Алексей Лужков - В шаге от бездны. Том 1

– Неплохо держишься, – похвалил он, – даже огрызаешься. Надо было тебя посильней спеленать. Говорить будешь? Или принести второй гвоздик?

– Неси, – выдавил пленник. – Мне недолго быть у тебя в гостях.

– Отчего же? Ты на яд понадеялся? – Харман добродушно засмеялся. – Нету его уже. Пилюльку мы перво-наперво у тебя изо рта вынули.

Гюнтер побледнел и судорожно вцепился в подлокотники. Пытка меньше выбила его из колеи, чем последнее заявление цыганского короля.

– Мы тут не идиоты, сынок, – вещал Лаш, поглаживая бороду. – Я ведь не спросил тебя, кто ты такой. Значит, знал заранее. Смекаешь?

– Если ты все знаешь, то какого рожна устроил допрос? Чего тебе надо?

– Ты, походу, отупел немного от боли. Я спросил, кто тебя нанял.

Гюнтер со стоном выдохнул:

– Да не знаю. Заказ принимают старейшины. Я курьер.

Цыганский король хлопнул в ладоши:

– Мы сдвинулись с мертвой точки. Давай теперь я тебе кое-что расскажу. А ты потом подтвердишь, прав я или нет. Ты – посвященный Братства Лилий, получил задание от старейшин своего ордена. Я верю, что конечного клиента ты не знаешь. В твои обязанности входило таскать туда-сюда почту между неизвестными адресатами. Для этого ты разработал целый машкерад, изображая лютого пропойцу, к которому не подойдет ни один уважающий себя грабитель или стражник. Смело и, я бы сказал, необычно. Такие жертвы. Тебе пришлось по-настоящему нырнуть в бутылку, вести соответствующий образ жизни. Мы бы никогда о тебе не узнали, если бы не моя страсть ко всему таинственному и твой маршрут. Ты привык, что всем на тебя плевать, и начал передвигаться знакомой и удобной тебе дорогой. Напомни-ка старику, куда ты там ходил?

– Из Старого города в Ремесленный квартал, – пробурчал Гюнтер. – Сами же знаете.

– Знаю, – подтвердил Харман. – Но не знаю, с кем ты там встречался. Скажешь?

– Тут особо нечего говорить. Люди были разные.

– Прям совсем-совсем? А приметства какие-нибудь можешь вспомнить?

Молодой человек нахмурился, вспоминая.

– Непримечательный был люд. Обычные, таких в Гвингаэле сотни. Разве что…

Цыганский король наклонился поближе к пленному. Гюнтер учуял резкий запах специй, перемешанный с тонким, фруктовым ароматом духов. Лаш с энтузиазмом заерзал на табурете:

– Продолжай-продолжай.

– С месяц назад, мне передавал письмо весьма интересный субъект. Невысокий, крепкий мужик, облысевший. Лицо корявое, на губе шрам. Глаза злобные как у росомахи. На левой щеке татуировка. Большая часть зубов – железные протезы.

Харман Лаш довольно закивал:

– И на старуху бывает проруха. Эй, Шандор, ты понял кто это?

Горбун оторвался от распухшего носа и мрачно изрек:

– Железный зуб.

– Старый знакомец многоуважаемого Графа. Ай, как не хорошо, ай, как неловко! Всю конспирацию просрали.

Лаш с восторгом хлопнул себя по колену. Гюнтер мрачно взирал на цыганского короля. Затем спросил:

– Собственно, как вы меня вычислили? Маршрут – это я уже понял. Но как, во имя Анейрина, вы вообще догадались, кого нужно искать? Вы же не следите за всеми пьянчугами города?

– Тебе этого знать не нужно. Продолжим. Кто был адресатом в Старом городе?

Гюнтер закрыл глаза и ничего не ответил. Харман разочарованно прищелкнул языком:

– Только разговорились. Лука!

– Не надо! – взвыл пленник, – Не надо! Я не могу говорить. Точнее не смогу.

– Это еще почему?

– Не знаю. Как только я начинаю говорить о втором адресате, у меня речь отнимается.

