Дарья Кузнецова - Увидеть Париж – и жить

– Я всегда готов, девочка моя.

– Джейн, не скучай здесь, можешь поразвлекаться здесь сама с собой, тоже вариант, – она говорила без тени иронии, абсолютно серьезно.

Они спустились вниз. Я осталась одна на палубе, чувствуя себя не в своей тарелке. Меня мучила необъяснимая тревога и страх. Дул ветерок, было свежо. Мы проезжали под мостом, я увидела бомжа, который спал, накрывшись старым тряпьем. Мне почему-то стали представляться сцены из фильмов ужасов: вот сейчас я спущусь вниз и увижу Ирен, лежащую с перерезанным горлом. А Эндрю с окровавленным ножом подойдет сзади и бросится на меня. И когда кислород перестанет поступать к клеткам моего мозга, меня ждет абсолютная пустота. Их не было, как мне показалось, очень долго. Я ходила взад-вперед по палубе, налила себе еще шампанского. Издалека я видела фигуру могучего чернокожего штурмана, стоявшего у руля. Почему-то я интуитивно поняла, что искать у него моральной поддержки в моих душевных терзаниях бесполезно.

Через какое-то время меня начала бить нервная дрожь. Эндрю излучал опасность, как солнце – свет. Может быть, именно этим он и привлек Ирен, однако меня это совсем не вдохновляло. И вот наконец я увидела его.

Он поднялся на верхнюю палубу и сел напротив меня. Возлюбленный Ирен выглядел как-то странно, будто накурился травки. Эндрю смотрел прямо на меня, его расширенные зрачки пугали.

– С Ирен все в порядке? – с тревогой спросила я.

– Да, она решила полежать с открытыми глазами. Моя девочка совершенно счастлива. Ей кажется, что она спит, но на самом деле это не так. У героинщиков такое бывает.

– Мне жаль ее, ведь она подруга моего брата. Вы странный, Эндрю, вам все равно, что ваша любимая может погибнуть.

– Вижу, вы хотите говорить откровенно, Джейн. Не я подсадил ее на наркотики, это ее выбор. Давайте поговорим о вас.

Он пристально посмотрел в мои глаза, и мне стало страшно.

– Вы не могли бы высадить меня где-нибудь в любом месте? Родриго должен заехать сегодня в мой отель, мне пора домой, спасибо вам за интересную прогулку, – весело защебетала я.

– Джейн, вы могли бы кое-что сделать для меня?

– Что именно?

– Вы такая странная и явно что-то скрываете, но вы не шлюха.

– Абсолютно верное замечание, спасибо за комплимент.

– Поцелуйте мои ботинки, – попросил он, глядя мне в глаза.

– Что? Простите, мне кажется, я ослышалась.

– Вы все поняли. Я мог бы заставить вас под дулом пистолета. У меня есть оружие. – Он достал из кармана брюк маленький черный пистолет и выстрелил в воздух.

Я вздрогнула.

– Вы извращенец? Зачем вам это?

У меня зуб на зуб не попадал, мне было страшно. Этот человек опасен, он может убить меня, к тому же он под кайфом, и у него явно не все в порядке с головой.

– Понимаете, вы кажетесь мне добрым и чувствительным человеком. У меня всегда была такая фантазия. Мне никто никогда не целовал ботинки, кроме шлюх. Я хочу почувствовать, что мир у моих ног в буквальном смысле. Что прекрасные женщины целуют мои ботинки. Это важно для меня, я прошел через ужасную грязь, мне так хочется почувствовать себя на высоте после стольких лет нищеты. Тут не столько сексуальность, тут скорее другое. Я мог бы заставить вас, но это не то, вы должны поцеловать мои ноги добровольно.

Неожиданно мой страх куда-то улетучился, меня охватила ярость. Даже теперь, когда в банке у меня лежит два миллиона евро и я являюсь возлюбленной совладельца корпорации, какой-то урод хочет заставить меня целовать его ботинки. Почему люди всю жизнь издеваются надо мной? Наверно, я жертва по характеру, безвольная, слабохарактерная жертва, на которую, как мухи на мед, летят извращенцы, садисты, уголовники и прочие неблагонамеренные граждане. Для ученых, которые занимаются виктимологией, я была бы крайне ценной находкой, ходячим пособием. Но больше этого не будет! Я попытаюсь переломить свою судьбу. Моя жизнь мне не так уж и дорога, и я готова умереть, но не сдаться. Хватит бояться людей, они всего лишь существа из плоти и крови, вчерашние мальчишки, которые засунули за пояс пистолеты и играют в то, что мир принадлежит им.

– Итак, Эндрю, я никогда никому не целовала ботинки и не собираюсь начинать! Вы оскорбили меня этим предложением.

Я была совершенно вне себя, не осознавая, что делаю, я смахнула все, что было на столе, и поставила туда ногу. Слава богу, что на мне было длинное черное платье до пят.

– Ты поцелуешь мою туфлю, давай, извращенец, больше никто никогда не будет издеваться надо мной.

– О, да, с удовольствием, – Эндрю схватил мою ногу обеими руками и стал покрывать мою туфлю поцелуями, – деточка, давай продолжим, Ирен разрешает мне, а я ей, у нас свободные отношения. Можешь не целовать мои ботинки, я сам буду покрывать поцелуями все твое тело. Ты молодец, такая смелая, разгневанная Венера, это ужасно возбудило меня.

– Все, никаких продолжений! Я схожу на берег, – я вырвала свою ногу у него из рук.

– Нет, нет, милая, не так быстро, нас ждет небо в алмазах. Я ни за что не остановлю катер.

– Нас ничего не ждет, я больше не буду играть по вашим правилам. – Я прыгнула в воду. Вода была холодной, я чувствовала течение. Тут я увидела, как что-то упало в Сену, недалеко от меня. Это был спасательный круг.

– Джейн, никогда не думал, что английские девушки такие нервные, – кричал мне вслед Эндрю.

Я вышла на берег Сены, на каменистую набережную. Теплая парижская ночь, напоенная ароматами цветов, околдовывала с первого вздоха, мимо проходили влюбленные, и мне было необыкновенно хорошо на душе. Казалось, что весь мир вокруг изменился, он больше не таит в себе скрытую опасность. Пусть мой поступок был нелепым, но я сделала это. Я перестала быть жертвой раз и навсегда. Теперь я диктую свои условия. Конечно, это глупо, но после всего, что со мной было, я могу позволить себе немного игры и наивности. Я совершила что-то очень важное, переступила Рубикон, вышла на новый уровень человеческих отношений, теперь все подонки мира будут у моих ног, – криво улыбнулась я и отправилась ловить такси.

Дома я долго не могла успокоиться: слишком много новых впечатлений. Мы долго говорили с Пьером, который приехал сразу, как только я вернулась домой, я пыталась убедить своего друга в том, насколько абсурдна его затея. Я рассказала ему о том, что происходило на катере, не упоминая об эпизоде с обувью. Пьер тоже нервничал, он кричал, что я не хочу ему помочь, его дочь в ужасной беде, а я его совсем не люблю. В конце концов мы договорились, что завтра последний день, когда Ирен показывает мне Париж, и если никакого результата не будет, завтра полиция возьмет Эндрю, а дочь моего возлюбленного отправят в клинику на лечение.