Юлия Бекенская - Нескучная книжица про… (сборник)

Я кивнула и ответила:

– Есть одна тема!

Серега засмеялся:

– Уже лет как семь я перестал вздрагивать от этой фразы. Думал, что больше ее не услышу. Тань, ты не меняешься…

Люди, которые считают, что для развлечений нужно потратить уйму денег, напрочь лишены воображения.

В магазине мы купили пакет геркулесовых хлопьев и целый час дрессировали воробьев с голубями на площади Искусств, а поэт наблюдал за нами со своего постамента.

Перемеряли с Аленкой все шляпки в Пассаже, призвав в ассистентки продавщицу, озверевшую от скуки и вынужденного безделья.

Обойдя Казанский, заспорили, действительно ли глаза Мадонны похожи на безнадежные карие вишни, и рассказали ребенку историю кораблей «Юнона» и «Авось», придумав новый счастливый конец.

Погладили лапу грифону. Уговорили Серегиного знакомого – водителя речного трамвайчика – контрабандой покатать нас по каналам.

Вечерело, Аленка потихоньку клевала носом, когда мы решили: пора!

Однокашники встретили нас громовым «Ура!». Ребенка уложили дремать в одной из комнат, и три часа пролетели, как миг. Оказалось, что мы – все те же. Мальчики-девочки, обрастаем делами, заботами, а внутри – не меняемся…

– Только не вздумайте потеряться, – грозили нам ребята, шепотом, чтоб не разбудить девочку, – не пропадайте, слышите!..

Спящую Аленку сдали бабушке, а я вместе с Сережкой поехала в Гавань.

Мы стояли, глядя на воду.

– Мне пора. Странный вышел вечер, – сказал он, – и… удивительный, – он посмотрел на меня.

– Дай монетку, – попросила я.

Он выгреб из кармана горсть мелочи.

Я взяла монетку, и, подбросив, наблюдала, как она серебристо блеснула и ушла под воду, затерявшись в безлунной ряби залива.

Зимнее воскресное утро началось как обычно – с эксгумации кошки. Не могу сказать, что прихожу в восторг от мероприятия, но привыкаю все больше. Это сближает меня с классиками остросюжетной литературы. «Я сам похороню своих мертвецов» Чейза. «Кладбище домашних животных» Кинга. К последнему все-таки ближе, ибо похороненная уже трижды, в это солнечное утро несчастная тварь возвратилась ко мне в четвертый раз.

Согласившись на прописку в доме щенка, я не могла и предположить, что мое решение повлечет столь частое повторение погребального ритуала. Собака взяла за привычку откапывать из-под снега разодранную кем-то кошачью тушку и приносить мне ее под окно.

– Здорово! Ты опять?! – приветствовал нас со шкурой Сашка-сосед. – Не надоело?

– Она как бумеранг. Все время возвращается. Попытаюсь зарыть сегодня поглубже. Лом одолжи, а то мой потерялся.

В нашем доме пропадают и более габаритные вещи.

– Вечная, стало быть, память! – Сашка отсалютовал ломом и протянул железяку мне.

Хотя, может, есть смысл рассказать по порядку?..

– Эта девочка ничего не будет тебе стоить, – совершенно по-зощенковски произнесла сестра. – Другого шанса у меня может не быть. Лет-то мне уже сколько…

Нет, опять не сначала.

Надо – так.

Жили-были у мамы две дочки. Старшая – дура. Младшая… а, тоже дура, что греха таить. Только еще и наивная. Поэтому именно старшая улетела на стажировку в Чехию, а младшая, то есть я, осталась дома с двумя собственными потомками и очаровательной пубертатной племянницей в придачу.

– Она заберет малышку из садика, накормит старшего. Она очень хозяйственная, и потом, – сестра вздохнула, – она же такая милая.

– Где двое – там и трое, – успокаивала меня соседка, – справишься.

– Так живут тысячи женщин, – припечатал бывший муж, – подумаешь, проблема. Ты умница. Все будет нормально.

И я согласилась.

Так, в один из дней, в облаке парфюма, с кипой сумок и пакетов, длинноногая и большеглазая, в неотразимом обаянии четырнадцати лет, в нашем доме появилась она.

Цапля.

Шкаф заполонили наряды. Содержимого косметичек хватило бы для обслуживания средней руки конкурса красоты. Дома с утра до ночи гундосили звезды МТV, книжные полки украсились фотографиями Цапли в бикини.

Выключенный обычно телевизор непрерывно транслировал Дом-2.

Старший потомок впал в нигилизм. В пику гламуру, не снимая, носил рваные джинсы и бандану с черепами, слушал рок и лишь презрительно фыркал на предложение присоединиться к семейному ужину.

Козявка требовала тушь и помаду, чтоб стать такой же красивой, как Цапля, и тайно таскала ее духи.

В целом получилось неплохо. Племяшка забирала из садика Козявку, сын приходил сам, и вся троица дружно ждала возвращения с работы кормящей матери, то есть меня. А я моталась из области в город, уезжая и возвращаясь затемно.

Оказалось, внутри каждого члена семейки установлен рубильник, отвечающий за громкость издаваемых звуков. Вваливаясь домой поздно вечером, я обнаруживала, что из положения «off» он тут же переключался в позицию «оn». Так детишки снимали стресс, передавая его, естественно, мне.

В тот вечер семейство встретило меня на редкость тихо. Сын предъявил дневник, не обезображенный красным. Дочь подарила картину – вдохновенные каракули четырехлетнего гения. Затравлено озираясь, я обнаружила до блеска отмытый пол и горячий чайник.

Настораживали взгляды, которыми украдкой обменивалась банда. Меня ждали.

И тут…

Появилась племянница с очаровательным толстолапым щенком на руках. Более грамотной презентации я не видела и у профессионалов. Картина маслом: девочка и пес. И дети, замершие, чтоб не спугнуть неосторожным воплем счастье.

Она гладила щенка и робко улыбалась мне. Показывала, какой он пушистый. Какие умные у него глаза. Какие уши – наверняка, почти овчарка.

…У нас по улице до сих пор бегает существо с лапами таксы и бородатой вытянутой мордой. Сосед купил на рынке щенка овчарки и назвал его Джип. Щенок вырос, и имя приспособилось под взрослый облик. Теперь это Вжик. Почти немецкая овчарка.

Впрочем, я отвлеклась.

Предъявив барбоса анфас и в профиль, Цапля рассказала, как намерзся бедный на улице, как плакал и скулил, как тяжко было ему на морозе.

– Ушки… и вот, смотрите какие зубы, вырастет, будет дом охранять. А глазки, глазки какие, прелесть… Она же такая милая, правда?

– Она?!

Да, щенок оказался сучкой. Как потом выяснилось, во всех смыслах.

Подоспели дети и, повиснув на шее, стали умолять, обещать все, что угодно, если я оставлю им этого чудесного, замечательного, самого лучшего на свете щенка.

Вы бы устояли? Ну-ну. Я не смогла.

– Ладно, – и, не успев договорить, тут же получила звание самой лучшей, доброй и даже красивой мамы на свете.

Щенка детки назвали Соней, заметив, что намерзшийся на улице бедолага спит сутками кряду.

Выяснилось, правда, что это имя остальным домочадцам сна не гарантирует. Собака дрыхла днем, когда семейство разлеталось по делам, а ночью была бодра и полна энергии. Выла, стучала, рычала, скребла… шуршала, роняла и даже один раз выстрелила из ружья, как померещилось мне с перепугу. Потом выяснилось, что она загрызла воздушный шар.