Beatrice Boije - В твоих руках и Цепи станут Жемчугом

– Потому что люди предали его, сынок…

Замок Бельмонт. Испания. Кастилия. 1627г.

Вкус крови на губах… такой яркий, но, если покатать ее на языке, становилось ясно – это ее собственная. И густой черный ошметок вылетает из губ на землю, засыпанную песком, оставляя небольшую тягучую струйку стекать от губы по щеке, впитываясь в пыль. Глаза, застланные мутной пеленой, закрываются, и последнее, что они видят – это спины рыцарей, тени хлопающих на ветру плащей… и пару стражников в броне, в нетерпении гремя цепями подходящих к ней…

Ноги сводит от многочисленных шипов, что впиваются в кожу через опутывающие ее ступни «сапожки» из стальных пластин с вкраплением серебра. Они идут медленно и каждый раз, когда она пытается потерять сознание, заваливаясь к стене узких коридоров, сильный толчок в спину чем-то тяжелым приводит ее в чувства, заставляя пройти еще метров пять. Сегодня сопротивление начало ее утомлять. Ее отпускали в разы быстрее, если она «участвовала» в их бестолковых играх.

Шаги удаляются, оставляя рядом только пару дневного караула, то и дело заглядывающую внутрь ее камеры через тонкое окно-щель. Если бы ей позволили видеть дальше стен своей темницы и дальше заборов полигона, она бы могла догадаться, что власть в замке давно переменилась. С железной дисциплины и иерархии, построенной на уважении – на дисциплину жестокости и иерархию, построенную на страхе.

Крепость Бельмонт стала одной большой тюрьмой. Для нее и для каждого, кто знал о ее существовании и участвовал в содержании. Но она этого не знала, покорно выполняя отведенную ей роль, попутно издеваясь над мнимым превосходством человека перед ее силой, пародией на власть перед нечеловеческой волей, а ей просто некуда было пойти… А потому, когда язык в очередной раз прошелся по корке заветрившейся крови на губах, а глаза закатились, отпуская разум куда-то за пределы этих стен, невесть откуда взявшееся в закрытом помещении дуновение холодного ветра в лицо вызвало небывалый прилив… облегчения.

Казалось, что тьма просачивалась через щели в камнях, отовсюду, будто стремясь объять ее целиком, обласкать истерзанную плоть, прибитую к дереву, облизать неперестающие кровоточить раны. Небытие окутывало разум, стирая боль. Да… растворение в нем было так близко…

– Никуда ты не пойдешь. – голос гулкий, как из колодца.

– Lass mich… 1 1 отпусти меня (нем.) – прошептала Беатрис, не поднимая головы. Лишь пальцы дрогнули на забрызганных кровью запястьях, пронзенных серебряными гвоздями.

Она чувствовала Бездну, та звала ее… обещала свободу.

Но призрачная фигура в темном плаще лишь покачала головой. За дверью послышалось какое-то шевеление и взволнованный шепот.

– Еще рано…

Ржавый скрежет лезвия, качающегося в воздухе, такой мелодичный для нее сейчас… последнее, что слышат смертные перед тем, как обрести свободу. А касания тьмы ласкали ее ноги, обожжённые и истыканные шипами кандалов. Хриплый стон разорвал тишину. Тьма клубилась у ее ног и звала, но она не могла пойти следом… «еще рано».

– Egal… 2 2 все равно (нем.) – прохрипела вампирша из-под спутанных волос. – Sie selbst werden mich bald tоten… 3 3 они сами скоро убьют меня (нем.)

Но лишь замогильная ухмылка и трескучий вороний крик были ей ответом.

– Они не успеют…

Невесомое касание призрачных пальцев к ее волосам…

Холод отступал, а на замену приходила невыносимая боль. От ее тела оставались лишь ошметки, которые только чудом нашли за что приколотить обратно на крест. Но не успела она переварить сказанное, как ей в лицо уткнулась смердящая тряпка, протянутая на палке сквозь решетку клетки, пропитанная вчерашней кровью… возвращая ее в мир «живых людей».

Зашипев, она отдернула голову, заставив отшатнуться прочь стражника дневного караула, было решившего, будто игрушка сеньора инквизитора вздумала откинуть копыта прям в самый неудобный момент и додумавшегося привести ее в чувства остатками вчерашнего «обеда». Гнилая кровь… верная смерть. Она лучше снова впадет в спячку, чем хоть кончиком языка прикоснется к этой дряни…

– Kindlich… 4 4 глупо (нем.) – усмехнулась она, едва за спиной мужчины захлопнулась дверь. Усмехнулась, а потом вновь закрыла глаза…

Здесь не над чем было смеяться…

Германия. Саксония. 1632г.

В тот вечер ветер особенно таинственно шептал в кронах деревьев. Погода в Саксонии редко радовала своих жителей солнцем, потому можно было попытаться рискнуть и выбраться под открытое небо еще до заката. Лошади, уставшие от долгого галопа, теперь медленно шли бок о бок, лишь иногда похрапывая соприкасались мордами, будто пытаясь приободрить друг друга. Впрочем, ехать оставалось уже не так далеко.

– Прошло больше ста лет… почти ничего не изменилось. – вздохнула Беатрис, глубже одергивая капюшон. – Будто… я и не уезжала отсюда никогда.

– Изменилась ты.

Долгое время они не произносили ни звука, вслушиваясь в опустившуюся тишину. Они вообще мало говорили по пути сюда. Лишь мерный топот копыт по пыльной земле, ворчание уставших лошадей, черных, как смоль, да шепот ветра в кронах деревьев и уже подернувшейся рыжей «сединой» траве. Умиротворяющая меланхолия и будоражащее смятение. А если прикрыть глаза, можно было расслышать, как где-то на окраине леса журчит ручей.

Когда на горизонте замаячили земли поместья, девушка невольно закусила губу, крепче стиснув пальцы на поводьях. В последний раз она видела свой дом, когда… когда вышла замуж. Не то, чтобы она не скучала по родным местам, просто… она осознавала, что все это так же пройдет, как рано или поздно закончится и ее жизнь. Родители часто навещали ее, заботы о детях и постоянные тренировки почти не давали возможности отвлекаться. Она себе этого и не позволяла. И вот теперь… спустя столько лет, когда, казалось, прошло не сто двадцать семь, а тысяча сто двадцать семь лет, когда надежда была практически похоронена под грузом ошибок прошлого, она едва удержала себя от того, чтобы дернуть поводья на себя, заставив лошадь встать на дыбы от неожиданности.

– Что с тобой?

– Это прозвучит глупо… – сморгнула Беатрис, мотнув головой, будто смахивая прочь наваждение, – Но у меня такое чувство, будто в этом доме меня больше не ждет ничего, кроме обветшалых скелетов и обезумевших призраков. Будто из-за того, что я сделала тогда… все они оказались прокляты вместе со мной.

– Конечно же это не так. – послышалась усмешка справа от нее, – Иначе мне было бы гораздо труднее найти тебя…

– Мне трудно в это поверить.

– Скоро ты сама во всем убедишься…