокаиваясь, на балкон. Там! Вон… немного левее огромных, желтых корпусов турбинного завода! Во-о-н… кипеневыми, зелеными шапками клубятся ясени, тополя – их кроны. Чуть темнее, смотрятся осадистые холмы вершин, корявых от времени осокорей. Отсюда кажется эта зелень непролазно дремучей. А под нею совсем по-другому: ухоженные газоны, вдоль асфальтовых дорожек – постриженные ромбом кусты жасмина, шиповника. Обширный, пегий от зноя, замерший асфальтовый плац в окружении могучих, старых деревьев. Там все сурово, вечно, монументально: и деревья, и корпуса построек из бурого кирпича, выщербленного временем, со всевозможными портиками и балконами. В этой строгой тишине и жара как-то поспокойней. Возле плаца – двухэтажное здание, оно вроде не велико, вроде неказисто издали – штаб. Начальник училища и все его замы и службы в этом, с виду благосклонном, приветливом, строении находятся. Вот туда Олегу и нужно. «Балбес!» – опять ругнул себя. Но ведь и верно! Приказал себе, не трави душу. И не травил, как переехал, ни разу в те места не заглянул.

Вспомнил застолье в портовом ресторанчике, какого-то чина напротив! Вроде, подполковник… Разговор весь так и не восстановил в памяти, но и этого хватило, чтобы в нервном ознобе заметаться по комнате. Похоже, в его судьбе, в его жизни все может неожиданно перемениться. Сарин откинулся на спинку дивана. Ну что, парень? Не спугни, не напортачь… Ведь ты кричал! Орал! Истерики закатывал, как институтка… Почему тут… почему…? Вот тебе и почему…

До полуночи возился Олег: грязи и мусора за время холостяцкой жизни скопилось немало. Убрался, сполоснулся в ванной. Усмехнулся: «Стараюсь. Эх… Неспроста стараюсь! Сплюнь, – налил вина, с наслаждением выпил, – ну… краска!»

Развернул карамельку, забросил в рот, задумался. Может, рано занервничал, ладно, утро вечера мудренее. В сон провалился, как в яму. Открыл глаза с первыми лучами солнца. Балконная дверь открыта: дышалось легко, утренняя свежесть приятно бодрила. Золотистый лучик зацепился за уголок комнаты, отраженный стеклом, мягко надавил Сарину на прикрытые веки. Лежал тихо, трепетное ожидание замерло вместе с этим лучиком. Все у тебя будет хорошо! Все!..

В восемь Олег стоял у зеркала, разглядывая свое отражение. Тщательно отглаженная кремовая рубашка подчеркивала мужественную жесткость лица. Даже цвет глаз изменился. Появилась глубокая пытливая напряженность. Похлопал по карманам: документы на месте. Щелкнул ногтем по бутылке с вином: «Ну, с богом!»

Через КПП пропустили без вопросов. С замиранием сердца ступил под тень ясеневых крон, глубоко вздохнув, пошагал к штабу училища. «А вдруг, с пьяных глаз почудилось, или сам, этот подпол, наплел, чего попадя. Раскрутил себя, – даже приостановился. Матюкнулся, – Институтка!»

Дежурный по штабу задержал Сарина, – Вы к кому, по какому вопросу?

Олег глянул на часы, – По какому вопросу не знаю, к десяти начштаба вызывал.

Лейтенант равнодушно кивнул, – Идите, второй этаж, направо.

Сарин осторожно прошел по ковровому покрытию. Тихо – до звона. Стучит где-то пишущая машинка. Задержался у училищного знамени, кивнул в приветствии головой. Солдатик вытянулся. Знакомо: жарко, тяжко два часа на одном месте топтаться. Поднялся на второй этаж, остановился у оббитой, бордового цвета дерматином, двери. Табличка серебром сияет:

Вот оно что… Олег усмехнулся. Как давно это было!.. четырнадцать лет назад, штаб приема училища. Сарин одним из первых приехал из своей части, и его, и вот этого подполковника, а в то время рыжего, долговязого солдатика, бросили на прорыв, в помощь начбюро приема капитану Лагутину. Абитуриентов со всех концов страны – сотни. Да где там сотни, и это вспомнил: одна тысяча восемьсот человек прибыло. С утра до вечера с Генкой и еще парой солдат корпели над документами, оформляя ребят по всем службам. Им предстояла медкомиссия, потом вступительные экзамены.

Болоткова, студента политехнического института, после первого курса на год призвали в ВС. Парень грамотный, заметили, а может знакомство, служил год при училище. Дружили они в то время не очень долго, месяца два, пока Олег сдавал экзамены, а там дороги надолго разбежались. Встретились, когда Олег, окончив училище, распределялся по месту службы. Болотков после института остался в ВС: получил назначение на должность начальника строевого отдела в учебный полк. Предлагал Сарину в нем инструктором. Олег отмахнулся: не для меня, а вот на Дальний Восток – не откажусь, и совсем хорошо, если в морскую авиацию попаду. Так оно и получилось, поблагодарить Гену в то время не успел. Сейчас сделаю. Постучал, вошел.

– Вы к кому? – поднял голову от машинки рыжий лейтенант.

Сарин остолбенел, – Генка?..

– Нет, нет, все вот так. Наверное, вы давно не виделись. Лейтенант Зорин. Проходите.

Олег осторожно прикрыл за собой дверь, – Разрешите?

Из-за массивного стола поднялся высокий подполковник. Мелкая россыпь веснушек, седые с рыжинкой, виски, чуть одутловатое лицо, смеющиеся глаза и сталь в их темной глубине. «Он, Гена, несомненно, он!»

– Ну что? Узнал? Я уж искать хотел. Здравствуй!

Внимательно вглядываясь в друг друга, обнялись.

– Давай-ка по-старому: я – Гена, ты – Олег.

Сарин несколько смешался: вроде все так, но и готовность вытянуться перед высоким должностным лицом за два года разгильдяйской жизни не притупилась. Заметив мучения Олега, Болотков хлопнул его по плечу.