Татьяна Чебатуркина - Заговор вероятностей

– Как твое горло? Говорить можешь?

Света отрицательно покачала головой.

– Давай, я тебя курткой укрою. Да ты вся горишь, девочка моя! – он губами прикоснулся к потному лбу. – У тебя температура, градусов тридцать восемь. Давай с машиной вернемся назад?

Иван обнял Свету за плечи:

– Держи фотоаппарат, а я сейчас фляжку с чаем достану. Светик, глотни еще аспирина, – он снял с плеча ремень с нагревшейся фляжкой.

Она послушно глотнула таблетку, на кочке, подпрыгнув, облилась чаем. Горячая жидкость побежала по горлу в широкий вырез новой кофточки, и тут Иван, наклонившись, поцеловал ее при всех в граничную точку между шеей и телом, а потом в ложбинку ключицы.

– Ты чего? – шепот ее оборвался кашлем.

– Заразиться хочу и твою температуру себе забрать.

Его карие глаза были рядом, серьезные, внимательные, в зрачках которых отразились она, борт машины, наваленные валом рюкзаки. И Света зарделась, потому что глаза – это свет души. А горячее тело рядом, словно потребовало ответа.

«Чертова температура», – ей казалось, что она плавится, как большая церковная свеча. Вокруг беспокойного огонька вдруг заплескалось образовавшееся озерцо обжигающей тяжелой жидкости, которая тут же застынет, пролившись, легкой, почти бесцветной новой кожицей. И вот сейчас, через секунды, она, Света, стечет этой горячей жидкостью на колени, на спортивные тапочки Ивана.

И не станет этой большой, вредной, независимой Светки с ее любовью к спорту, с ее самомнением. А он соберет в ладонь мягкий кусок пролившегося воска и на берегу этой бушующей, своенравной реки, на солнышке слепит себе маленькую куколку с тоненькой талией, узкими плечами, волосами до пояса, с красивыми чертами лица, совсем не похожую на рослую, с длинными ногами, шириной плеч, с уже высокой грудью, Свету.

Машина остановилась у большого барачного вида дома со стенами из толстых плах, за которым диковато начинался лес с огромными пихтами. Под навесом стоял на вкопанных столбиках самодельный стол, накрытый простой светлой клеенкой с мелкими цветочками.

Двор был огорожен высоким деревянным забором. Протоптанная дорожка сбегала к реке, которая шумела так уверенно, самостоятельно, и все вокруг вилось и жило вокруг этой могучей, своенравной воды.

За минуту разгрузили машину. Хозяин базы пригласил всех к столу:

– Моя жена вас сейчас борщом с говядиной накормит, а потом на неделю идите на свою тушенку!

Иван, оставив Свету, подошел и о чем-то пошептался с Петром Ивановичем, потом вернулся и потащил Свету к живописной группе мужчин:

– Вот она!

Хозяину кордона с лысоватой головой, высокому, кряжистому, на вид можно было дать и пятьдесят, и шестьдесят лет, и рядом с цветущей красавицей килограммов на восемьдесят, с полными обнаженными руками, необъятной грудью, в простеньком легком платье, в синем переднике, он казался дедушкой.

– Девочка, покажи-ка, мне свой язычок. Да, ребята, ангина в чистом виде. Но девчонка крепкая Маршрут, я думаю, пройдет спокойно. Маша, завари травку с медом. Парень, отдай свою фляжку моей жене. Девочка пусть попьет микстуру сегодня – завтра и забудет про свое горло. Только горечь не выплевывай. А вот этой мазью на ночь ступни намажь. Да, не сама. Пусть вот этот паренек тебе своими крепкими пальцами, как следует вотрет, если хочет, чтобы ты ожила. Пойдемте обедать.

После наваристого борща со свежей капустой, кусочками золотистого перца и зелени на столах, а потом рисовой каши с изюмом, чая на травах с запахом цветущей мяты и двух глотков горечи из Ивановой фляжки Свете смертельно захотелось спать. Объявили перекур на полчаса перед выходом на маршрут.

Иван потащил Свету на берег. Сразу за забором среди утоптанной высокой травы лежал высохший остов когда-то огромного дерева с отпиленной верхушкой. Эта своеобразная лавочка была недосягаема для волн взбешенной реки. А она своими бурлящими водоворотами пыталась отгрызть у такого крепкого, упрямого берега хоть маленький кусочек, бросаясь, как разъяренное животное, на устоявшие в течение сотен лет гигантские валуны, взвизгивая и подпрыгивая до гордых и упрямых людей, на безопасной высоте подсмеивающихся над ее страшной беспощадностью.

Свете стало так уютно рядом с Иваном. От зрелища реки сон вдруг пропал. Брызги долетали до них, говорить Света не могла, и они сидели, с ужасом представляя, что будет, если вдруг с этой высоты ухнут в жестокую лавину разъяренной воды.

После перекура расселись опять вокруг теперь уже пустого, убранного стола, даже не веря, что может начаться другая жизнь, совершенно отличная от обычной до этого момента жизни на равнине, до старта пешеходного маршрута в горы.

Проводник Вера была немногословна:

– Мы вошли уже в грандиозное ущелье реки Малая Лаба. Это чистейшая горная река – левый приток Кубани – начинается на высоте 2401 метр с северных склонов перевала Аишко. И наш путь в этом походе будет проходить вдоль долины этой реки.

– Сейчас мы на отметке 810 метров над уровнем моря. Отметка конца маршрута 912 метров. Мы пройдем всего восемь километров. И дневной набор высоты всего 102 метра. Сегодня идти будет довольно легко, по грунтовой дороге с плавным набором высоты. Нам откроются великолепные виды на хребет Голый. Будем идти через буковый и пихтовый реликтовый лес. И погода сегодня отличная, – Вера первая надела большой альпинистский рюкзак, который возвышался на две головы над ее худенькими плечами.

Что-то, улыбаясь, сказала Ивану и Игорю, кучерявому башкиру, покачав отрицательно головой: «Сама донесу свой рюкзак, не в первый раз». И у Светы вдруг мелькнула трусливая мысль: «Может быть, пользуясь болезнью, остаться на берегу этой шумной реки, пожить у этих добрых людей на кордоне, издали полюбоваться поднимающимися на горизонте громадами таинственных гор, а Иван пусть и дальше улыбается с этими жилистыми проводницами, но без нее».

Но сама одновременно повязала свою белую медицинскую косынку, чтобы волосы не лезли в глаза, надела рюкзак, прихватила суковатую палку и пошла по дороге за Петром Ивановичем и его женой.

А за забором шум устремлявшейся им навстречу реки сделался таким оглушительным, словно, напрягая все свои частоты бушующей громады несущейся воды, она кричала им:

– Идите, идите, если не боитесь моей мощи, силы и коварства. Посмотрите мои владения, только не вставайте на моем пути. Никого не пожалею, не пощажу!

И Света ладонью, как за талисман, схватилась за армейскую Иванову фляжку с горячей настойкой, пообещав мысленно реке ее не лишний раз не беспокоить, не злить и пить только успокоившуюся воду из закипевшего на костре котелка.

И, когда вошли под своды огромных замшелых деревьев, с вершинами, устремившимися в небо, сразу стало легче дышать. И ей, девчонке с равнинной степной местности, изрезанной оврагами и небольшими возвышенностями, заросшими редкими лесами, вдруг захотелось закричать от счастья, что судьба послала в ее раннюю молодость такой неожиданный подарок, заразив на всю непредсказуемую жизнь горной болезнью преклонения перед таинством заоблачной страны.