Игорь Соколов - Метафизика профессора Цикенбаума

И лишь потом, когда она уже в оргазме
Достав свой пистолет, нажала на курок,
Шульц ей прошептал: Ну. Ты, блин, и язва!
Ведь я же не мишень, а просто твой порок!

А может быть, пророк?! – Шульц даже встал подумать
И деву приобняв, мотая головой,
Он создал на стене божественной рисунок,
Ибо кровь его была еще живой…

Сердечко со стрелой обозначало пулю,
Нарисовав его, затих навеки Шульц,
И рыдала дева, клича себя дурой,
И на руке его не ощущая пульс…

В прелестном круге тонких наслаждений
Волшебных лон нежнейших дев,
Цикенбаум весь проглоченный в мгновенье,
Кричит в Оке, от счастья озверев…

Струится вдаль ликующее племя,
Профессор сам ни жив, ни мертв,
Зато его рождающее семя
Из тьмы зовет другой чудесный род…

За девой дева раскрываются в объятьях,
Сладким дурманом откликаются уста,
И будто флаги на кустах трепещут платья,
Белизною чистой слепит красота…

Вот они, – блаженные невесты,
С профессором слились все до одной,
Объяв его своим безумным местом
И вмиг возвысив сказочной волной…

Лишь сверху раздавался чей-то шепот, —
Профессор Цикенбаум, ты – злодей,
Ибо весь духовный и научный опыт
Потратил на создание людей…

Сидоров мычал как идиот,
Деву встретил, тут же и напился,
Только дева, нежно раскрывая рот,
Целовала сладостно со смыслом…

У реки вблизи несущих время вод,
Где луна повисла коромыслом,
Обладая девой, Сидоров поет,
Ощущая, как бегут на небо числа…

И продлевается во тьме безумный род…
Вот отчего тоска его изгрызла
И птичка, полетев, зовет в полет,
Но Сидоров, ей улыбнувшись кисло…

В деве углубляется как крот, —
И он не то, что высоты боится,
Просто там его никто не ждет…
А здесь он девой огненной истискан…

И гудит как вдаль плывущий пароход,
Осеменяя ее ласково без риска,
Забыв, что в лонах зарождается народ,
Сидоров порхает очень низко…

Переходя всю Вечность точно реку вброд…
Он над собою издевается со смыслом,
Которого и сам не сознает,
Ибо плывущие года, как те же числа…

Из лона нам рисуют чудный переход
Уже в другую неизвестную Отчизну…
Так обладая девой, Сидоров поет,
Не потому что вдруг тоска его изгрызла…

Он просто видит то, что небосвод
Через себя уносит с ветром жизни
И вместо знания одну любовь дает…
Истирая до пустот небесных мысли…

Хорошо дев томных лапки
Прямо к сердцу прижимать,
Утопать в их нежных ямках,
Превращая деву в мать…

Цикенбаум шепнул с чувством,
Над Окой кружа мечты,
Дев прелестное искусство
Завалило за кусты…

И крича уже зверюгой
Цикенбаум от страстей
Будто тень бежал по кругу,
Создавая вмиг людей…

Стон борьбы и неизменно
Наслажденья сладкий вздох,
Девы – ласковые серны,
Цикенбаум – чудный Бог…

И в волнах все девы – нимфы,
А профессор их – Нептун,
Так вот жизнь играет с мифом,
Задевая всех, кто юн…

Всех, кто любит и смеется,
Раскрывая свет души,
Обнимает жарко солнце,
Строя всюду миражи…

Лишь потом с луной в ненастье,
Бродят плача, старики,
Ими прожитое счастье
Протекает в тьме реки…

Цикенбаум видит много,
Только с девами молчит,
Ублажив их, шепчет Богу
Про Бессмертие и стыд…

Стыд как чувство крайне странно,
Если нет нигде тебя,
Кто стыдится будет явно
Всех грехов твоих, Земля?!…

Так вот родилась молитва
На научном языке,
Цикенбаум видит в битвах
Мир потерянный в тоске…

Видит Гитлера, который
И скучает, и скулит,
Возомнив себя героем
В битвах мир весь ворошит…

А за ним Наполеон,
Александр Македонский,
Все хотят попасть на трон,
Но гниют как те же доски…

Где же души тех людей,
Что смеялись и любили,
Только дети их детей
Ничего не позабыли…

Снова волны, снова страсти,
Девы нежные во тьме
Цикенбауму на счастье
Себя дарят по весне…

Цветком прекрасным раскрывалась дева ночью
И Цикенбаум целый час кричал,
У Оки истерзанный весь в клочья
Он с жаркой девой приобрел себе причал…

Потом в реке кричал он, дико в лодке,
Бросала его дева в бездну чувств,
И насытившись и девою, и водкой,
Он рыдал, испытывая грусть…

Стелился дым над тихою водою,
Одна луна в тумане лет росла
И Цикенбаум весь обласканный звездою,
Ощущал, как нежно светятся тела…

И как с мелодией таинственного лета
Он молча по Оке струится вдаль,
Познав свое проникновение от ветра,
Как Богом данную на целый век печаль…

Цикенбаум весь в заботе, —
С девой в рощице вдвоем,
Вновь в ее блаженной плоти
Ощущает чудный дом…

В небе бабочки порхают,
Созерцая двух нагих
И влюбляясь тут же стаей,
Постигают нежный миг…

А у рощи кобели
Суку течную ласкали,
Сколько же везде любви
Тварям божьим от печали…

Воля к жизни, цель святая,
Цикенбаум чует ток
И дрожит, не уставая,
Проливая в лоно сок…

Так вот происходят жизни,
Все случайно на земле, —
Дева, роща и Отчизна,
Тени умерших во мгле…

Тело, лоно, бесконечность,
Нежность, влага, пустота,
Кто нас забирает в Вечность,
Где кончается мечта?!…

О, профессор, что с тобою,
Ты меня экзаменуешь?!
Или создаешь с любовью
В моем лоне снова бурю…

Прошептала ему дева,
Потрясенно вдруг вскричав,
Цикенбаум смотрит в небо,
Гладя деву в гуще трав…

С девой Шульц увидел дуб
И взобрался на верхушку,
И касаясь нежных губ,
Целый час любил подружку…

А она потом рыдала,
Что со мной наделал Шульц,
Живот полон идеала,
Видит Бог, я разрожусь…

Шульц шептал ей виновато, —
Девонька, я не со зла,
Это все цветенье сада
Раззадорило тела…

А потом я был не в силах,
Слыша, как поют дрозды,
Вдруг расстаться с норкой милой
При сиянии звезды…

Раз не смог, давай, женись! —
Ножкой топнула подружка,
А не то сгублю я жизнь,
Тот же час пойду топиться!…