Елена Авинова - Пашня. Альманах. Выпуск 2. Том 2

Костя все больше психовал. Чем дольше шло заседание, тем яснее он понимал, насколько подготовленное им не состыкуется с их форматом, как нелепо он будет выглядеть. Тут не будут обсуждать реальную борьбу, не похвалят за реально посаженного коррупционера. Здесь просят. Смотрят снизу вверх и – просят. Нижайше, показывая свою зависимость, имитируя лояльность и начальстволюбие, выпрашивают деньги на свою никчемную «борьбу», а верней – на ее имитацию. Ну, скажет он правду, которую все и так знают, «держат в уме», которая им не нужна – тем более, здесь, вслух. Ведь для реальной, не для отчетов, борьбы с коррупцией надо менять кучу принятых этой же властью законов и подзаконных актов – а кто этим будет заниматься? Чиновники же?! А им это зачем? Чтоб с них спросили по полной?! Нее… Эти будут держаться до последнего. Недаром ментов РосГвардией назвали и зарплаты им поднимают. Кого и чем он тут удивит?! Кого заставит хотя бы задуматься? Запишут в лучшем случае в сумасшедшие. И больше не пригласят. Да плевать. Пусть не думают.

Прозвучала его фамилия. Костя смешался. Как начать? Сказать «Друзья!» – когда это он с ними успел подружиться? «Коллеги» – денег у власти с ними тоже не выпрашивал. Товарищи? Господа?

– Спасибо за предоставленную возможность выступить, – начал он. – Прежде всего, скажу, что наше собрание – имитационное и ненастоящее. Потому что в случае серьезности намерений здесь должен присутствовать представитель Фонда Борьбы с Коррупцией Алексея Навального, а его, как я понимаю, нет. Скорей всего, даже имя его запрещено упоминать, но видите: я громко говорю – Навальный! Навальный! – и стены не рушатся.

Костя сделал вдох. Он видел, как страдальчески сморщился помощник, вопросительно глядя на председателя. Тот молчал, как памятник.

– Ваша борьба с коррупцией стала бизнесом для околовластных общественников, – продолжил Костя, обведя присутствующих взглядом, – и заключается в выпрашивании денег на жжжесткую, якобы непримиримую имитацию борьбы. Причем деньги должны давать те же, кого вы собрались изобличать. На полном серьезе в отчетах вы пишете о количестве заседаний, конференций и круглых столов, посвященных борьбе с коррупцией. Самим-то не смешно?! Все же просто: сколько коррупционеров закрыто по вашим заявлениям? – он снова обвел взглядом сидящих вокруг, замерших, смотрящих в стол. – Просто поднимите руки, у кого есть посадки, разоблачения и хоть одна звездочка на фюзеляже, – он сделал паузу. Ждал, что сейчас на него завизжат. Прикажут прекратить цирк, вызовут охрану и вытолкают взашей. Председатель так и не оттаял. Об его лицо можно было колоть кирпичи.

– Понятно. Ненастоящие летчики, – дыхания не хватало, сердце колотилось, он намеренно хамил, провоцируя всех. Молчание висело пеленой. Его не прерывали. Глубоко вдохнул и, боясь сорваться в фальцет, продолжил:

– Это касается не только обсуждаемого закона, который не работает, потому что сделан в угоду начальству, а не для улучшения экономики. Это касается всего государственного устройства – у нас все ненастоящее. Ненастоящий суд, который судит по понятиям, а не по закону, ненастоящий Парламент, избираемый по согласованным спискам, ненастоящая полиция, действующая как воровская шайка, ненастоящее здравоохранение, которое пишет бесконечные отчеты вместо того, чтобы лечить людей. И – да. Мы – тоже ненастоящие борцы с коррупцией. А самое гадкое – то, что в нужном месте будет поставлена галочка о том, что мероприятие проведено, а реальная борьба так и не начнется. И это самое горькое…

Костя замолчал, переводя дыхание. Его потряхивало. Дверь приоткрылась. В зал проскользнула та милая девушка. В ее руках был поднос с чайным прибором. Каблуки замшевых туфель глухо стучали во всеобщей тишине. Костя будто во сне смотрел на вздрагивающий при ходьбе край ее юбки. Наклонилась, продемонстрировав ровные ножки приятной полноты, поставила приборы перед председателем. Тот величественно кивнул. Девушка вышла, неся поднос перед собой, как драгоценность. «Пялит, поди, ее во все дыры» – неприязненно подумал Костя.

– У вас все? – спросил Сам, глядя в пространство над Костиной головой.

– Ну… В общем… Да. Все.

– Спасибо за выступление, – невозмутимо произнес председатель и объявил следующее выступление. Мумия.

Костя сел. Дальнейшее он помнил смутно. В ушах звенело. Потом начала болеть голова. Звуки доносились, словно через вату. Костя злобно черкал в блокноте, пытаясь успокоиться. Когда все, наконец, закончилось, кто-то из пиджаков, сочувственно хлопнув его по плечу, спросил, идет ли он на банкет. Костя только вяло махнул рукой – без меня. Пообедал в столовой на нижнем этаже, не чувствуя вкуса, постепенно приходя в себя. С немного кружащейся головой вышел на улицу, с наслаждением вдохнул сырой воздух. Побрел в сторону метро.

На углу стояла будка чистильщика обуви. Самого чистильщика не было видно – только мелькали его руки, обрабатывающие ботинок, показавшийся Косте знакомым. Он поднял глаза. Перед ним, усмехаясь, стоял Олег Алексеевич. Стоял, как хозяин жизни, гордость нации, пуп земли русской – таким презрением и жалостью к Косте и таким, как он, был преисполнен его взгляд, что Костя не выдержал.

Одним прыжком оказавшись рядом с будкой, он с размаха пнул чиновника в удобно откляченный зад, оказавшийся неестественно мягким.

И голова сразу перестала болеть.

Миа переступила порог и вдохнула пряный воздух – где-то в доме готовили обед, и экзотические запахи специй просачивались в приемную. Эрик чихнул, Миа улыбнулась и взяла мужа за руку.

– Добро пожаловать, мистер и миссис Ольсен, – пожилая женщина в строгой одежде указала на диван с узорчатыми подушками. Преподобный отец сейчас на прогулке с детьми, они скоро вернутся – вы можете подождать здесь. У нас все готово, мы познакомим вас с мальчиком, о котором мы говорили. Я вынуждена удалиться, но на столе вы найдете напитки и газеты. Вы можете также выйти в сад, если не побоитесь Мумбайского солнца, или сесть в тени на террасе.

– Не беспокойтесь, мы подождем, мы не первый раз в Индии, – Миа налила два стакана воды, Эрик толкнул тяжелую резную дверь. На террасе и правда было не слишком жарко, и они присели на скамейку в углу, в тени магнолий. Миа разглядывала сад, густо засаженный неизвестными ей кустарниками и розовыми цветами.

– Мне кажется, это анемоны, помнишь, как в той детской песенке: «День так полон цветов анемоны, песни птиц наполнили кроны…»

– «А ночью появляются демоны», – продолжил Эрик.

Какое-то время супруги сидели в тишине, разбавленной шумом воды в глубине сада. «Наверное, там – фонтан», – думала Миа. Эрик уткнулся в экран телефона.