Макс Саблин - Чалын – дочь снежных вершин. Книга 1. Южные ветры

– Нет, Амаду, медлить нельзя, – сказал хан Ойгор, – Боджинг сам что-то выжидает. Вот только что, я не пойму.

– Ойгор-хан, позвольте мне сказать, – попросил слово невысокий человек с суровым взглядом.

– Да, Керсу, говори, – ответил Ойгор нурскому предводителю.

– В роду нурцев каждый верит, что предки наши здесь неспроста поселились. Из уст в уста предание идёт: будто бы сам Ульгень-громовержец сюда людей направил, чтоб место это они охраняли. Творец сказал, что рано или поздно настанет тот день, когда от небесной короны в Долине семи водопадов звезда среди камней воссияет. Тогда-то и решится судьба всего уралтайского народа. Но, что это за звезда и какая корона, никто не ведает. Быть может, очень близок день пророчества?

– Короной на небе может быть кюн [65] , ну а звездой, возможно, воин, – предположил сын хана.

Предание это Амаду слышал и раньше, вот только разгадать его он до сих пор не смог.

– Может, и так, – сказал хан, устало потирая лицо.

– А я думаю, что корона эта – чья-то власть, – выдвинул своё мнение Керсу.

– Ломать головы сейчас нет смысла, – сказал Ойгор. – Усталость мудрость отнимает. Всем нужен отдых. Амаду, утром людей на укреплениях смени. Оставшиеся в лагере воины пусть отсыпаются, завтра выступать не будем. Медлить нам нельзя, но и торопиться не стоит, воевать без раздумий – себя на погибель обрекать.

В словах хана звучала истина, и все разошлись по аилам.

Ночь была тёмной. Лениво проплывая над долиной, рваные тучи изредка расступались, показывая луну. Тусклый месяц появлялся лишь на миг, раскрашивая в бронзовые тона низко плывущие тучи, а потом снова надолго пропадал в их непроглядной толще. Однако к рассвету небо прояснилось, и горизонт окрасился лёгким багрянцем.

Первые лучи восходящего солнца Ойгор встречал на ногах. Забравшись высоко на гору, он сидел на камне у крутого обрыва, всматриваясь в ближайшую горную гряду. Стояла неимоверная тишина. Перекрытые Боджингом водопады уже не шумели, как прежде, вода смиренно сочилась по каменным склонам. Не журчала у подножия скал река, она совсем обмелела и превратилась в ручей. Все мысли Ойгора занимала предстоящая битва. Он долго размышлял над тем, как лучше поступить, пока наконец не нашёл ответ.

После завтрака хан снова собрал всех предводителей, теперь уже у костра под открытым небом. Выслушав предложения каждого, Ойгор распорядился стоявшему неподалёку воину привести пленника, а сам принялся изъяснять свой план:

– Сегодня утром я вспомнил про разбитый отряд врага, тот самый, что караван с едой сопровождал. Возможно, сам Боджинг о потере этой ещё не ведает. Людей наших мы в доспехи вражеские переоденем, и караван дальше отправим. Керсу, ты его поведёшь. Лица ваши маски скроют. Но прежде…

Хан вынул из ножен кинжал и, рисуя острием на земле, продолжил:

– Амаду на врага нападёт, чтобы от каравана подозрение отвести. Ещё один отряд будет пешим, я его возглавлю. Турген-суу теперь горы не точит, далеко отсюда мы спустимся по верёвкам вниз, подкрадёмся поближе к стану врага и притаимся. Керсу, как только ты начнёшь битву на высотах, мы нападём. Амаду, пока я в бой не вступлю, на укрепления не ходи, людей почём зря потеряешь. Твоя задача разить их стрелами и копьями. Что скажете?

– Как я понял, – отозвался сын хана, протянув прут к рисунку на земле, – чтобы врага отвлечь, я первым наступаю. Затем Керсу с караваном проникает к боджингским укреплениям и там начинает сражаться. А потом, – Амаду перевёл взгляд на отца, – ваш черёд.

