Александра Пугачевская - Зоя 2: Америка

Зоя вопросительно посмотрела на папу, но тот отвёл глаза.

– Как евреи? Вы мне никогда ничего не говорили.

– Как это возможно? Я? Не говорила? Конечно же, ты знала об этом. Папа наш еврей. – Мама пожала плечами.

– Как еврей? Значит, бабушка Сима была еврейкой?

– Да, еврейкой. А кем же ещё?

– А дедушка Пётр? Тоже еврей?

– Нет, – вступил в разговор Зоин папа. – Он был русским.

– Так, значит, папа еврей наполовину, раз только мама у него еврейка.

– Зоечка, у евреев всё определяется по матери. Бабушка Сима была еврейкой, а значит, и папа наш еврей.

– А почему вы мне раньше ничего не говорили? – недоумевала Зоя.

– Да потому, что вообще кому это может быть интересным? – вздохнула мама. – Это только сейчас стало важным, чтобы уехать. А так никто никогда не думал о том, еврей он или нет. Мы все – советские люди.

Папа кивнул головой, подтверждая слова жены. Больше расспрашивать их было без толку. Зоя хорошо изучила своих родителей и прекрасно понимала, что никакой другой информации из них не выудит.

Бабушка Сима, папина мать, умерла очень рано, и даже Зоина мать не застала её в живых, хотя они с папой были знакомы ещё с института. Папа почти никогда не рассказывал Зое о своей матери, и для Зои она, как и его отец, сливалась с общим фоном предков без каких-либо конкретных деталей. Они просто были. Зоина мама же вполне компенсировала папино молчание нескончаемыми рассказами о своём детстве. О целой веренице сильных женщин, которые её вырастили, с прабабушкой Екатериной во главе. Прабабушку называли не иначе как «баба Катя», и легенды о бабе Кате преследовали Зою всё её детство. Баба Катя была умной, находчивой, руководила всей семьёй и сыграла ключевую роль в судьбе Зоиной мамы. Именно благодаря бабе Кате мама выжила в голодные послевоенные годы, отлично училась в школе и поступила в хороший институт. Баба Катя замечательно готовила, прекрасно вела хозяйство, руководила мужем, прятала фамильные драгоценности от советской власти и умудрялась быть щедрой, доброй и всеми любимой. Баба Катя для Зои затмила всех остальных предков. А про папиных родственников Зоя не знала вообще ничего, кроме того что папин отец, чью фамилию она носила, бросил семью и за это был вычеркнут из их жизни навсегда. Но если раньше Зоя довольствовалась этими скудными фактами о дедушке Касаткине и не задавала вопросов о его жизни, то теперь она решила выяснить как можно больше про него и про бабушку Симу, обладательницу той самой заветной еврейской крови, которая поможет им всем уехать в Америку.

И Зоя стала украдкой рассматривать старые фотографии, которые грудой валялись у папы в секретере. Ничего особенного она там не увидела. Там были уже знакомые ей снимки бабы Кати в толстой кофте за столом в коммуналке на Краснопролетарской, где прошло мамино детство. Баба Катя смотрела на фотографа строго и оценивающе. Были фотографии её родителей из ЗАГСа, где оба они казались Зое необыкновенно красивыми. Мама была в коротком белом платье, по моде шестидесятых, а папа – в элегантном костюме. Они счастливо улыбались и держались за руки, а рядом стояли свидетели: мамина любимая подруга Светлана Абрикосова и её муж Славик. Их называли «Светик и Славик», и они дружили с Зоиными родителями уже больше двадцати лет, с самого института. Потом были снимки с отдыха на даче в Мартышкино и Зоины школьные фото, которые она ненавидела. Но Зоя заставила себя их пересмотреть. Когда девочка уже начала складывать фотографии обратно в коробку, она вдруг заметила небольшую карточку, которая лежала на самом дне. Зоя никогда её раньше не видела. На фото был изображён незнакомый мужчина в военной форме. Грудь его была увешана орденами. Так выглядели ветераны, которые приходили в их школу рассказывать о своих подвигах. Но ветераны были уже стариками, а мужчина на снимке выглядел моложе, не старше 40 лет, как решила Зоя. У него был высокий лоб и открытое лицо. Зое он понравился. Она перевернула карточку и увидела надпись: «Любимой Симочке и маленькому Пете от папы. Северодвинск, 1957». Не успев осмыслить, что именно она увидела, Зоя бросилась на кухню с визгом:

– Я нашла! Нашла дедушку!

