Александр Товбин - Германтов и унижение Палладио

А форматы – с порождаемыми ими тучами симулякров – суммируются Интернетом и – тут же – дробятся его собственными анемично-агрессивными форматами, да ещё, вроде бы просуммировавшись и вроде бы раздробившись, продолжают монотонно размножаться делением там же, на бескрайних просторах разделяющей и властвующей сети, где нашинкованы и перемешаны информация и трактовки её, где мнения специалистов и профанов идут через запятую, где верх вообще нельзя отличить от низа.

Морок дезориентации.

И – ощущение глобальной фальши.

Фальшивые, только «своих», идейно-близких, защищающие правозащитники, фальшивые протестанты, – вновь глянул на экран, сиявший в глубине магазина, – ну да, как же! – протестовали бы они, такие «высокоморальные» и при этом такие благополучные, если бы знали, что не удостоятся ажиотажного внимания в Интернете, что их говорящие головы не покажут по телевидению? Детский сад революции, где игровая комната – Интернет; только в дробном Интернет-общении мог сплотиться этот террариум наивных, но по-сектантски одержимых единомышленников на час, только в этой тусовке могли родиться такие сиюмоментные нежизнеспособные лозунги.

Сплотились в виртуальном мире, а раскричались на улицах-площадях, – уверены, что зарядят толпу этими лозунговыми откровениями?

Однако при их, лозунгов, куплетной сиюмоментности, это – какая-то позапозавчерашняя злоба дня: грядёт-то, похоже, изменение парадигмы всего мирового развития, грядёт какой-то резкий, – куда катастрофическим блокбастерам, – сдвиг во всемирно заведённом ходе вещей, если – не трагический слом всей этой усталой демократично-безыдейной накатанности «конца истории».

Стоп! – какой же ты всё-таки злой и вздорно-противоречивый старикашка, ЮМ, ты, охранитель, – туда же? Ты ещё и по всемирному сдвигу-слому, не различающему чистых и нечистых, затосковал?

На миру и смерть красна, так?

Но, по порядку давайте, – пункт первый, – простите, с какого бодуна выборы вдруг станут сплошь честными, когда конкурентные выборы и сами-то по себе с трудом приживаются, как институт, а уж «честные» выборы, по стандартам Швейцарской Конфедерации, таковыми не бывали никогда да и не могли бы быть: всё, с чем сталкиваемся мы, – образование, медицина и прочее – нечестное, а выборы вдруг по мановению станут честными? И с какой стати, – пункт второй, – поддастся митинговым наскокам речистых борцов коррупция, которой сочатся все жизненные поры вокруг нас и, – ужас какой, – в нас самих, и, стало быть, не обязан ли блеском своим именно тотальной коррупции, – как экономическому базису, – или дрожжам, – дикого капитализма, – и этот шикарный торговый проспект, где джакузи с модельной обувью – нарасхват: господа хорошие, если сразу, по волшебному мановению, власть поменяем на её непримиримых врагов, чтобы – очиститься вмиг от скверны мздоимства, чтобы – «долой коррупцию», то что же будет хотя бы с коррумпированной этой витриной? Витрина, что, фигурально говоря, не будет сопротивляться? – витрина ведь кому-то немалый коррупционный доход приносит, её до крови защищать будут. А – что станется с этими дорогущими, спешащими куда-то машинами, сдуются? Разве не благодаря эшелонированному взяточничеству и хитрым «распилам» госбюджета сей тучный господин с бычьим загривком, в шёлковом пиджаке и, скорей всего, с «пушкою в бардачке», столь самоуверенно правит своим серебристым «Мерседесом» с аристократическим рыльцем? Германтов проследил за шоколадным джипом «Сузуки» с раскосыми фарами: за рулём была эффектная юная особа с распущенными соломенными волосами, она сейчас так ловко и с привычной небрежностью сворачивала на улицу Полозова. И – вспомнил – пункт третий: почему это «кровавый диктатор» Путин вдруг возьмёт да и покорно уйдёт из Кремля, он же только что президентом избран явным большинством голосов? А-а-а-а-а, – нечестные выборы, он же, кричат, как высшие судии, нелегитимен! – смотрите, пункт первый. Вот вам и сказка про белого бычка: замкнулись три желания в круг.

Так, Полозова… что там, в перспективе?

Тополя?

Нет, не удержался, зашёл в магазин, так как в телевизоре уже допрашивала рассевшихся за круглым столом оппозиционеров знакомая Германтову, та, что утром беседовала с симпатичным астрофизиком, интервьюерша в большущих очках:

– У вас есть общая политическая программа?

– А зачем общая? – у нас разные взгляды…

– Но что-то же вас объединяет?

– Стремление к свободе, неприятие диктатуры…

– Но нельзя же реформировать-трансформировать диктаторский режим без всякой программы.

– Этот режим бесполезно реформировать, он заведомо обречён… – два пальца, разведённые «рогаткой-викторией»

– Разве не нужна конкретная последовательность действий даже для того, чтобы свергнуть диктатуру?

– Сейчас – не нужна. Это как раз хорошо, что пока нет никакой конкретной программы, никакой последовательности, пока нам важно объединиться, а когда рухнет диктатура, когда Путин уйдёт, тогда и…

– Когда же это, – тогда?

– Скоро, когда цены на нефть обвалятся.

– Пока не обвалились, должна же быть хотя бы программа-минимум.

– Наша программа-минимум, – взгляд в камеру, поднятый кулак, – свободу политзаключённым!

– Политзаключённым? Позвольте, – блеснула окулярами, – но как же вы объясните телекадры с анархистами и активистами «левого фронта», которые кидали камни в омоновцев?

– Не верьте фальсификаторам, это – полицейский фотошоп.

Какое-то глумление над самими собой, – им, геростратам-мечтателям, дождаться бы обвала цен на нефть, чтобы затем… сектанты сии из самовлюблённого нынешнего племени не способны себя увидеть со стороны? – вконец разворчался Германтов. – Да, старость и косность ворчат в тебе, замшелый ЮМ. А они, кичащиеся своими Интернет-доблестями, как страусы, прячущие под крылья головы, засовывают головы в Интернет, чтобы поприятней и подольше пообщаться друг с другом, без посторонних, заведомо записанных в быдло, а уж когда вынужденно возвращаются после сектантских радений в неправильную сплошь жизнь, то словно бы возвращаются в советские чёрно-белые времена: для обострения, конечно, для обострения телекартинки: они уже интуитивно чувствуют, что «формат», а что – «неформат».

Креативная мелюзга…

Прочь из вещательного магазина, – двух минут на избалованных достатком, инфантильных полит-борцов вполне хватило, – прочь, прочь…

Нет, задержался: на соседнем экране разбитная телеведущая, улыбаясь, прощалась с Новодворской.

– На прощание мне хочется подарить вам, Валерия Ильинична, эту книжку о Жанне Д' Арк.

– Спасибо! Но сожжённой на костре Орлеанской девственнице удалось изгнать англичан из возлюбленной её Франции, а мне уж точно не по силам изгнать из России советский народ.