Николай Удальцов - Бешеный волк (сборник)

И, наверное, это суждение правильное.

Жаль только, что все стены в моем подъезде исписаны россиянами матерными словами.

И в остальных подъездах – тоже…

– В Болгарии я попала в небольшой городок на побережье – там все или на побережье, или в горах – маленький городок или большая деревня.

Устроилась я там работать в бузуки.

– Бузуки – это?.. – попробовал уточнить я.

– Бузуки – греческое название – у болгар все называется по другому – но я, как «гречанка», повторяла тот термин. Бузуки – это ресторан, бар, гостиница вместе взятые.

И «это» – тоже.

– Многие ходили туда, ну в эти – бузуки?

– Это был маленький городок.

А в маленьком городке трудно пойти не туда…

Как и в большом…

– Ты там была одна – русская?

– Я там была одна белорусска. Русская там была другая.

Из-за этой русской у меня потом и возникли проблемы.

Но это потом.

Вначале, я была у хозяина любимицей.

Он называл меня «Моя самая нежная кожа» – у болгар это комплимент.

А знаешь, какой красавец был?

Жалко, только что поп.

– Что? – едва не поперхнулся я.

Поп – это было слишком серьезно.

И, как-то, не слишком скромно для церкви.

Впрочем, скромность – такая двоякая вещь, что, наверное, многие постеснялись бы ходить в церковь, если бы рассчитывали встретить там Бога лицом к лицу.

– Не удивляйся. У Болгар и вера, и атеизм – какие-то синтетические.

– И что, поп сказал, что он тебя хочет? – ну и попы же у них, в Болгарии, круче художников в Москве – я, например, до сих пор не мог сказать Ладе, что я ее хочу.

– Конечно, да я и сама это почувствовала.

– У тебя хорошо развита интуиция.

– Интуиция здесь не причем.

Если женщине нужна еще и интуиция для того, чтобы понять то, что хочет от нее мужчина – это не женщина…

– То есть, ты чуть не влюбились в своего хозяина?

– Почему – чуть? Просто влюбилась.

Это была такая разновидность нарушения производственной дисциплины.

– …В этом городке я была уважаемым человеком. Каждый второй со мной здоровался.

– Ты занималась «этим», – я почему-то не мог сказать Ладе: «Ты была проституткой», – и была уважаемым в городке человеком?

– Знаешь, в те времена, чуть ли не каждый мужчина в городке имел со мной дело, но видеть во мне близкую знакомую – им было выгодно.

Они должны были быть уверенными в том, что выглядят мужчинами, не пользующимися проститутками.

Такая вот, растяжимая мораль.

Это теперь, когда наших, – я не понял, что она подразумевала под «нашими», – проституток или россиянок, но уточнять не стал, – хоть пруд пруди, днем у них демонстрации с требованиями изгнать проституток из города, полиция, а когда стемнеет – по постелям.

Полиция, кстати, тоже форму снимать умеет.

А тогда все было проще: если хочешь, чтобы тебя уважали – поступай так, чтобы твои поступки выглядели менее порочными, чем желания твоих клиентов…

Я подумал о своих собственных желаниях: похоже, что мои поступки – только этюды к ним. А может – карикатуры…

…Напротив меня сидела молодая, красивая женщина, совсем недавно родившая ребенка, и ни в ее лице, ни в ее поведении не угадывалось того, что она прошла в своей жизни.

Не угадывалось ее судьбы.

Это означало, что судьба не сумела ее покарябать.

Хотя старалась.

А всего-то – чего она хотела: любимого мужа, который занимался бы делом, ребенка от этого мужа, небольшого достатка, позволяющего не считать копейки, тихой, спокойной жизни – то есть, попросту, того, что хочет, наверное, любая женщина, не испорченная снобизмом.

И из-за этого, ей приходилось пускаться во все тяжкие и нелегкие.

А я – стремлюсь к какой-то славе, признанию сейчас и потом, праву на весь мир высказывать свои, наверняка, убогие мысли.

Хочу, чтобы обо мне говорили другие, в общем-то, безразличные мне люди. Хочу признания моей значимости.

То есть, хочу суеты вокруг себя.

И при этом, шага не делаю из своей берлоги.

В ее присутствии весь мой персональный гонор как-то подздувался.

Дряблел.

Счеловечился.

Случается же так – посмотришь в окно на красивую женщину с коляской, а в результате видишь себя совсем по-другому.

Куда бы еще меня увели мои мысли, но Лада остановила их очень простым вопросом:

– После того, что я рассказала тебе, ты веришь в то, что я способна полюбить?

– Конечно, Лада.

И вообще, тот, кто не верит в любовь, тот, по-моему, просто не повзрослел…

– Лада, любовь вообще свойственна людям.

И только людям.

– Только людям, – повторила она вслед за мной, – Конечно – только людям. Вся остальная природа обходится голым сексом…

– Знаешь, когда я впервые поняла, что люблю по-настоящему?

– Когда?

– Когда встретила человека, которого любила одинаково и когда ложилась с ним, и когда вставала…

Вечером она позвонила мне:

– Ты завтра утром не занят?

– Нет.

– Дослушаешь мою историю?

– Да.

– Мне просто нужно выговорить ее до конца.

– Я тебя понимаю, – я не лгал. Я действительно понимал Ладу.

Иногда человеку необходимо выговориться.

Хотя бы для того, чтобы поставить точку.

И принимал на себя роль ее духовника без обязательства хранить тайну.

– Я верю в то, что ты понимаешь меня.

Правда, моя история стара, как мир.

– Нет. Это мир стар, а история каждый раз новая.

Старой история становится только после того, как о ней напишут писатели…

…Следующее утро началось с события, возможно, не имеющего никакого отношения к происходящему в стране, и даже в пределах моей квартиры это событие было не только не неожиданным, а, скорее, ожидаемым.

Во всяком случае, ожидаемым моей мамой.

Я бросил курить.

Так, после утренней чашки кофе с глазированным сырком, я закурил сигарету, и решил, что эта сигарета последняя.

Бросить курить я собирался уже давно, и несколько раз представлял себе, как это произойдет. Чуть ли не похороны последней сигареты представлял.

А вышло все довольно банально.

Мне позвонил Вася Никитин, и я машинально загасил огонек на конце сигареты «Винстон».

– Что нового? – спросил Василий.

– Ничего. Вот курить решил бросить.

– На долго?

«На всю жизнь», – хотел ответить я, но почему-то ответил:

– Не знаю, – а потом, уже когда мы поговорили с Васей о чем-то, и я повесил трубку, подумал:

– На всю жизнь.

На долго ли?..

Во всяком случае, я раскрыл все окна и двери, наверное, для того, чтобы проветрить квартиру – для чего еще мы открываем окна и двери одновременно?

..Лада вошла мягко, бесшумно.

Как сомнения в правоте.

И тут произошла одна мелочь.

Так себе – безделица.

Дело в том, что в то время, когда она стала заходить ко мне, я занялся абстракционизмом.

И даже разработал некоторое, новое направление – я постоянно что-нибудь разрабатываю не потому, что я не удовлетворен уже разработанными направлениями, как раз, наоборот. То, что сделано моими предшественниками, мне очень нравится. Нравится на столько, что, опираясь на их открытия, хочется идти дальше – вот я и пустился в поиск, и получился абстрактный импрессионизм.

Читать дальше