Татьяна Чебатуркина - Заговор вероятностей

Света испугалась: «Может ли быть такое совпадение? Сошли с двух разных поездов с интервалом десять или пятнадцать минут в глуши ночи, стали друг за другом в одну кассу?

– У тебя путевка Псебай – Красная Поляна? – она спросила, но почему-то на сто процентов была уверена в положительном ответе.

– Да. А ты кто? Ясновидящая? – Иван крепко схватил Свету за локоть, но она резко освободилась от обхвата, наклонилась, придвинула сумку прямо под ноги.

Очередной дядька отошел от кассы, но Света не успела даже ойкнуть. Иван выхватил у нее из руки белый листок билета, приложил к нему коричневую картонку своего билета, и, заглядывая в окошечко, пожелал здоровья чихающей от сквозняков кассирше:

– Нам закомпостируйте, пожалуйста, два билета на ближайший поезд на Армавир.

– Через сорок минут пройдет, успеете! – она внимательно посмотрела на Свету. – Что, пристает к тебе, девочка, этот красавец? Давай, я дежурного милиционера позову!

Света растерялась:

– Да нет, спасибо. Не надо. У нас с ним путевки в одно место.

– Ой, смотри, дочка! Не верь ты его словам! Чтобы не обидел ночью!

Иван положил оба билета в нагрудный карман рубашки:

– Как тебя все-таки зовут? Отмолчалась. И правильно делаешь, что ребятам не веришь. У нас, у парней, когда девчонку симпатичную увидим, сразу стойка охотничья: – А вдруг моя судьба? Вот я сейчас, после армии, свободен, как ветер. Буду со всеми девчонками знакомиться, приставать буду, лезть целоваться. Просидел на полигоне два года – теперь буду отрываться.

– Ты слишком много говоришь, – Света огляделась, но нигде в зале не было ни одного свободного места. Люди дремали, спали на лавках, стонали во сне, пугая соседей, не обращая внимания на яркий беспощадный свет в лицо.

– Как тебя зовут? Я тебе все документы показал, почти все про себя рассказал. А ты молчишь, как стена. Может, у тебя имя неважное? Не переживай, – вырастешь и сменишь. А рюкзак с собой взяла, Ефросинья? – он подхватил свой рюкзак на плечо, схватил Светину сумку за одну ручку.

Света обиделась, крепко дернула свою сумку за вторую ручку:

– Меня зовут Света.

– Светик. Свет души моей, Светлана. Идет. Вернее, тебе подходит это имя. Иван и Светлана – почувствуй, почувствуй, как они звучат рядом. Твердость и невесомость. Да, кстати, противоположности всегда притягиваются друг к дружке. Пошли на перрон, а то здесь душно.

– Болтун! – Света приметила пустую скамейку недалеко от входа в вокзал, с которой только что поднялись две пожилые тетеньки. А под ярким фонарем возле скамейки сидела толстая рыжая кошка, поддевая лапкой падавших, шелестевших на земле крылатых жуков, попавших в очерченный желтый круг

– Светик, если я сейчас минут пять не посплю, то рухну прямо на рельсы, и будь, что будет. И болтаю, чтобы не уснуть. Ты меня покараулишь? Не бросишь? – Он вытянулся на скамейке, подложив под голову рюкзак, рядом со Светой, и через минуту заснул. Его лицо стало безмятежно спокойным.

Света мысленно провела пальцем, рисуя портрет незнакомца в фокусе сконцентрированных целенаправленных лучей электрического конуса, яркого в ночной темноте. Ничего особенного: худое лицо с выступающими немного скулами, нос с горбинкой, высокий потный лоб, слегка волнистые, густые, каштановые волосы, короткие мальчишечьи ресницы, широкий властный подбородок с ямочкой посередине, тонкие сжатые губы, большой рот, большое ухо. Одной рукой он обнял рюкзак, и Света увидела на четырех пальцах наколку «Иван».

И, глядя на этого юношу, утонувшего на скамейке доверчиво в волнах нахлынувшего беспощадного сна, Свете захотелось вдруг оказаться на уютной нижней полке плацкартного вагона, на белой простыне, с мягкой подушкой под головой, со своей большой сумкой в багажном ящике.

А рядом сидел бы этот Иван на самом краешке скамьи и охранял ее, положив локти на столик, чтобы к ней никто не прикоснулся, не тронул даже пальцем. И тоже разглядел бы ее худое лицо, надутые во сне капризно изогнутые губы, густые черные ресницы, черные брови, как крылышки неведомой птицы, которые она никогда не выдергивала, нормальный нос, длинную челку. И, может быть, ему всерьез захочется ее поцеловать. А она ничего не почувствует, только во сне мягко коснется ладонью его рыжеватого чуба.

Поезд показался, издалека сверкая прожекторами, как неизвестное сказочное чудовище, извиваясь навстречу вокзалу настороженным, громыхающим на рельсах телом. Лавка мелко задрожала.

– Иван! Поезд! – Он дернулся, сел, опустив ноги на асфальт, не проснувшись до конца, весь еще в темноте зазеркалья, потянулся, вдруг притянул Свету уверенно к себе, сжал в кольце своих рук и поцеловал в губы. Просто прикоснулся, а потом потребовал ответа, прилип, и Света ему ответила на вопрос шершавых обветренных губ, на какие-то доли секунды. И все – оказалась в плену первого поцелуя в кромешной темноте двух часов ночи, под куполом яркого электрического фонаря.

– Опоздаем! – Иван отпустил Свету, закинул рюкзак за плечи, одной ладонью схватил сумку, другой – Светину ладонь, и они побежали в конец поезда к своему общему вагону, вдоль металлического чудовища, подмигивающего им сонными, слабо освещенными квадратами зашторенных окон.

На их счастье оказалась свободной нижняя боковая полка и опять возле туалета.

– Светочка, ты ложись спать, а я своей спиной буду принимать удары двери от ног нетерпеливых пассажиров. Ведь я немного передремал.

Но, когда Света рано утром открыла глаза от резко вспыхнувшего света, она оказалась в крепком объятье тесно прижавшегося к ее телу Ивана, в кольце его рук, носом уткнувшись в его горячее плечо, на его большом рюкзаке. И его ладонь лежала на ее бедре.

Последний вагон мотало, точно его, как надоевший хвост, хотели оторвать, чтобы не тормозил. И дал возможность разогнавшемуся по равнине поезду подняться от привычной земли и воспарить над бурными своенравными речками, рождающимися в ледяных залежах под жгучими лучами близкого солнца, над распаханными и золотыми прямоугольниками убранных полей, над свободно разбежавшимися по зеленеющим склонам селениями.

– Света, спи, нас проводница разбудит. Я попросил, – но Света, покраснев, сбросила эту по-хозяйски прикасавшуюся к ней чужую мужскую руку

«Хорошо, что в спортивных брюках, – с запоздалым сожалением подумала она, – разлеглась, как дома, и потеряла всякий контроль над собой и ситуацией».

– Ты чего меня обнимаешь? Совсем обнаглел! – она легко толкнула парня, и он чуть не слетел с лавки, успев схватиться за ее руку:

– А я не обнимаю. Я просто за тебя держался. Ну, что ты так расстроилась. Да не прикасался я к тебе, честное слово, не беспокойся. Видишь, я тебя защищаю. И никто к тебе ночью не приставал. Все думают, что ты – моя девушка.