– Да, всё верно, – кивнув, подтвердил хан.

– Мудры слова хана. Но, боюсь, стражи нас распознают. Ведь мы даже слов их секретных не знаем, – сказал предводитель нурцев. – Местность там открытая, для лучников Боджинга удобная, а моим воинам от их стрел не укрыться – камень весь мелкий, деревьев нет, одни лишь кусты…

В этот момент привели пленного и Ойгор, придержав ответ, лишь кивнул. Невысокий смуглый воин отрешённо смотрел куда-то вдаль. Над бровью у него алела ссадина, рассечённая губа ещё сочилась кровью, а опущенные перед собой руки туго стягивала верёвка.

– Кезер! – окликнул его хан.

Воин перевёл взгляд на Ойгора.

– Как тебя зовут?

Пленник промолчал, устремив взор в небо. Тогда хан сам подошёл к молчуну. В руке Ойгора сверкнул клинок. Но воин не дрогнул. Казалось, он был готов ко всему, и даже сама смерть не могла испугать его. Кинжал скользнул по верёвке и путы спали.

– Мэргэн, – назвался пленник, потирая освободившиеся запястья.

– А я – Ойгор-хан!

Лицо пленника тут же изменилось. Человека напротив он никогда раньше не видел, зато был наслышан о его непомерной славе. Среди воинов Боджинга Ойгор слыл бесстрашным и предусмотрительным воителем. Да, он был врагом, но, несмотря на это, находились и те, кто сожалел о его безысходности перед проклятием. Для них он лучше бы погиб в бою, увековеченный ореолом славы, нежели в страданиях умирал на ложе, даже не подняв меча в свою защиту.

– Мэргэн, тебе я свободу даровать обещаю, – продолжил Ойгор, – проведи воинов моих через укрепления Боджинга.

– Не затем я воином стал, чтоб хана своего предавать, – смело ответил Мэргэн.

– Хорошо. Скажи мне, Мэргэн, за что Боджинг воюет?

– Он ханство своё защищает.

– Тогда посмотри! – Ойгор, указал рукой на чернеющие вдали пепелища нурского посёлка. – Так Боджинг ханство своё защищает?! Нурцы сами от него ушли, но он не успокоился. Славный нурский народ из Долины семи водопадов прогнал, аилы их разграбил и после себя только пепел оставил. Скажи мне, Мэргэн, не твой ли хан кровожадным зовётся? Не он ли женщин и детей убивает? Только зло он сеет вокруг! Подумай хорошо, кезер, за кого ты воюешь. В ханстве моём люди вольны. Всяк вправе уйти куда захочет и когда пожелает, но никто ещё этого не сделал.

Задумавшись, Мэргэн молчал.

– У тебя есть время дотемна, – и хан распорядился увести его.

– Керсу, вот тебе мой ответ, – сказал Ойгор, кивнув в спину уводимому пленнику, – он вас и проведёт. Ну, а если Мэргэн откажется, похожего на него воина подберите. Другого выхода у нас нет.

– Керсу, я с вами пойду, – поднявшись, произнес Ээш.

Казалось, погружённый в думы старик был далёк от происходящего вокруг. Всё это время он молчал, и вдруг выдал такое. Опёршегося на палку смельчака охватили изумлённые взоры.

– Ээш, – обратился к нему хан, – боюсь, затея эта не совсем хорошая. Вам лучше здесь остаться.

Чтобы не обидеть старика, Ойгор умолчал об украденной временем молодости Ээша. Но тот и сам прекрасно понимал истинную причину отказа.

– Да, рука моя не так тверда, да и ловкость былая вся уже в ней, – ответил Ээш, бросив взгляд на палку. – С мечом мне уже не совладать. Но он мне ни к чему. Вера – вот моё оружие!