Иван Зорин - Зачем жить, если завтра умирать (сборник)

– Коленька! Где же ты? Я волнуюсь.

– Я сейчас, сейчас…

– И маменька расстраивается.

Окно закрылось. Зашторив занавеску, женщина пошла открывать дверь.

– Ну, Алексей, прощайте. – В облике профессора промелькнуло что-то детски трогательное. – Это же надо было умудриться так прожить, чтобы тебя до седых волос звали Коленькой! – прошептал он ни то с обидой, ни то с гордостью.

Пожимая руку, Лангоф только сейчас заметил свалявшиеся волосы, усталое лицо и протёртые лоснившиеся брюки, пузырившиеся на коленках.

Весь вечер Лангоф пережёвывал их разговор. Дикая, жестокая страна, которую населяют лунатики! Здесь нет будущего! Но что делать? Продать за бесценок Горловку? Уехать за границу? А там? Скрестив руки за головой, Лангоф лежал, уставившись в потолок. «Так и мучаемся в раздрае», – вспомнилось ему. «Да-да, так и мучаемся», – повторял он до тех пор, пока его не одолел сон.

Неверова-младшего Лангоф нашёл на грязной квартире, которую тот снимал в трущобах Васильевского острова. Звонка не было, постучав зонтиком в дверь, барон представился, передав Неверову-младшему, заспанному молодому человеку с мятым лицом, поклон от отца. Неверов-младший безразлично кивнул.

– И что вам угодно?

– Есть разговор.

Зевая, хозяин пригласил в комнату. Нервные, суставчатые пальцы, беспрерывно шарившие по халату, и подвижный, хрящеватый нос с тонкими ноздрями выдавали кокаиниста. Поняв, кто перед ним, Лангоф сходу выложил про рулетку.

Неверов-младший оживился.

– Мест много, я всюду вхож, но сами понимаете… – Он замялся. – Привести незнакомого человека…

– Ваши хлопоты будут оплачены, – холодно помог Лангоф.

Неверов-младший потёр ладони.

– О, я с удовольствием! Согласен на долю, скажем, десять процентов?

– А вдруг я проиграю?

– Ну что вы, я приношу удачу.

– Тогда почему самому не сыграть? Я ссужу.

– Лучше подожду в буфете. У вас найдётся на лафит?

Порывшись в карманах, Лангоф протянул рубль.

– О, это много! – покраснел хозяин. – Но чего откладывать? Отправимся сразу, только переоденусь.

– Это далеко?

– Здесь, на Васильевском.

У парадной дожидался Чернориз.

– Пойдём, – на ходу бросил ему Лангоф.

– Вдвоём нельзя, – запротестовал Неверов-младший. – На Мойке заведение прикрыли, слышали? В первый раз никак нельзя.

Квартира с рулеткой оказалась в соседнем квартале, и Чернориза оставили под желтевшим газовым фонарем, тускло освещавшим мостовую. Прошёл дождь, и кое-где стояли лужи. Барон с Неверовым-младшим скрылись в сером здании с засиженным слизняками подъездом. Под окном напротив стояла напомаженная толстогубая девица с ридикюлем.

– Угостишь, красавчик? – прижалась она к Черноризу. – Поедем в ресторацию.

Данила повернулся к ней, и тут у него потемнело в глазах, он почувствовал подступавшую дрожь, предвещавшую припадок. Он судорожно глотнул воздух, а через мгновенье рухнул на мокрый булыжник. Ахнув, девица прикрыла рот ладонью. У Чернориза закатились глаза, изгибаясь дугой, он бился о мостовую. Девица быстро достала из ридикюля сложенный веер и, наклонившись, сунула между стучавших зубов.

