Макс Неволошин - Шла шаша по соше (сборник)

В полтиннике ездила такая девушка. Она садилась и выходила раньше меня. Взяв штурмом автобус, я сканировал толпу, надеясь увидеть трогательное пластиковое лицо и волосы цвета безнадёги. Цвета песка далёких, несбыточных островов. Когда её тревожил мой взгляд, я опускал глаза или находил что-то интересное за грязным стеклом. Однажды толпа сблизила нас так, что я почувствовал запах её шампуня. То, что во мне происходило, описать словами нельзя. «Не молчи, идиот! Скажи что-нибудь, баран закомплексованный! Это же легко. После такой близости я, как порядочный человек, просто обязан с вами познакомиться. Ну, вперёд!» Я молчал. «Ну, пошлёт, и что? Будет хоть какая-то определённость…» Я молчал. Видимо, идеалу не нужна определённость.

Потом она исчезла. Мне стало печально и легко. Но Бог, усмехнувшись, дал второй шанс. Через год в другом автобусе я увидел её. Или очень похожую, мало ли этих кукол. Девушка смотрела игриво, почти вызывающе. Я делал вид, что не замечаю. Почему? На моей стороне были опыт, фирменные джинсы и пятнадцать рублей. Вышел, оглянулся. Блондинка за окном крутила пальцем у виска.

Я никогда не любил то место, где родился и вырос. Ещё в садике понял – здесь какая-то ошибка. А в школе осознал, что буду её исправлять. Замшелая провинция в квадрате. Все знают, кто где пукнул и что он перед этим ел. Недавно погиб талантливый актёр. В последнем интервью он сказал: «Закон эмиграции: туда, откуда прибыл, можно съездить всего раз». «Почему?» – спросили его. «Этого достаточно, чтобы понять, что смотался правильно». Я отбыл мой раз и больше не хочу. Там кое-что изменилось к лучшему. Появились маршрутки для ниже-среднего класса. Бомбилы, едва махни, строятся в очередь, даже ночью. Сотовый телефон есть у любого бомжа. Всё равно делать мне там нечего. Хотя в автобусе № 50 я сейчас проехал бы. Только чтобы внутри были мои друзья. И девушка, с которой трудно – невозможно – заговорить.

Шоссе Юрга-Кемерово похоже на фантастический коридор. Особенно в шесть утра, перед рассветом. Тёмные стены деревьев, упёртые в потолок. Что-то хвойное, на лапах ошмётки снега. Лапы тянутся ко мне, коридор сужается до еле заметной лазейки. Там аэропорт и рейс на Москву в 8.40. Но мне туда не попасть.

Самое время проснуться.

Иногда в ночных кошмарах я оказываюсь там, где быть мне вовсе не следует. Например, посещаю географическую родину, естественно, без документов. Сюжет знакомый – появляется милиция. Я убегаю, они догоняют, сейчас начнут бить. Вдруг – спасительная мысль: какого чёрта я здесь делаю? Зачем припёрся сюда? У меня квартира в Сиднее, жена, работа, долги, наконец. Отвечай, ну?! Бессознательное мечется в поисках ответа. И, обессилев, даёт проснуться.

А может, это был не лес, а поле? Русское поле. Заснеженная пустыня, унылая, как растительность на горизонте. Холодное утреннее небо, шоссе из больной головы Стивена Кинга. Развилка. Налево – аэропорт. Направо – пёс знает что. Прямо – тем более.

Точно – поле, вернее степь. Или тундра. А лес – это на Урале. Память у меня не то, что раньше. Раньше – ей-богу, не вру – страницу английского текста запоминал с одного прочтения. Двадцать бессмысленных слов мог воспроизвести в любом порядке. Экзаменаторы в институте военных переводчиков сказали «unbelievable». Всё равно прокатили – не по сенькью шапка. Большинство абитуриентов – генеральские детишки, но пацаны хорошие. Я с одним в болоте тонул. Дёрнули на танцы в самоволку. Местные нас вычислили и пытались набить лица, рефлекс у них такой. Мы – бежать, они – за нами. Загнали в болото. Выбирались, как Мюнхгаузен и его лошадь. Ладно, отдельная история, расскажу в следующий раз.

Конечно, я знал, почему оказался на шоссе: из-за денег. Вся жизнь – погоня за длинным баблом. У меня была редкая тема по дошкольной психологии. Плюс всякие штуки, освоенные в мюнхенском детском центре. Какая тема – не важно. Важно, что за неё в середине девяностых платили зеленью. А складно выступить по ней в России умели четверо. И трое из них выезд за МКАД полагали ниже своего достоинства.

Командировками ведали начальник Гоша и его зам Дима. В какой-то момент Диме померещилось, что это он начальник, а Гоша – зам. Что должно финансово отразиться. Гоша был мягким человеком, пока дело не касалось финансового отражения. Он разъяснил Диме всю глубину его ошибки. Затем партнёры обменялись эпитетами, после которых совместная работа невозможна. Затем месяц делили оргтехнику. Подумав, я решил остаться с Гошей. За это Дима получил от бывшего компаньона новый факс. Я и не подозревал, что стою так дорого.

Как-то Гоша звонит в середине мая:

– Хочешь заработать штуку баксов?

– Неа.

– Ты что, выпил?

– Шучу. Куда ехать?

– Лететь. В Юргу, послезавтра. С билетами проблем нет, я звонил.

– Это где? За полярным кругом?

– Где-то возле Кемерова. Тебе какая разница? Тридцать пять часов, штука налом, машина, гостиница, все дела. Заказчица – кучерявая…

– Хоть лысая.

– Это фамилия, балда. Записываешь? Кучерявая Елена Юрьевна. Владелица частного садика, отец – какая-то шишка в мэрии. Аккуратнее с ней.

– В смысле?

– В смысле без глупостей. И… образ жизни там веди поздоровее.

– Слушаюсь, ваше благородие.

Звоню. Уверенный женский голос всё подтверждает. Дневной рейс, четыре часа лёту, полтора на машине. К вечеру доберётесь, устроитесь. Утром начинаем занятия.

– Как у вас там погода?

– Плюс восемнадцать, не замёрзнете.

В Москве жара. Решил лететь в костюме. Прибыл в аэропорт, и началось. На два часа задерживается с вылетом рейс Москва-Кемерово. Борт не вылетел из Кемерова по техническим причинам. На три часа задерживается рейс Москва-Кемерово… На неопределённое время задерживается рейс… О вылете будет объявлено… Пришлось навестить бар. Потом ещё раз. Потом думаю: зачем вообще уходить отсюда? Бармен обещал разбудить, кресла мягкие. Перемены кресел я даже не заметил. Просыпаюсь уже в самолёте… тряхнуло. Вроде бы сели. Но в иллюминаторе что-то не так. Снег на полосе.

Снег.

– Ни хрена себе! – высказался кто-то в салоне.

– Обалдеть…

– Нас куда привезли?

Но уже подъехал трап, открылась дверца. Протянуло зимой. Ёжась, почти бегом мы устремились к аэровокзалу. В чёрном небе горели буквы КЕМЕРОВО. Интересно, думаю, будут ли меня встречать? Если нет, улетаю отсюда первым же…

Над головами встречающих заметил свою фамилию. Ниже – приятная особа в дублёнке. Без шапки и малейшего признака кучерявости. Более того – рыжая. Я хотел сострить, но передумал. Представились, сели в белую Волгу, шофёр включил зажигание.

– Вы уж извините, – говорит Елена Юрьевна, – у нас так бывает. За ночь похолодало градусов на двадцать. Я вам курточку захватила. И кофе есть горячий, будете?