Надежда Нелидова - Училка тоже человек

Мамаша сама в мини ходит, волосы в синий цвет малюет. Жалко, музыкальный центр у них в ремонте.

Значит, вторым вопросом на повестке музыка. Все сразу на Кольку посмотрели. Как он скажет в коридоре небрежно: «Чего-то мой «Gibson» расхлябался» – на него десятиклассницы оборачиваются.

Играет как бог. Перед школьными вечерами девицы из старших классов за Колькой табунами ходят:

– Ну, Коленька, ну, миленький, что тебе стоит полтора часика поиграть…

Он, само собой, поломается сколько нужно, губу погнёт. Потом берёт свою электрогитару с комбиком – и на любой вечеринке «от шестнадцати и старше» самый желанный гость.

Тут Колька ломаться не стал: для своих не жалко. Но одной гитары маловато. Девчонки пошептались, распределились – кто какой диск принесёт. Андреева – УмаТурман, Голубева – Rammstein, Славина – Бритни Спирс и Шер.

Назначили время – в шесть вечера у Иванова. Когда расходились, даже не верилось – неужели всё будет, как задумано? Неужели вездесущая Вера Васильевна не помешает?

На следующий вечер класс почти в полном составе толпился в прихожей у Иванова. Мамаша Иванова только улыбнулась крашенными в фиолетовый цвет губками и нырнула в шиншилловую шубу. Папа Иванов подмигнул и предложил «Кэмел», но мальчишки чего-то стушевались. Деликатные родители прицепились локотками и отчалили: «Хата свободна, поляна накрыта, ребятки. Привет!»

Мы гуськом вошли в комнату, где стояла большая, густо опутанная электрическими гирляндами ёлка. В центре стола серебрилась еще одна крохотная искусственная ёлочка. Вокруг посверкивали хрустальные бокалы, лежали торты, и ещё что-то зелёное и дрожащее в вазочках, с красной ягодкой посередине. «Желе из киви. С клубничкой», – объяснил Иванов и густо покраснел, будто сказал что-то непристойное. Под ёлкой скромно прятались несколько бутылок с шампанским.

Ленка Голубева решительно туда прошагала и, сказав, что такого не допустит, забрала бутылки и куда-то утащила. Вместо этого девчонки выгрузили из своих рюкзачков на стол коробки с соками и полторашки с минералкой. Никто спорить не стал.

Колька с Гибсоном где-то задерживались. С дисками вообще обломилось – старшие сёстры не дали, что ли. Все стали какими-то скромненькими и забились по стульям и креслам. Иванов тоскливо рассматривал огромную хрустальную люстру. И, ни с того ни с сего, сильно фальшивя, насвистел мотивчик «В лесу родилась ёлочка…»

Но на него все так дружно сверкнули глазами, что он замолчал сразу же. Ведь было сказано: всё теперь по-другому, по-взрослому. Никаких ёлочек! Детство это!

Не помог и долгожданный Колька. Он погрохотал, так что заложило уши, а в стену с четырёх сторон одновременно забарабанили соседи. Мы попрыгали, поскакали – и снова забились по креслам. До прихода родителей Ивановых оставалось ещё целых три с половиной часа – кошмар!

– Как будто спрятались от всех, – вздохнув, сказала Ленка. – Будто что-то нехорошее затеяли.

Иванов снова задрал голову на хрустальные висюльки и тоскливо засвистел: «В лесу родилась ёлочка…» Андреева подумала, подняла крышку фортепиано и подыграла: «В ле-су о-на рос-ла…»

А что, прикольно! Вдруг мы вспомнили, что с четвёртого класса не водили хоровод вокруг ёлки и ухватились за руки. Пока мы кружились и горланили, кто во что горазд, Иванов с Ленкой убежали в прихожую, и вышли оттуда уже Дедом Морозом и Снегурочкой. Ленка натянула белокурый, с косой, паричок мамы Ивановой и её шапочку со стразами. Сам Иванов здорово напудрился: небось, всю коробку на себя вытряс. Густо измазал щёки и нос губной помадой и прицепил под нос меховой воротник. Умора!

– Детки! – завопил он и, путаясь в атласном мамином халате, врезался в хоровод. – Детки, кто из вас расскажет стишок или споёт песенку, или спляшет – получит от Дедушки Мороза кое-что вкусненькое!

Ленка в доказательство потрясла внушительной хозяйственной сумкой – сюда, наверно, весь холодильник Ивановых вместился. Детки завизжали от восторга и облепили их, даже очередь из талантов образовалась.

Иванов – Дед Мороз снова сбегал в прихожую, стащил с антресолей пыльную коробку со своими игрушками. Чихая, извлёк оттуда пять масок зайчиков и белочек: какие-то треснули, где-то резинка оборвалась. Сразу образовался хор мальчиков-зайчиков, жалостно запищавших: «Лошадка мохноногая торопится-бежит…»

Колька скинул ботинки и изобразил, какая она, лошадка мохноногая. Причём для правдивости сценического образа ему пришлось лишь закатать джинсы выше колен и продемонстрировать такие ноги, что девчонки завизжали. От ужаса и восторга.

Вдруг посреди визга, хохота, песенок и стишков Иванов басом так говорит:

– А давайте Веру Васильевну позовём. У неё же нет никого, ей скучно. Она недалеко живёт, мы быстренько.

Вообще-то такого от него никто не ожидал: вечно классная его прорабатывала. Но добровольцев сбегать нашлось, хоть отбавляй.

Всё-таки она у нас хорошая. На нас столько сил потратила. Вон, какие вы, скажет, взрослые стали. Сами новогодний вечер организовали. Молодцы!