Алексей Олексюк - А76 (сборник)

– Но что это должна быть за программа? О чём? – задал я наконец-то вопрос, который во всё время беседы вертелся на языке.

– Это должна быть проповедь, – ответил Иса.

– Проповедь? – я испуганно уставился на собеседника, но его глаза были по-прежнему скрыты чёрными очками, а в лице нельзя было ничего прочесть.

Он, что, смеётся надо мной? Или это очередной фанатик, вроде того кришнаита, который прошлой зимой в сандалиях на босу ногу стоял возле почтамта и пел мантры?

– Мы вернём миру духовность, которую он утратил. Понимаешь? Это сделаем мы. Люди слишком задавлены бытом: работают, чтобы жить, а жить-то и некогда, всё время отнимает работа, домашние дела, семья. Людям хочется вырваться из этого порочного круга, им кажется, что деньги дадут им свободу, но деньги как раз таки и порабощают их. Подлинную свободу даёт только духовность. В Библии недаром сказано: «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их». Мы будем проповедовать духовность, мы дадим людям духовную пищу. Мы будем читать им Библию и Коран. Будем нести слово Божье в массы.

Самое поразительное, что всё это говорилось не только без малейшей улыбки, но и безо всякого возбуждения: будничным спокойным голосом, каким обычно говорят о погоде.

– Мне кажется, – заметил я довольно решительно, поскольку близость земли прибавила мне уверенности, а благодатная древесная тень, в которую мы погрузились, остудила голову, – вы выбрали не того человека, который вам нужен. – (Что было правдой). – Я никогда не писал сценарии. – (Что было не совсем правдой). – И у меня нет склонности к подобной работе. – (Что было неправдой).

– Ну и что? – возразил Иса. – Возьмитесь за эту работу не из склонности, а из гордости. Из желания доказать себе и окружающим собственную профессиональную состоятельность, выявить скрытые возможности, приобрести новые навыки, расширить свой кругозор, набраться опыта…

– Послушайте, вам нужен писарь, человек, который обрабатывал бы ваши идеи, придавал им правильную литературную форму. Лучше всего для этой цели подойдёт кто-нибудь с бойким пером и гибкой совестью. Обратитесь на журфак университета, наверняка там найдутся желающие.

– Я уже был там.

– И что?

Впервые лицо собеседника выразило какую-то эмоцию: левый угол его рта нервно дёрнулся.

– Мне нужен творческий человек. Единомышленник. Мне некогда заниматься мелочами: я даю основную идею, концепцию, а ты должен её развить и воплотить, чтобы представить мне уже готовый результат.

– Тем более не могу. Ваши идеи мне кажутся абсурдными.

– Это свойство всех гениальных идей, опережающих своё время. Если бы ты побольше пообщался со мной, то признал бы это.

Наша люлька поравнялась с деревянным помостом, и Иса отомкнул цепь, заграждавшую выход. Наконец-то под моими ногами было твёрдое основание. Мы пошли по дорожке в сторону телефона-автомата.

– Хорошо, – сказал Иса, внезапно остановившись, – если ты боишься писать сценарий, возьмись за письма. Тут уж точно большого таланта не требуется.

– Какие письма?

Я уже написал Брюсу Уиллису и Папе Римскому. Но у меня нет времени писать всем. Займись этим.

– Но что писать-то?

– Я хочу собрать всех самых известных людей вместе: президентов, писателей, музыкантов, актёров, священников, учёных – всех, кто чем-то прославился. Понимаешь? Собрать их на берегу Аральского моря, чтобы они притащили оттуда корабль…

– Какой корабль?

– Любой. Там ведь много брошенных кораблей, которые никому не нужны. Мы возьмём какой-нибудь из них, впряжём всех знаменитостей в одну лямку, и пусть они тащат его.

– И… и куда они будут тащить этот корабль? – слегка заикаясь спросил я.

– До Аркаима. Когда они водрузят корабль в центре Аркаима, вся энергия совместного труда, которая скопилась в его корпусе, уйдёт вверх и разольётся вокруг Земли, пропитав информационное поле планеты. Люди перестанут враждовать и объединятся для созидания Царства Божьего. А я буду их вдохновлять и направлять на путь истинный.

Чувство реальности покинуло меня окончательно. Я исподволь всмотрелся в рябое лицо Исы, пытаясь по его выражению определить имею ли дело с сумасшедшим или же с вменяемым человеком, который из каких-то непонятных соображений прикидывается дураком. Но так и не определил. Эти чёртовы телевизионщики любят разыгрывать людей, так что где-нибудь под кустом запросто может лежать оператор с видеокамерой.

Я оглянулся вокруг и поразился тому, что был уже поздний вечер: солнце зашло, но уличные фонари почему-то зажгли только на центральной аллее, откуда доносились пьяные выкрики и гогот. Аттракционы замерли. Вместо густого «баритона» двигателя, вращавшего «чёртово колесо», мелко стрекотали своими игрушечными электромоторчиками сверчки. Прохладный северный ветер, дувший с самого утра, теперь казался пронизывающим, словно стоишь голым по пояс, а тебя обдают колодезной водой из ведра.

«Что ж это с памятью-то моей деется? Ведь только что был полдень», – подумал я и даже мотнул головой, стараясь прогнать наваждение, но всё осталось как прежде. Иса теперь стоял спиной к ярко освещённому зданию ночного клуба, построенного на месте снесённого в тридцатые годы собора, так что я мог видеть лишь силуэт своего собеседника. Ощущение было такое, словно разговариваешь с тенью.

– Если ты согласен, можем сейчас же подписать контракт, – произнёс Иса и голос его прозвучал как-то неожиданно низко.

Мне стало не по себе: кто знает, что можно ожидать от сумасшедшего.

– Я уже говорил, что считаю себя не тем человеком, который вам нужен.

– Я решаю, кто мне нужен. Думаешь, я ерундой занимаюсь? Мне тридцать лет. Я взрослый человек, у которого было всё: жена, дети, дом, работа. Я всё бросил, чтобы нести людям духовность. Понимаешь, всё! Я отрёкся от прошлого! От мирской жизни! И ты думаешь, что можешь мне мозги парить?

– Но…

– Даю тебе срок до утра. Подумай. Завтра я позвоню, и ты должен будешь дать ответ. Только хорошо подумай. Меня зовут Иса, и если я пожалуюсь своему отцу, – он взмахнул рукой, – то ты вечно будешь сидеть в яме по горло в кипящем говне, вместе с другими грешниками, которых я проклял…

С этими словами Иса круто повернулся и зашагал прочь от меня – по направлению к ночному клубу. Я следил за его силуэтом в широкополой шляпе и развевающемся на ветру плаще до тех пор, пока он не скрылся за угол, после чего ноги сами направили меня в прямо противоположную сторону.

В этом конце парка всегда было темно и безлюдно. Поднимаясь по ступеням – там, где небольшой перепад высот, я невольно оглянулся: обесцвеченные сумеречным освещением, но достаточно чётко различимые в нём, деревья и кустарники как-то неестественно медленно и абсолютно беззвучно колыхались всей массой, словно погружённые в толщу прозрачной воды, и среди них, будто окаменев (ни один лист не шелохнется!), стояла старая, исковерканная временем, осина.