Надежда Нелидова - Училка тоже человек

Из города приехал, слегка навеселе, мой любимый. Ужинал и время от времени выкрикивал в нашу сторону:

– Эй, экологиня! Ты мне ответь, радетельница чистоты: почему мой гараж напоминает мусоросборник, а? С пола до потолка забит канистрами с отработанным автомобильным маслом. А ещё коробками – знаешь, что в коробках? Люминесцентные светильники накоплены с прошлого века. А вдоль стен трёхлитровые банки со щелочными батарейками. Вместо огурцов.

А знаешь, позитивная ты наша, почему я храню весь этот арсенал 1 класса опасности? Почему добровольно живу, как на пороховой бочке?! Потому что у меня совесть есть, понятно?! Когда все вокруг, сделав индифферентные морды, эту отраву выливают и выбрасывают – у меня рука не поднимается природу гадить. При том, что я жизнью своей рискую. И её вот, – он кивнул в сторону меня. И его жизнью тоже рискую, – красноречивый кивок на мой шестимесячный живот. – А всё из-за кое чьих светлых головушек. Не сообразили, видите ли, что прежде чем пускать в продажу такие лампы и такое масло, нужно позаботиться об утилизации.

Любочка деликатно заторопилась домой. В последнее время она плохо себя чувствовала: «Знаешь, какой-то странный нескончаемый сухой кашель. Першит и жжёт как огнём в груди, ничего не помогает».

Я её проводила, на ходу давая народные рецепты от кашля, а также домашнее задание: научиться отбивать подобные провокационные реплики как мячики.

– Ну как, – сказала я по возвращении, запыхавшись. – Всё в порядке?

Сразу «протрезвевший» любимый вынул и помахал авиабилетами. Мы уезжали отсюда насовсем.

– А сынуле билетик не нужен. Он полетит в мамином животике, – он любил прижиматься ухом и целовать мой живот. – Мой наследник должен дышать чистым воздухом, пить не отравленную водичку…

– Почему сразу сын, – запротестовала я. – УЗИ может ошибаться.

– Никаких девок – только сын! Чтобы родила мне богатыря. И помни: без лишней надобности из дома не выходи. Когда ветер со свалки, форточки держи закрытыми.

Большая свалка недалеко от посёлка время о времени самовозгоралась. Жители жаловались на хронические ОРВИ и бронхиты…

Куда-то под руководством Любочки писали письма, собирали подписи. Выходили на площадь с детьми, которые в замёрзших ручонках держали тетрадные листы: «ДЯДИ, МЫ ХОТИМ ЖИТЬ!» Любочка кашляла в платочек и подбадривала митингующих: «Ничего, капля камень точит!» И сама была похожа на ту капельку: светлую, прозрачную, трепещущую на ветру.

Потом мы с Любочкой лихорадочно листали местные газеты, переключали телеканалы, лазили в интернет. Уж там-то за новостями охотятся: кто не так пукнет – раздувают как новость мирового масштаба.

Новостей было много. В соседнем районе прошёл заезд на стиральных тазиках. В зоопарке ощенился джунгарский хомячок. Объявлен конкурс на самое смешное масленичное чучело. Слеплен и съеден самый большой и красивый пельмень. Из бюджета щедро профинансирован фестиваль «День веснушчатых»…

О тлеющей гигантской свалке близ жилого посёлка – ни полслова!

Знаю, что под впечатлением бурной пьяной речи моего возлюбленного, Любочка со старшеклассниками собрали на помойках ртутные лампы. Пункта приёма отработанных токсичных приборов в посёлке не было.

Они не знали, куда девать охапки смертельно опасных хрупких стеклянных букетов. И тайно, под покровом ночи, стаскали его под двери разных уполномоченных служб. Типа, расхлёбывайте дело рук своих. Оставляли под порогом и улепётывали со всех ног.

Они не знали, что все службы снабжены видеокамерами. И уже на следующий день предводительница преступной шайки Любочка давала показания в административной комиссии. За мелкое хулиганство и нарушение общественного порядка ей присудили крупный штраф. Не представляю, как она его выплатила из своей скудной учительской зарплаты.

Это была наша с Любочкой прощальная прогулка перед отъездом. Погода выдалась чудесная. Весеннее небо у горизонта бледнело до молочной голубизны, в цвет Любочкиных глаз, сгущаясь в необозримой куполообразной вышине свежей грозовой синью. Холодный стеклянно-прозрачный воздух портил только горький дым от сжигаемых у гаражей автомобильных покрышек. Я морщилась, а Любочка оглядывалась вокруг и восклицала:

– Горечь, дым – какие мелочи! Не замечай, не раздражайся, не придирайся, не злись. Люди болеют и умирают, в первую очередь, от отрицательных эмоций.

Она цеплялась горячей худой рукой за мою руку, другою – за грудь, чтобы удержать кашель. Глаза у неё темнели, щёки восторженно горели, грудь вздымалась:

– Капля камень точит! Жизнь есть борьба! Жизнь прекрасна, воспринимай её как чудо! Наслаждайся каждым её мгновением, каждым глотком!

…Как-то со скуки я шарила в интернете. В новостях увидела родное название посёлка Н., до боли знакомые улочки и двухэтажные домики.

И жирный заголовок: «1:0 В ПОЛЬЗУ ЭКОЛОГОВ!» Ниже – подзаголовки мелким шрифтом: «Выигран грант в международном конкурсе «Сохраним кусочек земли в первозданном виде!» «Посёлок Н. – экспериментальный природоохранный участок…» «Раздельный сбор мусора…» «Закрытие полигона по захоронению…»

– Смотри-ка, – удивился муж. – И впрямь, капля камень точит.

Четыре студенческих общежития – узкие параллелепипеды, поставленные друг против друга на попа – образовывали глубокий каменный колодец. Кусочек асфальта, заключенный между домами, был дном этого колодца. В теплое и сухое время года из распахнутых окон и балконных дверей несся магнитофонный рев. Улица всегда была в курсе, какие из отечественных и зарубежных исполнителей популярны в этом сезоне. На растянутых на балконах веревках хлопало сохнувшее на ветру жалкое импортное студенческое бельишко.

Случай, о котором я пишу, произошел поздней осенью. Морозным вечером на дно каменного колодца вкатила подвода. В ней, лихо помахивая вожжами и тпрукая, стояла конопатая бабка в тулупе. В охапке сена за ее спиной белела крышка алюминиевой фляги. Бабка поднесла ко рту сложенные ковшиком ладони и зычно крикнула: «Молока комууу?»

Эхо понеслось от дома к дому, закрутилось, как бешеное, взметнулось вверх – и исчезло, растаяло в небе. На шум из-за угла выглянула ничейная кошка и неторопливо прошествовала по диагонали двора, отряхивая обожженные снегом лапки. За кошкой тянулась цепочка мелких следышков.

Только один раз скрипнула дверь, выпуская юркую, как мышь, вахтершу с термосом. Торговка зубами стянула рукавицы и наклонила флягу. Белая струйка с тихим звоном упала в узкое горлышко термоса. Смотреть на багровые пальцы, охватившие морозную флягу, было страшно. Старуха пересчитала в красной разбухшей ладони мелочь, утерла кулаком конопатый нос – и застыла, как изваяние.