Татьяна Чебатуркина - Заговор вероятностей

«Нужно было к проводнице пойти, попроситься к ней. Но хорошо, что все хорошо закончилось. Увидела бы моя мать, как ее доченька с чужим парнем на одной жесткой скамейке, на матрасе без простыни спала в обнимку, точно бы прибила».

Вышли из вагона на перрон, как не знакомые. Света сама тащила сумку на плече, прицепив широкий ремень. Небо было затянуто тучами, но на востоке узкая яркая полоска обещала скорый восход и жару. Пока же после духоты вагона обоих начала колотить дрожь. Света достала теплую вельветовую куртку. Сон прошел.

– Светик, мир! Ну, не обижайся на меня, ради бога! Ты мне, как младшая сестренка. Правда, я в семье – один ребенок. Я тебя и в походе буду оберегать, и, если хочешь, до дома обратно буду сопровождать. У тебя, когда ты заснула, было такое беззащитное детское личико. А я, дурак, к тебе с поцелуем полез. Прости, пожалуйста! Пошли, кофе выпьем и что-нибудь перехватим, а то нам еще на автобусе полдня трястись. Все, мир? Пошли.

В грязноватом привокзальном туалете, приводя себя в порядок, глядя в большое, с трещиной посередине зеркало, Света пожалела, что не сказала Ивану, что она вовсе не ребенок, что скоро, здесь, в походе ей исполнится девятнадцать, но эта суматошная ночь уже закончилась, а впереди ждала встреча с горами. И все остальное было совсем не важно.

Села в автобусе к окну, отодвинулась от Ивана, прижалась щекой к выгоревшей, сиреневатого цвета занавеске и заснула, стукаясь лбом о стекло, даже видела какие-то обрывки, проваливаясь в колодец сна, но при этом ощущала все неровности дороги, толчки шин, которые амортизировала ее ладонь. А потом вдруг стало так уютно и комфортно на мягкой трикотажной куртке, которую Иван подсунул ей под щеку на своем плече.

Света сползла немного с сиденья, привалилась всей тяжестью тела к его руке и плечу и спала, иногда посапывая обиженно носом. И Иван, разглядывая ее, безмятежно спящую, доверчиво прижавшуюся к нему, тоже удивлялся, как это судьба так неожиданно свела их на этой ночной станции.

И ему вновь захотелось почувствовать на своих губах мимолетный испуганный всплеск неожиданной близости этих не целованных Светиных губ.

В дороге неожиданно догнал дождь, или поджидал их в котловине постепенно набегающих возвышенностей, но от этой свежести воздуха, свалившейся вместе с грозовыми тучами и шквалами проливающейся влаги на зелень растительности и так в буйстве августовского расцвета, Свете все время хотелось спать. Она заставляла себя раскрыть веки, смотрела с трудом на плещущие по окнам автобуса волны, на грязевые бурные ручьи на дороге и опять закрывала глаза, прижимаясь к теплу плеча Ивана.

На автостанции Псебая сообщили страшную весть: вчера в три часа дня, когда начиналась гроза, из-за плохой видимости разбился АН-2, на который не достался билет Ивану. На этом самолете летели и разбились две девушки из Уфы. У них были путевки на маршрут Псебай – Красная Поляна.

Под навесом Свету, очнувшуюся, наконец, от сна, от холодных, совсем не летних брызг, от замерзших в промокших резиновых тапочках ног, от холодящего болоньевого плаща, начал трясти озноб. И неожиданно Иван скомандовал:

– Давайте, девушка, переодевайтесь в сухие носки и сухую обувь, здесь мамы нет, и в походе на носилках вас никто не понесет. И быстренько, а то сейчас за нами автобус с турбазы придет.

В здании автовокзала, выполнив приказы Ивана, Света познакомилась с земляками. В возрасте где-то под сорок лет Петр Иванович и Маргарита Яковлевна были из Волгограда, с завода « Красный Октябрь» Они тоже приехали по «горящим» путевкам и опаздывали на день. Петр Иванович работал начальником прокатного цеха, а его жена – заведующей заводской столовой. Дети у них были уже взрослые, и Петр Иванович, служивший в юности на Урале, заразился горами, всю жизнь мечтал сходить пешком через горы, но волей судьбы так и просидел все отпуска на даче за Волгой. А тут предложили на юбилей две путевки, и жена согласилась, соблазнившись пребыванием после похода в течение недели на сочинском пляже. Хотя переход через перевалы смущал и настораживал, – вдруг окажется не под силу.

Оба в одинаковых синих спортивных костюмах, в прозрачных пластиковых плащах с капюшонами, в первую минуту они показались Свете такими пожилыми, даже старыми, что она всерьез подумала, а вдруг, кроме них с Иваном, будут одни пенсионеры? Но, когда разговорились, Света поняла, что Петр Иванович – немногословный юморист, рыбак, любитель футбола, не отказывающийся от выпивки, душа любой компании. По тому, как легко прикалывал Маргариту Яковлевну, было ясно, что он полностью привык ей подчиняться, и в то же время сохранял свою независимость и свободу действий.

На турбазе все разъяснилось. Группа, куда попала Света, сформировалась из двух регионов – Волгоградской области и города Уфа из Башкирии.

На общем сборе вечером Петра Ивановича единогласно избрали старостой. Да и выбора особенного не было: двое мужчин и семнадцать женщин. И две сгоревшие в самолете девочки тоже были из Уфы.

Второй мужчина был кучерявый симпатичный башкир, с изящной красавицей-женой с черными загадочными глазами. А остальные девчонки – с Волжского и Уфимского химкомбинатов. Еще были среди всех доярка, две продавщицы, медсестра, преподаватель английского языка из технического вуза, инженеры, экономисты и она, Света, студентка.

И с группой Ивана все было понятно сразу – студенты московских и ленинградских вузов. Иван сразу же растворился в своей среде, где было пять гитар в кожаных чехлах, девчонки – все в коротеньких разноцветных шортиках, открытых майках, без лифчиков, в фасонистых босоножках, несмотря на пронизывающий ледяной ветер с недалеких снежных гор.

А Света расстроилась – дома, в Волгограде на балконе осталась сушиться ее любимая трикотажная спортивная футболка «Локомотив» и прикольная бейсболка. И теперь по жаре в горы нужно было одевать только плотную рубашку с длинными рукавами.

И после ужина, когда на танцплощадке с лужами по периметру включили большой кассетный магнитофон, она с большим сожалением маленькими маникюрными ножницами отрезала подол своей батистовой ночной рубашки, подшила край, вставила метр пригодившейся тонкой резинки.

Девчонки убежали на танцы. Света примеряла с брюками новую кофточку с большим открытым на груди вырезом, с оборочками по краю, без рукавов, когда в дверь постучал Иван.

Он был такой привлекательный, заграничный – в импортных узких джинсах, белой трикотажной футболке, джинсовой куртке, с большим фотоаппаратом на ремне через плечо, с пушистым после душа чубом, зачесанным на лоб. И Света в своей самодельной кофточке почувствовала себя Золушкой на балу без своего парчового наряда.