Родители пили чай на кухне и пытались смотреть телевизор, который снова барахлил. Папа только что снова треснул телевизор, и на крошечном экране появилось изображение: фигура в немецкой форме и фуражке. Шла очередная серия «Семнадцати мгновений весны». Зоина мама обожала Тихонова, считала его эталоном мужской красоты и старалась не пропускать ни одной серии.

– Дедушку! Нашла.

Мама цыкнула на Зою, не обращая внимания на её слова:

– Тише! Тише! Сейчас очень важный момент!

Фигура в фуражке обернулась, и глаза Штирлица засверкали.

– Вот! Дедушка! Он не бросил никого. Вот он! Я нашла его фотографию. – Зоя протягивала фотографию папе. Она думала, что папа бросится её радостно обнимать и благодарить за открытие, но тот молчал. Зое показалось, что он побледнел. Увидев папину реакцию, Зоя тоже замолчала.

– Лёля, всё, мы должны всё ей рассказать, – сказал папа тихим голосом.

– Петь, ну подожди, я никак не могу понять, он сейчас всё раскроет. – Мама не обращала внимание на Зою, а пристально смотрела на экран.

– Лёля, мы должны рассказать Зое всю историю, – повторил папа. И только тогда мама обернулась.

– Что это? Ты что принесла? – вдруг закричала она.

– Я нашла. Дедушку, его фотографию. Я никогда не видела её раньше, и вот она. Он никого не бросил, он прислал…

Но Зоя не успела закончить. Мама вырвала фотографию из её рук, потом, словно не видя Зою, закричала:

– Ты где это нашла? Ты зачем рылась в документах? Да как ты смеешь?

– Элла! Ты не права! – вдруг выпалил Зоин папа и выбежал из кухни. Мама последовала за ним.

Дверь за ними захлопнулась, и Зое стало очень грустно.

Девочка пошла к себе в комнату, вытащила дневник. С тех пор как Инна Львовна посоветовала Зое записывать её слова, Зоя начала регулярно вести дневник. Сначала записи были редкими, и Зоя писала только основные мысли из того, чем делилась с ней соседка. Но вскоре Зоя стала записывать всё, что с ней происходило, и исписывала целые страницы наблюдениями и размышлениями.

Зоя написала: «Северодвинск. 1957». Надо было обязательно найти объяснение, которое бы объединило этот город и дату. Зоя недавно перечитала Шерлока Холмса и решила, что ей надо применить дедуктивный метод. Как именно это делалось, она не знала. Но попробовала написать несколько фраз, которые бы смогли связать воедино информацию. Пётр Касаткин был военным. Он служил на фронте и был награждён. Значит, и в Северодвинске он служил? «Вполне возможно, – подумала Зоя. – Но в 1957-м война давно закончилась, просто так посылать фотографию из Северодвинска он бы не стал». Ещё требовалось выяснить, где находился этот самый Северодвинск. Название города было похоже на водное, ведь Двина – река. Значит, на севере Двины есть такой город. Зоя решила, что ей обязательно надо проверить, так ли это, по карте. «Значит, он служил в Северодвинске, когда папе было восемь лет, так как папа родился в 1949. Получается, что дедушка Касаткин не бросал семью как минимум до 1957 года. Так куда же он делся потом? Почему никто его никогда больше не видел?» – недоумевала Зоя.