Цыгане с сомнением переглянулись. Даже Лука перестал ворошить в жаровне налитые огнем угли. Горбун выпученными глазами уставился на пленника:

– Ты что несешь, дурень? Что значит, речь отнимается?

Гюнтер как по команде сомкнул веки и не произнес ни слова.

– Харман, – горбун развел руками. – Я не знаю. Брехня какая-то. Пусть Лука его прутиком пощекочет.

– И то верно. От огонька вреда не будет, одна польза. Лука!

Худой цыган достал из жаровни накалившийся прут. Пока Лаш беседовал с юношей, в цилиндре появились угли, давшие пытошнику необходимый жар. Раскаленное железо приобрело сочный пасленовый оттенок.

– Подержи ему головенку, – приказал Лука ковырявшемуся в носу Студню. Тамаш зажал голову Гюнтера, взяв ее в борцовский захват. Пленник заорал:

– Перестаньте! Перестаньте! Я не могу говорить! Лаш, послушай меня. Это заклятие, клянусь! Не могу говорить! Меня Старейшины спрашивали!

Цыганский король разочарованно вздохнул, отодвигаясь от пленника:

– Совсем обмельчало Братство. Лет тридцать назад, попади в плен один из ваших агентов, я бы полдня пытался заставить его произнести хоть слово. А сейчас… позор! Хорошо вас Седой в свое время проредил.

Сверкающий конец прута коснулся щеки Гюнтера. Вибрирующий, нечеловеческий вой вырвался из его легких. Кожа вскипела от прикосновения металла, воздух наполнился удушливым запахом горелой плоти и свистом. Гюнтер выл и стонал, с его губ слетали ужасающие проклятья и отборные ругательства. Красные от слез глаза, почти вылезли из орбит, а промежность стремительно намокла.

– Так что ты там говорил? – с надеждой поинтересовался Харман. – Какой второй адресат?

– Я не знаю, – захныкал Гюнтер.

– Процесс становится интересным. Думаю, Луке стоит достать второй прут.

– Не надо, – срывающимся голосом запротестовал пленник. – Я не могу говорить. Правда. Я не знаю, что со мной!

К Гюнтеру подскочил Шандор и влепил ему звучную пощечину, угодив по свежему ожогу. Пленный сдавленно вскрикнул.

– Говори, сучара! Кто адресат в Старом городе? Где он находится? Что ты знаешь об этих письмах?

Гюнтер молчал, закрыв глаза. Мышцы его шеи затвердели, подбородок выдался вперед. Со стороны казалось, что парня душит какая-то невидимая рука. Цыганский король с беспокойством следил за юношей, еще не вполне понимая происходящее.

– Говори, мразь! – орал горбун, брызгая слюной. – Говори, тварюга!

– Отойди от него, – приказал Харман. – Лука!

Мастер печальных церемоний извлек из жаровни второй прут. Будничным голосом он велел Тамашу:

– Стягивай ему портки.

Студень вытащил из-за пояса нож и быстро перерезал тесемки штанов. Ловко, как баба с малолетнего ребенка, стянул до колен заскорузлые порты, обнажив заросшие волосами мокрые чресла. Член Гюнтера сморщился, норовя укрыться в складках крайней плоти. Яйца втянулись. Лука приблизил прут к паху…

Невидимый удар отшвырнул палача от стула, впечатав головой в стену. Затылок Луки лопнул, оросив кровью и мозгами шершавые камни. Палач осел на землю, чтобы уже никогда не подняться.

Цыганский король и его присные, опережая друг друга, отскочили от пленника. С тем творились загадочные метаморфозы. Глаза Гюнтера закатились под самый череп, показав воспаленные белки; из-под век потекла густая, темная кровь, рот бедняги раскрылся в немом крике. Ладони и стопы пленника выбивали дьявольский ритм, будто получили отдельную от тела жизнь. Вены взбухли, проступив сквозь побледневшую кожу. Несколько раз подпрыгнув вместе со стулом, Гюнтер, наконец, затих, свесив голову на грудь. Глаза и рот продолжали кровоточить до странности темной кровью.