Нина Еперина - Анна

– Вас доставили в клинику в глубоком обмороке, по причине смерти вашего мужа Питэра Хиггинса. Вы это помните? – спросил врач.

– Как, смерти моего мужа? Вы сказали, что Питэр умер? – Анна смотрела на врача с непониманием в глазах. – Я вчера ужинала с моим мужем у нас в столовой, и мы с ним танцевали танго. Он был совершенно здоров. Он наклонил надо мной голову и поцеловал…, а дальше я ничего не помню.

– Мы констатировали у вас частичную амнезия. Вы не помните то, что ваш организм отказался понимать и впускать в ваш мир. Защитная реакция. Вы случайно не беременны?

– Да. Я беременна, но с совсем маленьким сроком. Я это знаю, хотя время больных дней еще не подошло. Мы с мужем планировали ребенка и специально готовились к нему. Вот он и пришел. Мой мальчик. – Анна погладила себя по животу.

– Возможно, таким вот образом, ваш организм защищает плод. Но, к сожалению, вам придется все вспомнить, потому что у полиции есть к вам много вопросов. – голос у врача стал более нормальным, не таким тягучим и Анна его уже понимала.

– Повторите еще раз то, что вы сказали? Мой муж умер? Питэр Хиггинс умер? – с ужасом в голосе переспросила Анна.

– Да. Он умер вчера ночью у вас на руках и поэтому полиция ждет в коридоре, чтобы я разрешил вас опросить. Так положено.

Анна села в кровати и во все глаза уставилась на врача. Она не понимала, что такое он ей только что сказал? Такого не может быть! Ее Питэр не может умереть! Он не должен умирать! Взять и просто так умереть? Этого не может быть! Никак и никогда не может быть!

– Доктор. Вы уверены в том, что мне сказали? Мой муж не мог умереть! Я для этого очень сильно его люблю, и он не может взять и умереть! Просто взять и умереть? Нет! Вы мне все лжете! Питэр он очень сильный и закаленный человек. У него прекрасное здоровье! Он еще мужчина, и какой мужчина! Такие мужчины не могут умирать! Это глупость и абсурд, то, что вы мне тут говорите! Я вам не верю!

– Хорошо. Я принесу вам заключение экспертов, и вы своими глазами прочтете, что ваш муж умер.

– Это все происки его врагов. Они его украли, а вам подсунули кого-то для вашей экспертизы. Питэр не может умереть, по определению. Не может! Потому что я его люблю!

– Вы можете любить его сколько угодно, но я должен пригласить полицию. – врач развернулся и вышел из комнаты.

Через минуту он привел с собой двоих в штатском и представил их. Анна тут же забыла, как их зовут.

Они мучили Анну целый час. Их интересовало все, что было вчера по минутам. А Анна ничего не помнила и только повторяла, что Питэр не мог умереть, потому что она его очень сильно любит.

Потом весь день в комнату рвались какие-то люди, но к двери приставили охрану и тогда они полезли в окно. Второй этаж для них не был преградой. Анна поняла, что это вездесущая пресса.

Вечером она уговорила врача и уехала домой. Угрозы ее здоровью и здоровью ребенка врач не видел и согласился. Там Анна была хотя бы под собственной охраной и вдали от папарацци.

Вид собственной спальни схватил в кулак ее сердце, сжал его и привел Анну в состояние взбудораженности до крика, потому что она вдруг все вспомнила! Вспомнила лежащего на кровати Питэра со спокойным лицом покойника, вспомнила свои попытки спасти его, вспомнила искусственное дыхание, вспомнила свой ужас, вспомнила до мельчайших подробностей, и родившаяся внутри нее паника выгнала Анну на улицу.

Ночью она в одиночестве и полной тишине, медленно бродила по пустому парку, по всему дому, вокруг бассейнов, играла в большой гостиной на рояле тоскливые мелодии и тихо плакала. Слезы катились сами, без остановки, они просто капали, а Анна их даже не вытирала.

Невозможно было ходить по дому, где ты получила так много счастья, не вспоминать и не плакать! Каждый уголок сада, каждая комната, каждая скамейка и даже любимый куст его оранжевых рододендронов напоминал о Питэре.

Это было выше ее сил, понять, что его больше нет, и никогда не будет! Никогда! Никогда она не услышит его мягкий, душевный голос, который скажет на ушко «Доброе утро, девочка моя!» и поцелует в висок. Никогда его руки не прикоснутся к ней! Никогда она не сможет поцеловать своего любимого, желанного и единственного мужчину, присланного ей судьбой и Создателем, чтобы она поняла, что такое настоящий мужчина, что такое настоящая Любовь с самой большой буквы! Что такое настоящий Человек, настоящий и мудрый Учитель! На всем белом свете ей не встретить больше такого человека! Никогда, никогда! Никогда ее ребенок не увидит своего отца! Никогда! А ей самой нужно приложить все свои усилия и выносить его!

Анна забралась в самую дальнюю беседку на самом краю парка. Ей хотелось поплакать громко и навзрыд, чтобы тоска, которая сжимала ее сердце, хотя бы чуть-чуть отпустила. Сняла обруч с сердца, которым оно было так сильно сжато, что не хватало воздуха, чтобы вдохнуть полной грудью, а потом повыть от всей души, как воет раненый зверь, чтобы освободить ум от этих бесконечных воспоминаний и ковыряний внутри себя, потому, что Анна стала искать причины в себе самой.

В ней проснулся Скорпион, и что-то внутри выговаривало ей, что это она во всем виновата! Наверное, в ней зашевелилась ее совесть. Ведь это именно она захотела его! Она! Она пошла на то, чтобы влюбить Питэра в себя! Это она захотела потом ребенка, а может он не мог или даже не хотел этого из-за слабого сердца, или еще почему-нибудь? Но именно Анна придумала размножаться и немедленно.

Господи! Ну почему это все происходит с ней? Да! Это она! Она во всем виновата! Она погубила такого необыкновенного человека и лишила и весь мир, и его детей, ласки и тепла их общения! Что же она наделала! Тетя Аня сказала бы «заездила мужика» и была бы права! Анна должна была его беречь! Для него! Для себя! Для их ребенка! Для детей! Для дела! А она!?

Всю ночь Анна сидела в беседке и рыдала. От тоски и одиночества она вначале рыдала громко, потом тихо подвывала сама себе и своим мыслям, именно как волк на полную луну, потом плакала и плакала без остановки до состояния, когда сама уже с трудом понимала, сколько сейчас времени, ночь или утро, какой день и что же теперь будет дальше….

… А дальше были похороны. Анна вся в черном, по совету Айшарии, которая позвонила ей из Мумбаи, как только узнала из прессы, надела большую черную шляпу и черную вуаль, и это было правильно. Потому, что нахальная пресса лезла в глаза со своими фотоаппаратами и вспышками, и слепила прямо в лицо.

Она смотрела на людей, которые окружали ее со своими лживыми лицами, лживыми состраданиями и вспоминала утренние слова детектива по телефону о том, что о ней говорит это надутая и напыщенная публика, которая терпела ее ровно до того момента, пока Питэр стоял перед ней, заслоняя собой и своей спиной ее целиком! И вдруг его не стало!