Галина Асташина - Авантюристка. Или Большие тайны маленькой компании

«Вот это да!» – восхищенно сказал Павел, рассматривая такое богатство. – «Да уж, сия библиотека собрана трудами не одного поколения, – сказал Роман. Есть книги, принадлежавшие моему прадеду, с его личным эклибрисом, а я в роли Лорда хранителя печати, – храню и преумножаю. Роман показал рукой справа от себя: собираю оригинальные иностранные издания, книги, которые, по понятным причинам, здесь никогда не переведут, к слову сказать, еще один аргумент в пользу изучения языков. Я, между прочим, преподаю не только иврит, но и английский.»

Пока Павел рассматривал библиотеку, Роман сварил кофе. Они устроились в маленьких креслах, стоявших впритык к огромному письменному столу. Под большим выцветшим абажуром красовалась лампа прошлого столетия, рядом с ней стояли современная кофеварка и оригинальная бронзовая пепельница, ручкой у которой служила фигура Мефистофеля.

Проследив взгляд Павла, учитель сказал: «Держу пари, не во всяком доме можно найти… Врага рода человеческого. А я вот специально его сюда поставил, чтобы не забывать и не обольщаться… По-моему, он всегда и везде присутствует, ничего не добавишь, – очень-очень влиятельная персона, должен заметить.»

Взаимная симпатия расположила молодых людей к обстоятельному и неспешному разговору о жизни. Сумерки давно уже окутали Москву, а единомышленники времени не замечали: им было о чем поговорить по душам… Вот так все началось.

Домой Павел приехал около полуночи, долго не ложился; из его комнаты тихо лилась музыка, и свет горел почти до самого рассвета. Родители не мучили его расспросами: и так по всему было видно, что их cын кем-то увлечен. Они как в воду глядели: спустя некоторое время отношения учителя и ученика приняли очень близкий характер. Без всякого сомнения, толкнуть молодых людей на этот шаг смогла только очень влиятельная персона – Князь тьмы.

Ни украшений генеральши, ни денег на «черный день» в доме Ваниных обнаружить никак не удавалось. «Такого быть не может: в каждой семье есть сбережения, где же они их хранят? – думала Таня в раздражении. – Значит, я не умею искать, может, деньги в книгах, надо каждую потрясти. Не пойдет Игорь в Сбербанк менять доллары на рубли – он не такой. Где же ключи от письменного стола?» Планы молниеносной мести рассыпались в пух и прах, между тем деньги у Тани катастрофически кончались… «Попросить у этого хама? Нет, пусть подавится, пусть думает, что у меня самой деньги есть, а то рабыней сделает». Таня побаивалась Игоря: она чувствовала, что он постоянно наблюдает за ней, не доверяет, следит за каждым шагом.

Не удалось ей ничего путного выведать и от Нюши: та была как кремень – и тайны семьи не выдавала. Роль внимательного слушателя Тане давно надоела, и перед самым приходом домработницы она спешно одевалась и исчезала из дома.

«Пора. Надо решиться на первый шаг, „первые гастроли“, так сказать. Все мелочи продуманы – вроде все подготовила». Акцию по изъятию из населения денег она решила предпринять не откладывая, сегодня же, когда в кармане оставалось всего три рубля.

Утро началось, как обычно, с ругани.

– Вставай, поживее, поживее, – приготовь мне что-нибудь, время поджимает, – мрачно сказал Игорь, выталкивая ее из постели.

– Отстань, не толкайся, я не прислуга тебе и не жена, а любовница, – парировала Таня.

– Что-о-о? Это ты-то любовница? Помолчи, лучше, Буратино.

– Почему Буратино?

– Да потому, что такая же деревянная, как он.

Она смолчала, зачем его злить? И переменила тон:

– Игорек, дай мне чуть-чуть денежек на карманные расходы. У меня совсем ничего не осталось. А у дяди пенсия только через неделю.

– Однако ты, мать, совсем обнаглела: спишь, ешь, удовольствие регулярно получаешь, а теперь еще и деньги тебе дай. Что я их печатаю по-твоему?

– Я у тебя никогда ничего не просила, обходилась, может, – она опустила голову, начала шмыгать носом и уже собиралась заплакать, – я мороженое хочу купить и колготки.

– Ну ладно, ладно, не хнычь. На мороженое дам. И на колготки Брысь на кухню, я сказал, сделай яичницу или омлет. Жрать хочу до ужаса, и уже опаздываю.

Таня поспешила на кухню, но, сделав два шага, сразу же вернулась назад: надо бы посмотреть, откуда Игорь будет доставать деньги. Она наблюдала за ним не дыша, боясь пошевельнуться. «Так вот, значит, где он хранит ключики. Понятно… подождем, когда будет удобный момент», – через несколько секунд она была на кухне и сосредоточенно взбивала яйца для омлета.

Начернив брови, и густо подведя глаза, Таня нацепила

парик, который нашла в спальне у Марьи Гавриловны, и потихонечку начала вживаться в «роль номер один». Эту роль она заготовила давно, а премьера должна состояться сегодня. Чувствуя легкое возбуждение, Татьяна для начала состроила зеркалу рожицу, затем проиграла всю сцену от начала до конца. «Нет, не так, надо быть раскованней – я будто бы стесняюсь. Вот так, я вошла, это я говорю, сказала, она мне отвечает. Нет, неубедительно» – она репетировала и репетировала, повторяя мизансцену перед зеркалом и входя в образ, без всякой системы Станиславского. О которой, впрочем, она и слыхом не слыхивала. Наконец, пришло ощущение, что она – это другой человек. «Ура! Я добилась! Я сама поверила! Танечка, ты молодец, на выход!»

Надо сказать, что время Таня зря не теряла и изучала Москву по-своему: ей нравилось садиться в любой подвернувшийся автобус или троллейбус и ездить по маршруту от конечной до конечной. Она прекрасно ориентировалась в центре, знала, где какой магазин, рынок, даже некоторые организации. Все записывала в блокнотик. Так она изучала наземную Москву, да и метро столицы знала лучше, чем некоторые старожилы. Большой «Гастроном» на площади Восстания она облюбовала давно, бывала там не раз, тщательно изучила все выходы и входы. К операции с ласкововым названием «Икорочка» она готовилась тщательно: прозвонила разные инстанции; нашла одного полуспившегося гражданина: он должен был ей кое в чем ассистировать за весьма умеренную плату, купила на свои кровные в магазине «Спецодежда» мужской рабочий халат и простые туфли.

С утра в Гастрономе народу было немного, но к одиннадцати два больших «живых кольца» уже выстроились за дефицитом. «Выбросили» полукопченую «Краковскую» колбасу и мандарины. В рыбной секции, кроме нескольких старушек, покупавших дешевый минтай для кошек, никто не толпился. Месячный запас дефицита – селедку «Иваси» – продали за два дня, а для живой рыбы сезон еще не подоспел.

…Рыжеволосая молодая женщина на высоченных каблуках вошла в магазин и первым делом направилась к стенду, на котором были указаны телефоны вышестоящих организаций. Она достала из сумочки листочек с записями, сверила его с тем, что было написано на большом стенде, и направилась в рыбный отдел.