Дарья Кузнецова - Увидеть Париж – и жить

– Господи, но она не сможет, Ирен сбежит оттуда просто из принципа, она не терпит, когда что-то делают против ее желаний, я ее знаю. Или она сломается там. Она догадается по поводу Эндрю и никогда не простит меня.

– Пьер, ну что ты хочешь от меня? Я не могу заставить ее бросить наркотики, я не врач, не психолог, не Господь Бог, в конце концов. Она колется героином, видимо, уже давно, ей нужно лечение. Вот и все, что мне удалось выяснить. Что еще ты хочешь? Какая еще информация может помочь? – я тоже перешла на крик. – Узнать, какими шприцами она пользуется?

Тут Пьер разрыдался, закрыв лицо руками. Мне стало жаль его.

– Милый, прости меня. Я попробую убедить ее изменить свою жизнь.

– Лариса, это бесполезно. Я не знаю, что делать, мы в полном тупике.

Он встал, налил себе коньяку:

– Нам нужно немного отвлечься. Ты не хотела бы вложить свои средства в бизнес, в нашу корпорацию? Прибыль будет гораздо больше чем в банке. Каков точный размер твоего капитала? Ты так и не сказала мне этого. Ты могла бы войти в совет директоров. Неужели тебя совсем не интересует мир большого бизнеса? Многие люди считают его крайне увлекательным, он чем-то напоминает игру в покер. У нас появилось бы столько общих тем, я бы объяснял тебе все. У тебя была бы новая цель в жизни. Нельзя все время думать только о зачатии. У тебя в мозгу образуется патологическая доминанта, которая как раз мешает забеременеть, помнишь, об этом говорил врач? – устало спросил Пьер.

– Нет, боюсь, я не создана для бизнеса, скорее для того, чтобы помогать бедным, то есть нет, скорее, богатым и несчастным людям, чьим-то детям, наркоманам, инвалидам, инвесторам «рынка Форекс», – скорбно констатировала я.

– Лариса, чтобы помогать кому-то, нужны деньги, а настоящие деньги можно заработать только в большом бизнесе.

– Пьер, мне уже тридцать лет, а я до сих пор не знаю, чем я хочу заниматься, – вздохнула я.

– Зачем чем-то заниматься? Почему человек обязательно должен искать какое-то оправдание своему существованию?

Он привлек меня к себе и начал целовать, и на мгновение я подумала, что все-таки люблю его по-настоящему.

На следующее утро Пьер опять рано исчез. Ушел в свою жизнь, в большой бизнес. А мне позвонила Ирен.

– Что вчера произошло?

– Ничего особенного, рабочие моменты, – кисло ответила я. – Твой друг был пьян и не хотел останавливать катер, мне пришлось добираться до берега вплавь.

– Он приставал к тебе? Если он тебе нравится, можешь переспать с ним, я не против, все равно Эндрю любит только меня. Многие люди придают сексу слишком большое значение, а ведь на самом деле это обычная физиологическая потребность, все равно, что принять душ.

– Твой приятель мне совсем не нравится, мне кажется, женщины для него как вещи.

– В философском смысле мы все вещи, сущности, субстанции. Слушай, я ужасно себя чувствую, мы сегодня вечером поедем в закрытый загородный клуб «Революция». Поедешь с нами?

– Да, а можно взять с собой Родриго?

– Ну, разумеется, я скажу ему адрес.

День прошел в бесплодных опасениях и вязких, мутных мыслях.

Ко мне заехала медсестра и сделала новый гормональный укол, комбинированного препарата, содержавшего эстрогены и прогестерон.

А вечером я была уже в гриме и парике, а Родриго в джинсах и черной рубашке вел машину на большой скорости. Мы уже проехали Версаль. Аккуратные поля и домики, вращающиеся солнечные мельницы, экономичные источники энергии.

– Дорогой братик, что-то мне нехорошо на душе, плохие предчувствия.

– Это просто расстроенные нервы, не верь снам, не верь рассудку, не верь пасмурному небу, верь только своему влюбленному сердцу, как говорила моя бабушка. Ты отважная женщина, Лариса, страх, как паук, опутывает нас паутиной. Что бы ни было, не бойся.

– Во мне больше нет страха. – И я рассказала ему вчерашний эпизод с ботинками. Родриго засмеялся.

– Не знаю. Мужчина часто хочет, чтобы женщина, которая ему нравится, пошла бы на нечто необычное ради него, это совсем не обязательно значит, что он извращенец.

Я подозрительно посмотрела на Родриго, и мы оба рассмеялись.

– Каково это – охотиться за преступниками, быть тайным агентом? Все время чувствовать себя под прицелом, на волосок от смерти?

– Непередаваемое чувство, столько адреналина, это как наркотик. Иногда я думаю, что делаю нечто очень важное для общества. А порой меня охватывает отчаяние. Они сильнее нас, люди, переступившие черту, они готовы на все, не останавливаются ни перед чем. И в конечном итоге им достаются яхты, клубы, торговые центры, миллионная прибыль, роскошные женщины. И они умирают с усмешкой, зная, что попробовали в жизни все и играли по своим правилам, – вздохнул Родриго.

– Мне кажется, душевный покой им недоступен.

– Не знаю, эти люди устроены по-другому, их сердца перерождаются, становятся жесткими и твердыми, как пережаренное мясо. Но вот, мы уже подъезжаем, старайся вести себя естественно, ты справишься, в тебе много внутренней силы, – мой названый брат одобрительно похлопал меня по плечу.

Мы подъехали по длинной тенистой аллее к какому-то старинному замку с башенками в готическом стиле. Он немного напоминал родовое поместье моего возлюбленного.

– Это не похоже на клуб, – сказала я.

– Здесь живет Николя, богатый наследник, любитель театров и борделей. Он проворачивает какие-то дела с серьезными ребятами, в обществе на него косо смотрят. Думаю, сегодня будет весело. – Слова Родриго подтвердил выстрел из ракетницы, произведенный недалеко от замка.

– Послушай, Лариса, у этих людей странные правила: на вечеринку нужно входить с завязанными глазами.

– Да? Это что-то новенькое.

– Не удивляйся, французы вообще очень эксцентричные люди.

Родриго завязал мне глаза черной повязкой и помог выйти из машины. Почему-то на душе было очень тревожно.

– Ничего не бойся, это просто вечеринка, я все время буду рядом в качестве твоего телохранителя.

– Хорошо, если так.

– Мы прорвемся, моя амазонка, – Родриго слегка погладил меня по спине, и я немного успокоилась. Я чувствовала, что мы поднимаемся по ступенькам.

Как только я вошла в помещение, чьи-то сильные руки толкнули меня на стул и привязали.

– Не волнуйся, это часть ритуала, – услышала я голос агента. Но все равно у меня зуб на зуб не попадал.

«Больше никогда не буду собирать информацию о людях, употребляющих наркотики», – мысленно пообещала я.

Тут с моих глаз сорвали повязку. Я огляделась и увидела себя в большой зале. Там стоял старинный дубовый комод, в углу камин с двумя креслами-качалками, на окнах тяжелые бархатные портьеры. В другом конце залы большой стол, на котором стояли бутылки и несколько стульев с резными спинками. Лестница в центре вела, наверно, на второй этаж. Но вокруг никого не было. Где же сексуальные, уверенные в себе прожигатели жизни, презирающие условности и предрассудки? Я знала, что это закрытая вечеринка, но не настолько же.