Людмила Загоруйко - Куклы Барби (сборник)

Из автобуса понемногу стал выползать заспанный люд, завистливо щупал глазами чужой стол, уяснял размах, изумлялся, вздрагивал, мостился по соседству, скромно цедил кофе и прислушивался к чужому разговору. Неле уже было совершенно на всё наплевать. Она подпёрла голову кулачком и уплыла в сладкую юность.

Они оторвались от ларьков на рассвете. Водитель, наконец, позвал – пора ехать. Неля повалилась на сидение и проснулась в этих Сату– или Баю-Марах, совершено разбитая и уничтоженная, но, как обычно, под бодрым присмотром друга детства. Пока она спала, он бдил, принял на себя ответственность и предъявлял погранцам паспорта, прятал их в кошелёк, подальше от недобрых глаз, поправлял под её головой куртку-подушку, укрывал своей, словом, стоял на посту как стойкий оловянный солдатик. В Румынии Неля улучила момент и от него сбежала, оказалось, что и на этот раз она поступила совершенно опрометчиво. К женщине должен быть приставлен мужчина, даже если его к ней определили насильно. Её следует прибить к мужчине гвоздями, как Спасителя к кресту, чтоб стигматами, кровью сочилась, чтоб поняла, кто в жизни настоящий хозяин и покорилась судьбе.

Неля с облегчением вдохнула. Наконец-то она одна, можно отдохнуть от галопа шоппинга, собрать себя, растерзанную, по кускам, слепить в кучу, посидеть на лавочке без всякого смысла, поглазеть по сторонам, можно заглянуть вон в тот, через дорогу, храм. Они в этом городе такие красивые, вытянутые длинно в небо, с витражами и гулкой тишиной внутри, прохладным запахом старого дерева и ладана вперемешку. Сколько тут скверов, парков, гуляющих людей… Неля присела на скамью и зажмурилась. Осеннее солнце, как успокаивающая грелка в тёплой постели, приятное, не жаркое.

– Всё уже продали? – пришёл далёкий голос оттуда, извне. Она вернулась из счастливого небытия, увидела перед собой милую улыбчивую даму из их группы.

– Да есть ещё какая-то ерунда, – неохотно, чисто из вежливости, поддержала разговор Неля. Покоя не было нигде. Хотелось ещё побыть там, внутри себя, в молоке уютной дрёмы, но разговор уже завязался, пророс, а значит, первый шаг возвращения в реальность сделан, и мысль вдруг заработала, навёрстывая упущенное время, быстро-быстро, со скоростью счётчика.

Неля втайне от Мацая запаслась кое-какой мелочёвкой и сейчас соображала, как её сбыть с рук.

– У меня осталась всякая безделица, – не отступала дама.

– А давайте тут разложимся. Скверик проходной, людей много.

– Тут, на лавочках? – удивилась Неля.

– Сейчас с работы пойдут, разберут всё, вот увидите. На базаре народ капризный, переборчивый. Я в Румынии не первый раз, знаю.

Они разложили на скамье леденцы в самодельно проклеенных горячим утюгом пакетах, пластмассовые прищепки, заколки для волос, гребешки и одёжные щетки. Вокруг женщин сразу сгрудилась кучка людей: одни покупали, другие норовили, под шумок, кое-что стянуть, третьи – пришли поглазеть. Шумная, весёлая толпа всё разрасталась, но вдруг притихла, раздалась ручейком, пропуская вперёд полицейских с дубинками.

Они взяли их с поличным на месте преступления, заставили сложить в сумки всю оставшуюся дребедень, погрузили в «бобик» и повезли в участок. Улыбчивая дама билась в истерике, хватала стражей порядка за руки, просила отпустить, её, бедную, одинокую мать троих детей. Дама, как на духу, выкладывала подробности своей тяжёлой и безрадостной жизни, полицейские молчали и внимательно изучали пустоту перед собой. Неле стало стыдно. От нечего делать она смотрела на уплывающую дорогу в узком квадрате окошка в решётку. Сегодняшний день казался уже прожитым и ненастоящим. Сквозь стекло она видела серьёзное лицо пожилой женщины, которая энергично крутила педали велосипеда, стоящего на обочине мальчика, радостно машущего вслед машине рукой. Всё замедлилось, плыло тягостно и долго, как будто она смотрит немой фильм без сюжета, конца и начала. Она не в машине, а там, на дороге, маленькой девочкой с большим белым бантом набекрень рвёт в палисаднике разноцветные астры. Она смеётся, руки её тянутся вверх, к небу, и вдруг кружится в танце счастья среди зелени и охры.

Подруга по несчастью ошиблась. День был нерабочий, праздничный. Жители румынского городка как раз прогуливались по нарядной центральной улице. Традиционный послеобеденный променад, размеренный, сытый и скучный, но тут к управе подъехал «бобик», и из него вывели двух женщин. Толпа обрадовалась и окружила машину. Конвой вёл арестованных под крики и улюлюканье зевак. Те, что поближе, образовали живой коридор, по которому пленницы прошли, низко наклонив обесчещенные головы.

Сумки у них отобрали сразу, вывалили содержимое на столы, и весь жалкий скарб: раздавленное печенье, сиротливые «барбариски» в невзрачных обёртках, бельевые прищепки и ещё всякая непотребная всячина, припудренная крошками, рассыпался неприлично интимно, как будто в публичном месте на всеобщее обозрение выставили дамское бельё. Полицейские не скрывали разочарования. Они утратили к ним интерес так же внезапно, как и проявили. Неля всё же заметила, как румяный верзила в форме открыл ящик письменного стола и ловким, почти неуловимым движением сгрёб в него видеокассеты, единственно ценный товар в её сумке.

Наконец, формальности утряслись. Им разрешили собрать конфеты, объяснили, что они торговали в неположенном месте, выписали штраф и разрешили идти на все четыре стороны.

И тут на Нелю нахлынуло. Сначала она подошла к этой залитой слезами дурочке, от которой арбузом раскалывалась голова, велела ей не позориться и заткнуться. Потом открыла ящик чужого письменного стола и положила свои, кровные, видеокассеты в сумку, на их исходное место, села на стул и наотрез отказалась покидать участок до тех пор, пока полицейские не вернут их туда, где взяли с поличным. «Мы дороги не знаем, заблудимся, отстанем от группы и будем бомжевать в вашей стране», – заявила она. В скверик их повезли под уже привычный вой сирен. На каком языке они тогда изъяснялись, Неля забыла, но точно помнила, что все участники происшествия друг друга понимали. По всей вероятности, эта слезливая клуша говорила по-венгерски, а может, их язык жестов был достаточно понятен.

Мацай с воплями радости бросился наперерез машине, подал Неле руку, помог выбраться и с королевскими почестями усадил в готовый к отъезду автобус. До румынской границы они добрались без приключений. Оживлённый народ высыпал наружу в ожидании таможенного досмотра. Мацай запретил Неле покидать своё место: «Отдыхай, когда надо, позову». Она наблюдала за ним из окна. Любопытные женщины стайками роились вокруг него. Их распирало любопытство. Ещё бы, такой необычный тандем. Несмотря на мужественную внешность, Вовчик был наивен, как дитя. Когда ему задали вопрос, висевший в воздухе всё путешествие, он сначала не понял, о чём идёт речь.