Виктор Самуйлов - Нет предела

– Давайте, Андрей Яковлевич, ближе к делу, он в курсе.

– Ну-с, ну-с…

Полковник прихлопнул ладонью тощенькую папку.

– Ну, что, дорогой Максимов Николай! Времени у нас мало. Привыкай к новой фамилии, к имени. Времени в обрез. Срочно делаем документы: офицерскую книжку ты потерял, восстановили, потому и задержался, наказание, значит, понес, – военком перебросил листки бумаги на столе. – Так… тут порядок, тут нормально, тут… хорошо.

«Как же, – думал Олег, – ну, в этом личном деле подправят, а их ведь два. Другое где-то в верхах – дублируют друг друга». А впрочем… какие личные дала, я же Максимов… Офицерскую книжку новую, и все проблемы.

Заметив, как внимательно, напряженно всматривается Сарин в манипуляции Андрея Яковлевича, Болотков засмеялся.

– Не смотри карасем, Олег, он не щука. Бумага стерпит. В его конторе сотни таких, как ты, можно разжаловать, повысить, наградить, демобилизовать, – вздохнул устало.

– Давай бутылку!

– Минутку, минутку! – забеспокоился военком. – Ты, это, Гена, еще молодой, не наводи тень на плетень. «Демобилизовать… разжаловать… бумага стерпит», – полковник постучал кулаком об стол. – Первый раз такое! И человеку поможем и…

– Ну, ну, договаривай! – опять засмеялся Болотков.

– Да пошел ты! Идите фотографироваться. Форму у капитана Дроздова возьмете. Одна нога там, другая тут! Не мешкайте! Все потом. Ящик ставлю! Все! Валите!

Они зашли к дежурному, забрали китель, рубашку, галстук.

– Пройдемся, – предложил Генка. – Ну и пекло! А там ведь пеклей, по всем статьям пеклей!..

Олег молчал. Все произошло так неожиданно, стремительно: кошмарный, нереальный сон. Тряхнул головой. Так не бывает. А вот случилось! Зло подумал: «Крест на мне поставили. Хрен вам! Суну в рожу Ольге военный билет: смотри, с… сыну б сказать: не отворачивайся от отца, не стыдись…»

Как подслушав, Генка тяжело проговорил:

– Надеюсь, понимаешь, на что согласился… сам… назад пути нет. Всех под монастырь подведешь. Ни днем, ни ночью, ни в пьянке, ни в бреду – Максимов Николай, и точка.

– Да все понимаю, не пугай.

После фотоателье: фотки будут готовы через час, – зашли в пельменную. Заказали по две порции пельменей и по сто грамм коньяка. Расплачивался Генка и сам же обслужил столик. Немногочисленные посетители с интересом наблюдали, как высокий щеголеватый офицер с достоинством расставляет блюда, раскладывает ложки, ставит рюмки с коньяком перед гражданским. Олег часто заходил сюда: одно время работал рядом ночным воспитателем у ГПТУшников.

Улыбнулся. Как-то с Ольгой зашли перекусить. Уже в разводе были, случайно встретились. А тут девчата из училища: шушукаются, хихикают, ревниво, даже с пренебрежением спутницу Олега с ног до головы осмотрели. Та обиделась.

– Это за что они меня так?

А вот сегодня нет никого. Жаль, хотелось на девчонок глянуть. Сердце дрогнуло: может, видит он это в последний раз.

– Не тужи, – Генка поднял стопку. За тебя. За тебя, капитан!

Говорить не хотелось. Болотков не мешал. Молча прошлись по берегу Волги, постояли у вечного огня. Город изнемогал от полуденной жары, даже самое шумное, многолюдное место – базар, сиротливо притих. Сарин вглядывался в разморенные лица земляков: спешат по своим делам и не знают, что рядом с ними происходит. По крохам, по молекулам отрывал себя из обжитого, привычного мира. И эти люди, и он сам вчерашний, казались уже пустыми и не нужными. Так хотелось крикнуть: «Ну, что вы суетитесь, плохо ведь живете, наверно, не так нужно! Отступитесь от этих тенистых уютных улиц, рванитесь в желанное, в неизведанное…»

– Кем чувствуешь себя? Не дай бог, Матросовым! – вернул на грешную землю Олега Болотков.

– Ох, и дока ты, начштаба! – покачал головой Сарин.

– На том стоим, дорогуша, на том и стоим! Давай-ка, делами займемся.

Военком встретил их, как радушный, хлебосольный хозяин. Суетился, бегал, объяснял. Не солидно смотрелось поведение Андрея Яковлевича. Да черт с ним, нервничает, а как бы ты на его месте себя чувствовал? Хорошая работенка: теплая, денежная. Вот и трясется.

– В два дня желательно все оформить. И ты все подбери, чтоб ни сучка, ни задоринки, – разливая по рюмкам коньяк, напутствовал Болоткова военком, – Чтоб все честь по чести!

– Не волнуйся. Ты делай документы, он завтра будет готов. Сейчас, прямо от тебя, махнем на вещевой склад: экипируемся, как положено.

– Что их делать…

Садясь в машину, Олег спросил: «Слушай, начштаба, а как с квартиркой быть?»

– Как это?

– Ну, так это. Квартира у меня хорошая. Двухкомнатная.

– А что ж ты молчал? – растеряно зашипел Болотков.

– Выскочило из головы.

– Выскочило… разволновался. Хорошо, что не отвалилось. Кто там прописан?

– Я, один.

Генка стрельнул взглядом в сторону.

– Нет проблем: едем в жилфонд и в бюро по трудоустройству, потом к нотариусу. Ничего, дела житейские, – успокоил он Сарина.

– Трудоустраиваться зачем?

– Узнаешь, отмахнулся Болотков.

До вечера вопросы с квартирой утрясли. По документам завербовался Сарин рубить уголек в Воркуту. Составили завещание о наследовании жилплощади по истечении двух лет сыном Олега. При наступлении совершеннолетия он может поступать с квартирой, как ему заблагорассудиться.

Генка сначала заартачился, потом махнул рукой:

– Все правильно: много в рот положишь, можно и подавиться.

– Это ты о чем? – не понял присказки Олег.

– По бабам поехали, капитан, вот об этом я!

– Набрав выпивки, закуски, закатились к девчатам-швеям в барак.

– Что-то не по чину развлекаешься, – заметил Олег. Болотков, стоя на деревянном покосившемся крылечке, вытирая пот с лица, буркнул:

– Дитя трущоб, родился и вырос в этом бараке. В исключительных случаях навещаю: цени, капитан. Сарин наклонил голову, прищелкнул каблуками: «Почту за честь!»

Гулянка получилась ошаленная. Не успели они ступить в коридор, как их со всех сторон облепили детишки. Генка избавился от них по-барски: сунул красненькую черноглазой девчонке.

Светочка, мороженного на всех, – восторженно галдящая толпа вмиг очистила помещение. Болотков облегченно вздохнул, – «Вымогатели».

Барак двухэтажный, семей на пятьдесят, некоторые комнаты были заселены молодыми девчонками. Выглядывали их смазливые любопытные рожицы.

– Не заглядывай, не наш контингент, – Генка потащил Олега к угловой комнате:

– Тут мы жили, сейчас сестра с мужем ютятся.

– Что ж не подмогнул с квартирой: ужас какой-то, содом.

Болотков свирепо посмотрел на Сарина:

– Помолчал бы.

– Извини.

– Ладно, прощаю.

Сестра Генки – молодая, статная женщина с такой же серо-стальной колючей остринкой в глазах, встретила их довольно холодно.