Лангоф решил не рисковать и играл по мелочи. Без Данилы он не был в себе уверен, поэтому больше присматривался к обстановке, рассеянно делая ставки, улыбался игрокам. Он надеялся вернуться завтра и тогда пустить заведение по ветру. Но ему везло. Он постоянно выигрывал, даже выбирая невероятные комбинации. У него уже скопилась горка ассигнаций. Игра его захватила. Он заворожённо следил за шариком, весь внимание, покрылся испариной, то и дело промокая лоб платком. Иногда ему казалось, что он сам катится по красно-чёрному полю вместе с шариком, выбирая, где остановиться. Если бы на свете не существовало Чернориза, он, вероятно бы, подумал, что рулетка играет роль своеобразного причастия, а его мысли выразились бы тогда, возможно, так:

«Когда шарик мечется по кругу, нам открывается бездна нашего неведения. Мы ждём, когда откроется истина, и миг этого напряжения завораживает. В душе мы не верим в случай и пытаемся угадать предопределённое. Глядя на крутящийся шарик, каждый испытывает ощущение того, что кто-то знает его остановку. Делая ставки, мы хотим подтвердить свою сопричастность, и потому рулетка – таинство».

Да, барон Лангоф, вероятно бы, чувствовал нечто похожее, воспринимая происходившее именно так. И именно такими были бы его мысли. Если бы не было Чернориза. Но Чернориз был. Он ждал под уличным фонарём, и для него, как и для Бога, в рулетке не было секрета. А значит, рулетка не могла выступать в качестве таинства, не могла быть причастием.

– Ограничение ставок, – холодно произнёс крупье, глядя Лангофу в глаза.

Барон отвёл взгляд.

«Для первого раза достаточно», – оценил он выигрыш, решив прерваться.

– А вы и вправду приносите удачу, – кинул он на стол Неверову-младшему красненькую.

– Я же говорил! – быстро сгрёб её тот, зажав в кулак.

Барон пребывал в хорошем настроении и, задержавшись, улыбнулся:

– С такой удачей желаю вам побыстрее закончить университет.

Глаза у Неверова-младшего вспыхнули.

– Зачем? Чтобы сказать: «Я знаю только то, что ничего не знаю»? А может, я не знаю того, что давно знают всё?

Лангоф посмотрел с любопытством.

– Вы, значит, противник образования. Что же тогда, по-вашему, интеллект?

– Интеллект? Это способность сохранить своё мнение в мире, построенном на авторитетах.

– Ваша формулировка отказывает в нём большинству.

– Несомненно.

Неверов-младший залпом допил лафит, и Лангоф только сейчас заметил, как много тому передалось от отца.

– Ну, прощайте, – тепло сказал он. – Вы же умный, понимаете, что больше не нужны.

Неверов-младший покрутил красненькой.

– Так и сытую рыбу на блесну не поймаешь. Думаете, мне было приятно ваше общество?

Спускаясь по лестнице, барон покачал головой, решив, что совершенно не разбирается в людях. Толкнув дверь, он пожалел, что не распорядился Черноризу нанять извозчика, и теперь, на ночь глядя, придётся самому его искать. Улица была пустынна. Под мертвенно светившим фонарём не было никаких следов его слуги. Подняв воротник, Лангоф отправился в гостиницу пешком. То, что Данила покинул его по доброй воле, барон отмёл сразу – идти тому было некуда. Не найдя Чернориза в «Англетере», он предположил, что с ним случился эпилептический припадок, и решил завтра разыскать его в больнице. На следующий день, взяв извозчика, Лангоф объехал несколько лечебниц, но успеха не достиг. «А может, ушёл, – начал он сомневаться. – Всё бросил и ушёл?» Обращаться в полицию барон решил повременить, надеясь, что слуга найдётся сам. Он бродил по прямым петербургским улицам, вглядываясь в лица прохожих, точно на них могло быть написано о Черноризе, купив газету, пробежал отдел происшествий, но не нашёл в нем ничего подходящего. Ужинал он в гостиничном ресторане. Его столик был недалеко от входа, и он наблюдал, как приходившие дамы, поправляя волосы в зеркале при гардеробе, исподтишка ощупывали зал. Его соседом оказался рыжий чопорный англичанин, сносно говоривший по-русски. Он долго изучал меню, прежде чем выбрал варёную рыбу. Пока её готовили, они говорили о погоде, несносном петербургском климате, тумане на Неве, который сравнивали с лондонским, белых ночах, а когда принесли, то англичанин сморщил нос.