Марина Бойкова-Гальяни - Прощание с Аэлитой. Роман

– Не обидится твоя зазноба, честное слово!

– Я обещал Аэлите, что лично выращу для нее. Нечестно получится. Все равно, как готовые купить.

– Чудачка, твоя Аэлита!

– А сама дружишь с ней.

– Кто ж будет дружить? Девчонки, ой, завистливые.

– Вообще, со сверстницами помрешь от скуки.

– Странная девушка! Хорошая, добрая, но странная. Тяжело будет парню, что полюбит.

– Я люблю ее, и мне легко. Глупости это!

– Значит не сильно.

– А вот возьму, елки-палки, и женюсь.

– Только не забудь спросить, она пойдет ли.

Парфен засмеялся в ответ.

Семен аккуратно сложил одеяло и постельное белье, собрал раскладушку, и, потягиваясь, вышел во двор.

– Как спалось?

– Тетя Женя, дрых, яко сурок, однако. Смотаться бы за билетом в обратку.

– Домой? Едва приехал, и домой? Рванем в Питер, пошляемся, город посмотрим. А то мамаша спросит, что видел в северной столице, как отчитаешься?

– И то, сынок, – поддержала Парфена мать, – погости, дорогой. Возьмите Аэлиту, до конца недели девка выходная.

– В магазине по недельному графику пашет, – объяснил Парфен, – до воскресенья гуляет. Еще четыре дня, палки-трепалки.

– Ладно, ребята, умывайтесь, и завтракать! – Тетя Женя ушла в дом. Молодые люди последовали за ней.

Только уселись за стол, тетя Женя телефон несет:

– Сынок, тебя.

– Елки-моталки, – Парфен вздохнул недовольно, – мам, ну просил же. Да, слушаю. Василий Михалыч? Что стряслось? Ну, дела-а, копать-перекопать. Ладно, хорошо.

Он положил трубку на стол, отодвинул с отвращением:

– Мать, вот какого дьявола меня позвала? Сама говоришь Питер, и что?

– Да объясни толком, Фенечка.

– Мои черти напортачили с крышей. Дураки безмозглые! Глаз да глаз.

– Понял, дружок лепший, – Семен широко улыбнулся, – где дом то?

– Какой дом?

– Этого, блин, Василия Иваныча.

– Михалыча. Большая Вишера. Помнишь, мимо ехали вчера, палы-перепалы?

– Не помню. Да и хрен с ним. Очень далеко?

– Да ну. На мотоцикле минут пятнадцать, ети ее. – Парфен окунул блин в яично-масляный соус, и отхватил добрую половину. Семен доедал блин с вареньем:

– Я с тобой. Спасибо, тетка Женя. Вкусно, как дома.

– Не спеши, торопыга, – Парфён потянулся за вторым блином.

Тетя Женя засмеялась:

– Парфенка меньше четырех блинков не ест. Да и ты, уважь, гость дорогой, смотри, какой худой.

– Сенька не худой, а стройный, мать. А у меня через пару лет жирок завяжется от масляных блинков. – Парфен выгнулся, погладил себя по животу, – люблю покушать вволю. Со мной, говоришь? Хорошие мастера в цене, что делать умеешь?

– Лучше спроси, чего не умею. И по хозяйству, и по огороду, со скотиной, ремонты всякие. У нас в деревне мужики мастеровитые. Может, рекомендации нужны? – Семен гоготнул, – во, глянь! – Протянул руки кверху ладонями.

– Ну, ты разошелся, дружище! Я что думаю: мотай с Аэлитой в Питер, а свои дела разгребу сам.

– Молодец, сынок! Сень, правда: Литочка покажет Питер без Парфёнки.

Семен испугался:

– Нет, нет. Или вместе или никто.

– Не дури! – Осадил друга Парфён, – мать дело говорит. Решено, елки-палки. Дай, мама, телефон. Литуня, не разбудил? Ага. Питер покажешь уральцу? Ну. Я занят. На какой? Не. Поздно. Что? Да, ладно, Леха намыливался, если не уехал. Жди, перезвоню….Лешка? Собираешься? Прихвати гостя с Литкой до Питера. А? Нет, не ревную! Дурак ты! – Парфён рассмеялся и положил трубку, – Ну и мудила! Уф! Еще звоночек, – Литусик, подходи, на сборы полчаса! Окейно! Ёлки-палки, а ты что пялишься, собирайся, дурило?! – Ткнул Семена в бок. Тот с нарочито недовольной физиономией поспешил к умывальнику.

