Алексей Лужков - В шаге от бездны. Том 1

Второй незнакомец навис над стулом, изучая пленника черными колючими глазами. В его пегой бороде затаилась располагающая улыбка. На фоне своих спутников незнакомец существенно выделялся богатством костюма. Дорогая белая сорочка нараспашку, черный камзол с алыми позументами, серые бриджи заправлены в высокие сапоги. На заросшей седыми волосами груди покоились две толстые золотые цепи с жутковатыми подвесками в виде черепа и собачьей головы. Пальцы унизаны перстнями с драгоценными камнями. В левом ухе сверкала массивная квадратная серьга с ярким изумрудом. Об особом положении незнакомца говорил засунутый за алый пояс пистолет с инкрустированной серебром рукоятью. На вид цыгану было лет шестьдесят, и, судя по объемному чреву, людские слабости не обошли его стороной.

Склонив изрезанное морщинами лицо, богатый цыган представился:

– Я Харман Лаш.

Юноша повернул голову к жаровне, неотрывно глядя на весело отплясывающие языки пламени. Крепко сжав пересохшие губы, он будто не заметил цыганского короля.

– Сука! – пробасил Студень. – Отмалчивается!

– Побереги дыхание, Тамаш, – бросил Лаш, и здоровяк благоразумно заткнулся. Горбун Шандор незаметно пригрозил Студню кулаком.

– Меня зовут Гюнтер, – назвался молодой человек. – На кой черт я вам понадобился?

Цыганский король одобрительно выставил большой палец:

– Хороший вопрос. Верный. Точнее был бы, верным, если б ты задал его пару часов назад.

– Не понял.

Шандор отвесил Гюнтеру звонкую оплеуху.

– Включай голову, идиот, – прошипел горбун. – Тебе, блудню, говорили пойти миром, а ты за нож схватился, убил брата нашего бедного Тамаша. Смотри, какой он теперь несчастный. И злой.

Студень—Тамаш ненавидяще уставился на Гюнтера, потирая набитые костяшки.

– Видишь, как он недоволен? – продолжил Шандор, играя на публику. – Что скажет его седовласая мама? Не уберег брата, а виноват в этом ты. Ножом ему, видите ли, вздумалось помахать. И откуда вы такие глупые беретесь? Скажи мне, сынок?

Гюнтер усмехнулся:

– Не трать воздух, горбун. Чтобы притащить меня сюда, вы были готовы заплатить любую цену.

Харман Лаш кивнул цыгану в фартуке. Палач сунул прутья в жаровню и отошел к столу. Погремев лежащими там предметами, он вернулся, неся в руках тяжелый молоток и толстые гвозди. Насвистывая, он поместил гвозди рядом с прутьями.

– Пытать будете? – спросил Гюнтер, скривившись.

Лаш качнул кудрявой головой:

– Совсем не обязательно. Зависит от того, как мы с тобой договоримся.

– Я прикончил вашего человека, мне не уйти отсюда живым.

– И снова неверно. Мое слово здесь единственный закон. Если ты расскажешь мне то, что я хочу услышать, то вполне возможно я подарю тебе жизнь.

Пленник запрокинул голову и отрывисто рассмеялся:

– Отлично! Тогда меня прикончат свои.

Харман ткнул в грудь юноши указательным пальцем:

– Вот об этих «своих» я и хочу с тобой поговорить. Давай начнем с малого. Кто тебя нанял?

– Я их не знаю, – отстраненно ответил Гюнтер.

– Что ты должен был сделать?

– Передать письмо.

– Кому?

– Его я тоже не знаю. Сказали, меня будет ждать человек на северной окраине Кишки, у трактира «Пьяная Гончая». Мол, сам ко мне подойдет.

Шандор обошел пленника и облокотился на спинку стула. Его длинный нос почти касался сальных волос Гюнтера:

– Харман, он же врет как дышит.

– Тихо! – оборвал его цыганский король. – Свое мнение оставь при себе.

Лаш пододвинул запыленный табурет и с облегчением сел. Было заметно, что вертикальное положение доставляло ему серьезные неудобства.

– Нога болит, – зачем-то пожаловался он Гюнтеру. – Последствия лихой молодости.

Узник понимающе кивнул:

– У всех свои раны.

– Точно заметил. Поэтому, сынок, хватит впаривать мне чушь и начинай говорить правду. Иначе ран у тебя значительно прибавится. Даже такой старик как я не позавидует твоему здоровьицу.

– Я не вру.

Лаш в притворной скорби, прикрыл глаза:

– Зачем ты так, сынок? Кукушечье яйцо за куриное не выдать. Я же просил по-хорошему. По-дружески. А ты опять обманываешь. Нехорошо. Придется побеспокоить Луку.

Цыганский король поманил человека в фартуке:

– Гюнтер не хочет с нами сотрудничать. Повлияй.

Жилистый Лука без разговоров принялся снимать с пленного башмаки. Ноги у Гюнтера были черными от грязи.

– Фу! – поморщился горбун. – Аж до слез пробирает. К чему такая дотошная маскировка?

Гюнтер промолчал, отрешенно глядя в закопченный потолок. Лука дал знак Студню, деловито закатывавшему рукава. Здоровяк обхватил стопу юноши, крепко прижимая ее к полу. Натянув толстые стеганые рукавицы, Лука извлек из пламени жаровни темно-вишневый гвоздь. Критически осмотрев его, цыган поцокал языком:

– Жаль. Надо было на угольках его прожарить. Пламя не дает нужной температуры.

– И так сойдет! – брякнул Тамаш, усердно сдавливая ногу Гюнтера.

– Это у тебя сойдет, – ядовито проворчал Лука, опускаясь на одно колено. – Такому дурню только доверь тонкое искусство, так он все исполнение обгадит. Что ты, дубина, можешь понимать в заплечных делах, а? И клиент у тебя подохнет раньше времени, и сам, идиотина, покалечишься да обожжешься. Дай тебе этого парня на полчаса, так выяснится потом, что инструмент ты весь сломал, клещи потерял…

Продолжая брюзжать, он склонился перед Гюнтером и пристроил гвоздь к стопе пленника. Парень задергался, но хмурый Тамаш держал его крепко. С безразличным видом Лука взял молоток и одним махом вогнал гвоздь в ногу юноши. С плотоядным хрустом железный стержень навылет пробил ступню. Пленник заорал, изогнувшись всем телом так, что стул подпрыгнул вместе с ним. Шандор еле удержал мебель на месте. От боли юноша прокусил губу, по подбородку побежала красная дорожка.

– Суки, – простонал Гюнтер. – Что ж вы с гвоздей-то сразу.

Харман Лаш кивнул пытошнику. Допросных дел мастер с все тем же скучающим видом ударил молотком по колену Гюнтера. С треском сломалась кость; на домотканых штанах юноши расплылось темно-красное пятно. Продолжая кричать, парень бешено крутился на стуле. Изо рта потекла слюна, перемешенная с кровью. Слезы увлажнили грязные щеки. Поскуливая, Гюнтер склонил голову к плечу. Его лоб усеивали крупные бисерины пота.

Горбун довольно оскалился:

– Нравится тебе? Мама наверняка тебя учила, что врать нехорошо. Не слушался ты маму, ой не слушался.

Гюнтер неожиданно откинул голову, и его затылок врезался аккурат в длинный клюв Шандора. Горбун отскочил, зажимая разбитый нос. Кровь щедро хлестнула из широких ноздрей, пачкая белую рубаху.

– Харман! – заверещал он. – Паскудник мне нос сломал!

Прищурившись, Лаш рассматривал пленника любопытными чернявыми глазами: