Марина Бойкова-Гальяни - Прощание с Аэлитой. Роман

А еще был случай. Там же, в Селищах. Сосватал девушку Настю парень Василий. Поделки из дерева мастерил, и в Новгород возил продавать. Однажды пошли девчата в лес по ягоды. Разбрелись кто куда, потом домой идти, а подружки нет. Решили, что раньше их вернулась. Но в деревню Настя не пришла. Жители искали неделю впустую, а Василий вернулся из города и нашел свою невесту, ягоды собирала. Отказалась идти с ним.

– Не могу, – говорит, – теперь лесному жителю предназначена.

Выследил Василий обоих и с горя порубил топором и Настю, и мужа дикого. Покаялся будущему тестю. Отец нашел трупы, схоронил на опушке леса возле тропы и камень положил с надписью.

– Известно, где могила?

– Да. За кладбищем, как идти на село Горнецкое. Только уже позднее перезахоронил туда Настины останки некий чудаковатый профессор. А куда делись кости авдошки неизвестно.

– Ясное дело. Ученый забрал, чтобы секретно обследовать, – сказал Семен. – Потому и суетился насчет перезахоронения.

– Все говорят. Профессор объездил Алтай, Урал в поисках снежного человека.

– Я видел снежного человека, – повторил Семен, – урод, каких поискать. Выше нас дикие места. Где и живут йети.

Парфён засмеялся.

– Только мне не до смеху было. Чуть штаны не обмочил. – Семен нахмурился, – идем купаться или будем разговоры говорить?

– Жди, мотоцикл заведу. Пёхом далековато.

– Жаль, думал прогуляемся. Я с тобой.

– Идём.

Парфён вывел из невзрачного сарая мотоцикл «Урал», любовно похлопал по баку:

– В наследство достался от батьки. Машина – зверь! Сносу нет.

Мотоцикл завелся с оборота. Товарищи рванули с места. Через пять-семь минут Парфён остановился возле озера:

– Верхний разлив, – махнул в сторону водоема. – Бывшая плотина. Видел ручей?

– Ну.

– Речка Малая Вишера. Есть и нижний разлив, около станции. Лягушатник, дно илистое. А здесь полгорода купается. Теперь половина жителей дрыхнут, а другие гуляют. Светло, как днем.

– Почти двенадцать. – Семен скинул треники, футболку и остался в плавках.

Парфен поставил мотоцикл на опору и последовал примеру друга. Оба с разбегу нырнули в теплые воды.

– В нашей уральской Вишере долго не поплаваешь, вода ледяная! Айда на тот берег! Кто первый?

Пустились наперегонки. Семен обошел друга на целый локоть, случайно посмотрел назад, и затормозил.

Возле старого мотоцикла сидела девушка и наблюдала за гонками. Парфен вернулся к товарищу:

– Что же ты?

Семен, молча, кивнул на незваную гостью. Парфён помахал девушке рукой, и та, привстав, ответила тем же.

– Знаешь девку?

– Я говорил о ней.

– Та, которая со странностями?

Парфён промолчал, улыбаясь во весь рот.

– Плывём? – Спросил Семён, – или вернёмся?

– Наперегонки! – Парфён рванул, оставив на этот раз товарища позади.

– Ишь, корявый блин, старается перед девчонкой! – Сказал себе под нос, но друга догнать не смог.

С минуту посидели на пляже, и снова наперегонки, уже обратно. На этот раз ничья!

Семен, смущаясь, вышел на берег. Парфен быстро подбежал к девушке и окатил водой из сложенных лодочкой рук. Девушка засмеялась, и Семен вспомнил горный ручей, свою Вишеру. Тепло разлилось по груди.

– Мой товарищ, Семен. Сеня.

– Догадалась! Сказать по-правде, не утерпела, зашла к тебе, а мама сказала, купаться поехали.

Теперь Семен увидел велосипед, лежащий на боку.

– Меня зовут Аэлита, просто Лита. – Протянула Семёну узкую ладошку, которую тот пожал, с церемонным поклоном.

– Как название романа Алексея Толстого?

– Именно. Ты знаешь?

– В детстве читал пять раз.

Семён подошел к воде. Лёгкий ветерок вызывал мелкую рябь, которая была сродни той, что будоражила его душу. Парфён болтал с девушкой, а Семен удивлялся тому, что можно вот так просто говорить с небесным созданием зовущимся Аэлитой. Полуобернувшись, кинул взор на Литу: он ошибся, ничего особенного. Даже не симпатичная! И что нашел Парфён?

Аэлита засмеялась: мурашки пробежали по телу.

Семён нахмурился: вот ещё! Спору нет, ангельский голос. Интересно, какого цвета у неё глаза? Карие? Не совсем.

– Дружище, едем!

– А как же Аэлита? Пусть она едет с тобой, а я следом на велике.

Парфен перекинул ногу через сиденье «Урала» и похлопал рукой сзади:

– Литка, садись!

Аэлита уселась позади Парфёна и обхватила руками за талию. Семён оседлал велосипед.

Несмотря на глубокую ночь, темноты не было, что восхитило уральца:

– Эх, жаль, уральские ночи черны. Красота, славно гулять по деревне, тепло.

– Малая Вишера считается городом. – Возразил Парфён, ставя мотоцикл в сарай.

– Ладно, я домой, – сказала Аэлита.

– Нас дожидай, проводим. Сеня ночной город поглядит. Другу белая ночь в новинку, – Парфён улыбнулся, хлопнул товарища по плечу.

Девушка внимательно посмотрела на Семена. Тот покраснел: глаза цвета чая, чайные глаза. А ведь она красавица! Как он сразу не понял?

– Быстро забыл Наталку, – но мысль не принесла угрызений совести. – Чушь, ведь только приехал, новые впечатления, лица. Однако, это естественно. Утром встану с думой о невесте. Натаха, Натаха.

– Литка, не смущай кореша! А ты, старик, краснеть перестань. У Литухи манера в упор глядеть. Не каждому нравится такой рентген.

Девушка усмехнулась и перевела глаза на Парфена.

– Гипноз! – Тот нежно коснулся пальцем носа девушки. – Меня чарами не возьмешь. Ну что, побродим?

Семен пошел было со стороны товарища, но Аэлита перестроилась, чтобы идти посередине, между друзьями.

– Теплее, – усмехнулась она, хотя ночь была и в самом деле прохладной.

Парфен значительно качнул головой, скрывая ревнивый укол:

– Кокетка. На то она и девушка, старина. – Мысленно успокоил себя. Украдкой покосился на товарища, – Шварценеггер отдыхает. Хорош гусяка!

– Что молчишь? – Аэлита коснулась его локтя.

– Блаженствую. Не верится: рядом товарищ с далекого Урала и милая девушка.

– Не такая и милая, – заметила Аэлита. – Кто меня называет колдуньей?

– Каюсь! Но в положительном смысле. Я запал на тебя! Да и Семену, кажется, ты очень нравишься. Эй, друг, признавайся, мать твою!

– Признаюсь, очень! – Семен деланно рассмеялся.

– Ты, Литка, учти: у братана невеста на Урале, красавица.

– Правда, красавица?

– Ну.

– М-да. Ответ не впечатлил. Мы пришли. Здесь я живу.

Остановились возле низкого заборчика с покосившейся калиткой. Аккуратный дом в три окна, палисадник, в котором квохтали несколько курочек, и горланил петух, кося на Семена ревнивым глазом.

– Собаки нет?

– Одно слово, что собака. Молчун, Молчун!

Теперь Сеня увидел будку, полускрытую раскидистой кроной ветлы. А затем пса, недовольно глядевшего из личного домика.