– Во-во, рожу поброй, чтобы девчонка со стыда не сгорела, – Парфён хихикнул, завистливо вздохнул, – эх, кабы не дела. Завтра расскажешь, отчитаешься, где был и что видел, понял, герой? Вернусь поздно, да и ты быстро не обернешься.

Загудела машина и трижды отрывисто посигналила.

– Лимузин подан! А дама задерживается. – Парфён свистнул, выглянув.

– Эй, парни, я уже в машине! – Аэлита открыла окошко позади водителя и помахала рукой.

Семён, в новых джинсах и ярко-голубой рубашке, немного стесняясь, приветствовал Аэлиту с порога.

Краснолицый мужчина выйдя из старенького «Пежо», пожал уральцу руку:

– Лешка!

– Сеня.

– Лады. Едем? Усаживайтесь, баре.

Семен уселся рядом с водителем.

– Эй, Фенол, может подбросить до Большой? А?

– Я на мотоцикле, Грузин.

– Как хочешь, брат.

– Давай, давай, не тяни резину. – Парфён махнул водителю, и тот медленно тронул.

– А почему Парфён грузином кличет?

– Что? Не похож? Папаша азербайджанец, да нашим, дело прошлое, по фиг: грузин и грузин. А кстати брат весь в папашу: чёрный и носатый.

– Подумаешь, носатый! У Парфёнки тоже нос на семерых рос, – фыркнула Аэлита, – тот ещё шнобель.

– Умная-я, страсть, а, Сень? Слова то, какие знает? Шкнопель, – Лешка заржал.

– Шнобель, а не шкнопель. Ты хоть одну книжку прочитал? Эко серость.

– Читал, читал. В детстве «Буратино». – Лешка снова засмеялся, да так заразительно, что Семен расплылся в улыбке. Хотел бы и он так непринужденно болтать и ухохатываться в обществе странной девушки. Он ждал, засмеется ли Аэлита, и одновременно боялся чувства, которое вызывал смех девушки в душе.

– Почти двести километров до Питера. В принципе ерунда, колеса, не ноги. Мы как-то, дело прошлое, на спор с Вовкой Калашниковым на великах рванули до города. Правда, сдохли у Тосно. Завалились на газон, никакие. Вовка молвит: Может, ну его к чертям собачьим? Пошли за пивом. – Лешка замолчал.

– Ну и?

– Гну. Купили двухлитровый баллон «Охоты», да видно устаток сказался. Глаза открываю – бляха-муха! – а велосипедов нема. Приделали ножки.

Аэлита засмеялась:

– Экие рекордсмены! Правда, без великов на электричке легче.

– Смейся, смейся. Только мне не до смеху было, спорил на свой велосипед, как и Вовка. Пришлось денежками рассчитываться за глупость.

– А кто проверял исполнение?

– Уговор был в Питере отметиться у Жоркиной мамаши. Дело прошлое.

– А сколько до Тосно? – Спросил Семен.

– Около ста тридцати. А до Питера еще шестьдесят. Выехали из Малой чуть свет, к вечеру – Тосно, еще шесть-семь часиков, и Питер, а-а, – Лешка махнул рукой, – ерунда. Думаешь, жалею, дело прошлое?

– Нет?

– Есть, что вспомнить. Дело прошлое, хочу теперь на велосипедах в Москву податься, но товарища нет для такой игры. У вишерских кишка тонка. А ты, уралец, может, подпишешься?

– Ему скоро домой, – Аэлита тронула Семена за плечо, тот обернулся, и глаза их встретились. – Правда?

Семен не слышал, о чем спросила девушка; кровь прилила к груди. Он смотрел на нее и молчал.

– Тебя спрашивают, Орёлик, иль онемел? – голос Алексея вывел из состояния оцепенения.