Радмила Ёлкина - Возмездие

– А отчего я должна отвечать на ваши вопросы, если вы не отвечаете на мои? – с вызовом ответила ему я. Минуту мы молчали. – Это не выносимо!

– Тут я разделяю ваше мнение, – после его этой умной фразы начал накрапывать дождь. – Почему вы не едите?

– Зачем есть, если не хочется! – безразлично ответила я и стала наблюдать за тем, что происходило в саду. Была осень, ветер раскидывал по земле красные и желтые листья, а дождь вносил в эту и так печальную картину еще больше печали. Я терпеть не могла осень!

– Вы побледнели…

– Боже, может, вы поговорите о чем-то другом? Какое дело вам до меня вообще?

– Мне интересно было бы узнать, больны вы или думаете о чем-то таком, что вам не хочется есть и разговаривать со мной, – спокойствие его уже начинало бесить меня. Я готова была придушить его прямо сейчас, я готова была вонзить ему нож в руку, пальцами которой он постоянно стучал по столику. Словом, я бы сделала все, лишь бы он заткнулся.

– О, поверьте, с вами я даже не захотела бы разговаривать и в хорошем расположении душа! – съязвила я. Он усмехнулся. – Вы не чем мне не помогаете, Марк Романович. Мне кажется, стоит нам и вовсе попрощаться.

– Мой срок – неделя. Мы с вами общаемся всего второй день. Слушайте, если я отвечу на ваш главный вопрос, вы согласитесь пообщаться со мной нормально?

– Если вы ответите на мой вопрос честно, – подчеркнула я. – Хотя и тогда у меня не будет уверенности в том, что вы не лжете мне.

– В своей работе я придерживаюсь одного правила. Все, о чем беседуют пациент и врач, остается между ними. И даже такие люди, как Мария, не могут нарушить этого правила. Единственное, что я могу ей сообщить – это то, как вы контактируете лично со мной, не более. Все же ваши личные переживанию остаются у меня в голове. Я вас убедил?

– Вполне, – задумчиво произнесла я. Он протянул мне свою руку для рукопожатия. Робко я пожала ее и тут же убрала так, как будто обожглась. – Таким образом, вы предложили мне перемирие?

– Именно, – он сделал глоток чая. Потом он посмотрел на свои наручные часы. – Еще час у нас с вами есть. Есть у вас еще какие-нибудь вопросы?

– Так какие стороны политики вы не признаете? – спросила я и посмотрела на него так прямо, чтобы он ответил мне честно. Он долго думал, не решался отвести глаз.

– Мне кажется неправильным то, что большинство людей стали рабами просто так, хотя, я уверен, они заслуживают лучшей жизни. Такую дискриминацию я презираю! У людей нет возможности продвинуться по социальной лестнице, они просто рабы. Знаете, а ведь в далеком прошлом на Руси жили тоже в основном крестьяне. И дети тех крестьян не могли быть кем-то кроме крестьян. И это несправедливо.

– Значит, вы за равноправие? – задала я в очередной раз вопрос.

– Нет, я против равноправия. Я говорю лишь про то, что людям нужно дать возможность выбирать кем им быть, и что-то делать для этого. Например, вы спокойно сидите дома и ничего не делаете, а я лечу вас, работаю. Но социальное положение у нас разное. Думаете, это правильно? Я работаю, но я ниже вас по положению. Но я ни в коем случае не сторонник равноправия. Что ж, если бездельник не делает свою работу, а я делаю, то у нас должна быть одинаковая зарплата? Естественно, нет! Вы так не считаете?

– Вы противоречите себе. Разные сословия у людей – есть сама дискриминация, которую вы презираете. Но вы утверждаете, что люди должны быть разного социального положения. Мне кажется, равноправие – оптимальный вариант для решения проблем на материке. Все люди будут равны, будут выполнять одинаковую работу. Вот вам мое мнение.

– Если мы с вами будем продолжать эту тему, мы повздорим, что совсем ненужно нам. Теперь моя очередь задавать вопросы, – с еле заметной улыбкой произнес Марк Романович. – Почему у вас усталый вид?

– Я не могла уснуть до пяти утра. Я всю ночь слушала крики и выстрелы, смотрела в окно, а там пожарища.

– Вам было страшно?

– Нет, – серьезно ответила я. – Мне было больно осознавать, что пока я сидела, сложа руки, где-то умирали люди. Почему люди убивают друг друга? Для чего все эти войны? Почему нельзя мирно решить какие-то разногласия?

– Мира никогда не было. С древних времен, как только появился человек, начались войны. Не войны, а сами люди губят мир. Жажда власти, корыстность, кровожадность – качества людей, которые и устраивают войны. Но сейчас людьми движет скорее справедливость, им надоело быть рабами. И их убивают за это.

– Так нельзя.

– Вы не измените этот мир…

– Одна – нет, но если бы мне помогли, то что-то могло бы и получиться.

– Ваша тетя знает о ваших взглядах? – спросил меня психолог, я отрицательно покачала головой. – Давайте больше не затрагивать эту тему? – я согласилась с ним. – У вас проявляются проблески в памяти?

– Я помню одно имя. Варя. Оно вертится в голове, но я ничего не могу вспомнить. Мне нужно узнать, что это за имя. Я чувствую, оно очень важно для меня.

– Знаете, – он начал копошиться в своем портфеле, а потом достал оттуда небольшую книгу в кожаной обложке. – Держите, это вам.

– Что это? – спросила я перед тем, как взять у него книгу из рук. Я потом полистала ее, она была совершенно пуста. – Это?..

– Наш с вами дневник. Пишите что угодно в нем и когда угодно. Главное – постарайтесь писать как можно больше о своих воспоминаниях. Они очень важны. А потом мы все вместе будем с вами анализировать. Из беседы с вами, как я понял, практически ничего нельзя узнать. Вы натура очень скрытная. И я даже не представляю, что вас волнует сейчас. Здравствуйте, Максим! – поприветствовал психолог моего брата. – Мы почти закончили.

– Я ужасно промок, пока добирался до беседки. Я хотел побыть здесь немного один, а тут вы. Надеюсь, я не помешаю?

– Нет, – спокойно отвечал ему Марк Романович. В этот момент я сравнила двух молодых людей в этой беседке. Оба они не были лишены привлекательности, но в Максиме, несмотря на то, что он был младше моего психолога на целых семь лет, выделялась некая самоуверенность и мужественность. – Может, вы как брат, Максим Владимирович, проследите за тем, чтобы ваша сестра нормально ела и спала?

– До свидания, Марк Романович. И спасибо вам за дневник. До завтра, – быстро произнесла я и побежала в сторону дома. Все мое платье промокло, а идти в столовую в таком виде нельзя было. Я поднялась в свою комнату, надела легкое голубое платье с открытыми плечами. Если бы не значительные ушибы на моем теле, я бы выглядела получше. Все плечи мои были синими, не говоря уже о моих ногах. И все-таки я спустилась в таком виде в столовую. Пахло чем-то вкусным. Это был запах свежевыпеченного хлеба. Я сразу узнала этот запах.

– Варвара, – подозвала я к себе девушку. Я улыбнулась ей и поправила воротничок ее платья. – Принеси, пожалуйста, маленькую книжку, которая лежит у меня на столике, – она кивнула мне головкой и побежала.