Николай Удальцов - Бешеный волк (сборник)

Я к нему подошел и сказал:

– Знаешь, Борька, спасибо тебе, и в углу я вместе с тобой стоять буду, только не надо больше Верке голову пластилином мазать.

Потому, что она – дура!

«Дура» – это такое слово, которое маленьким говорить нельзя, правда я еще и не такие слова знаю.

Но вдруг Поля Николаевна с Ташей Борисовной о чем-то тихо поговорили, а потом нас из угла выпустили. Тогда Борька из-за спины достал еще один кусок пластилина, отдал его Поле Николаевне и сказал:

– Ладно, не буду я Верку пластилином больше мазать, только папа у Димки есть!

– Вот видите, мальчики, – говорит Таша Борисовна, – Оказывается и без пластилина найти правду можно.

Борька тут же согласился:

– Да, Таша Борисовна, можно найти правду и без пластилина, – а потом, когда воспитателей не было, он достал из-за спины третий кусок пластилина, положил его на стол, и сказал мне тихо:

– Только для того, чтобы искать правду, много чего пригодиться может…

А Аврора – это совсем другое. Ее когда к нам в группу привели, так мы с Борькой даже Жору перестали мутузить – Жора жаловаться любит, вот мы с Борькой и мутузим его.

Воспитываем.

Там за Жору еще Миша стал, который нам в чай соли насыпал – они в одном подъезде живут и думают, что друзья. А нам с Борькой заодно помутузить еще и Мишу за соль в чае, очень кстати оказалось.

Так вот, Аврора такая красивая, что мы не только Жору, но и Мишу мутузить перестали.

И говорит она так просто:

– Я – Аврора.

Я к ней первый подошел и сказал:

– Дима, – а Борька пыжился, пыжился и говорит:

– А я – крейсер «Варяг».

Эх, надо было мне сказать, что я броненосец «Потемкин». Только поздно уже было – если Дима вначале, а через пять минут броненосец «Потемкин», то так не бывает.

А все-таки – Борька – он умный. Я тоже умный, только пока я свой ум раздумаю, Борька уже скажет…

Стали мы с Авророй с тех пор дружить, и так дружили, что все вместе делали.

И когда в субботний театр пошли, то втроем сидели.

Театр, это, конечно, для маленьких. Все поют, и тетя, которая думает, что она кошка, бегает за тетями, которые думают, что они мышки.

Но мы сидели тихо, только Борька один раз Сережу шандарахнул по макушке, да Юра поплакал чуть-чуть, но потом увидел, что остальные не плачут, и тоже замолчал.

А в перерыве нас повели в буфет – там, конечно, самое интересное.

Поля Николаевна еще заранее мамам сказала, что нас, как взрослых в буфет поведут, и чтобы мамы нам по десять рублей дали.

А там, вот что приключилось: оказалось, что десять рублей, это такие деньги на которые все не купишь, а только что-нибудь одно: мороженое, жвачку или пирожное.

И тут мне так захотелось и пирожное, и мороженное ну а жвачку мне всегда хочется.

Смотрю на Борьку, а Борька хоть ничего и не говорит, но по нему видно, что и ему все хочется.

И что он – что делать не знает.

И я не знаю.

Так бы мы и стояли перед буфетом, как все, но Аврора взяла и предложила:

– Мальчики, давайте купим одно пирожное, одну жвачку и одно мороженное. И все поделим.

Как я сам не догадался, не знаю, а Борька говорит:

– Я как раз это и хотел предложить.

Ну, накупили мы этого всего, да еще пачку маленьких леденцов, сели за стол как большие и всего напробовались.

А те, кто до нас покупали, стали друг у друга просить, потом ссориться и кончилось все ревом.

Когда мы из театра на метро в садик возвращались, Борька меня спросил:

– Димон, почему так – одни умеют пользоваться деньгами, а другие только и знают, что орут, что им денег не хватает?..

…Таша Борисовна однажды вывела нас во дворе перед садиком и сказала, чтобы мы собрали все коробочки, ящички и всякое такое для того, чтобы собрать на дворике большущее человеческое лего, вроде терминатора или памятника.

Только, чтобы на нового человека было похожее.

Мы тут же объединились с Борькой и Авророй и из-под лестницы вытащили старый ящик от телевизора.

Нам такого делать еще не поручали, вот мы и заволновались – вдруг не получится новый человек.

Или получится плохо.

Но Таша Борисовна сказала:

– Под моим руководством получится хорошо. Если постараться.

Мы и принялись.

Поработать мы, вообще любим – то стул впятером передвинем, то все вместе решаем, кому следующий стул передвигать.

Чем хорошо что-нибудь делать – можно разговаривать на любую тему, и воспитатели не заругают, что ничего не делаешь, а тоже разговаривать начнут. На то она и работа, чтобы поговорить.

По-моему, просто воспитатели так же любят работать, как и мы.

Это не то, что за обедом.

Ногу новому человеку, правда, только одну, сделали из старой швабры. Туловище из ящика, что мы притащили, руки из веточек, голову – из мячика.

Одежду ему, как человеку, смастерили из старого коврика и мешка из-под тряпок.

Борька ему даже саблю на веревочку привязал.

Все очень старались. И лентами его обвязывали, и красками разукрашивали.

Полдня трудились, и букетик с цветками ему девчонки на пояс привесили. И ботиночки старые на плечи проволокой прикрутили – получилось как у генерала.

Даже шапку из травы сплели. Правда я не очень уверен в том, что вышла шапка, а не прическа.

Но все равно – красиво получилось.

После Поля Николаевна нас всех вместе с нашим новым человеком сфотографировала.

Мы все довольные были, только кушать очень захотелось. А дядя Миша, он у нас краны починяет, сказал:

– Молодцы! Трудитесь как при коммунизме.

Я подумал, а потом Борьку спросил

– А при коммунизме – это как?

Борька подумал и говорит:

– Не знаю.

Пришлось мне самому додумывать. Я даже Ташу Борисовну спросил:

– При коммунизме, это – когда все работают, и всем кушать хочется?

Что Таша Борисовне поотвечала, я не узнал потому, что пришла баба Катя, она у нас комнатой с вениками заведует, и говорит:

– Молодцы, ребята.

Верка тут же всунулась, она всегда лезет, когда ее не спрашивают:

– Мы это сделали под руководством Таши Борисовны.

Баба Катя ее похвалила – я бы лучше Аврору похвалил, если б мне пришлось из девчонок выбирать – а потом сказала:

– Вот бы мне такое пугало на огород…

Когда после обеда нас спать уложили, я смотрю – Борька не спит. Я его спросил, почему он не спит, а он говорит:

– Думаю.

– Я тоже, Борька, думаю.

Когда мы с ним думаньем поменялись, оказалось, что мы об одном и том же думаем:

– От чего, даже под хорошим руководством, создают люди нового человека из того, что у них есть, стараются, а получается – пугало огородное?..

Так мы втроем дружили, а потом Борька заболел свинкой, а я узнал, почему мой папа плохой.

Борькины родители живут от нас через четыре двора и наш садик.

В первый раз мы Борьку навещали с папой, а потом – только с мамой. Потому, что когда с папой, то Борькин папа сказал моему папе, я, правда, не понял, что, но запомнил:

Читать дальше