Юлия Март - Почти как в сказке

– Анна.

– Мурат. Присаживайтесь за стол, я приму у вас заказ. Кажется, малышка уже что-то выбрала.

– Ох уж эта малышка! Вечно ставит меня в неловкое положение! – рассмеялась Анна низким смехом с приливами волнующегося моря, отчего в груди Мурата разлился горячий лиман. – Мы вам действительно очень благодарны. Вряд ли смогли бы себе позволить такой комфорт с нашим скромным бюджетом…

Мурат лишь кивнул, пытаясь придать лицу невозмутимое выражение и одновременно справиться с бушующими внутри волнами непрошенных чувств. Отошёл якобы за вторым меню и встретился с пристально наблюдавшей за ним матерью. Пожилая женщина не произнесла ни слова, лишь молча подала сыну меню в красивой обложке. Во взгляде читалось: «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь». Мурат благодарно кивнул, отвёл глаза и как можно более неспешно подошёл к столику Агапи и Анны, чтобы с обычной вежливой улыбкой принять заказ.

Весть о приезжих музыкантах разнеслась быстро: тревожная обстановка не способствовала развлечениям, а южная душа всё равно просит танца и песни. Всё утро и весь день Мурат слышал самые разные слухи и новости от гостей таверны о том, какое выступление вчера устроили гастролёры и какой концерт дадут сегодня. Наверное, последний, потому что их точно схватят. Потому что девчонка танцует, как Харита, а мать поёт, как Сирена, а так нельзя, неприлично, не к месту… но надо обязательно пойти и хоть одним глазком глянуть. Поэтому, когда вечером Мурат вместе с соседями покинул таверну, оставив её на попечение матери, никто не удивился: сегодня полгорода, так или иначе, «случайно» проходило мимо площади.

Её голос он услышал издалека. Мелодия летела над сгустившимися горячими сумерками, причудливо смешиваясь со звуками города, ветром и шумом прилива. Пела на греческом, которого он не знал настолько хорошо, вполне обходился родным турецким: в городе привыкли говорить одновременно на двух языках, не смешивая их. Но сердце, которое тронула агапэ – божественная влюбленность – безошибочно распознало слова любви, забилось сильнее, заставив ускорить шаг.

Когда Мурат вышел к площади, грустная любовная баллада закончилась, заиграл знакомый ритм беледи, и из-за барабанов выскочила в центр семилетняя девочка, легконогая и удивительно пластичная, с улыбкой включилась в танец, безукоризненно соблюдая традиционное исполнение, вызывая улыбки и восхищение зрителей. Мурат и сам невольно залюбовался ловкими грациозными движениями маленькой танцовщицы: временами трогательно-детскими, но вместе с тем – вполне гармоничными и уверенными, как у взрослой женщины. Интересно, кто её учил? Неужели мать?

Народу на площади прибавилось, расстеленная перед артистами на импровизированной сцене ткань начала заполнятся монетами. Агапи станцевала, поклонилась и ушла в тень за барабаны. «Сцена» – место на площади, ярче всего освещённое фонарями – пока пустовала, но трое мужчин-музыкантов заиграли известную мелодию танца зембекико (ζεϊμπέκικο), так живо и энергично, словно призывая зрителей размяться самим, пока певица и танцовщица готовятся к следующему выступлению.

Мурат нахмурился: казалось бы, обычное дело на любом уличном концерте, но не здесь и не сейчас. В той напряжённой атмосфере, в какой находился сейчас весь город, национальные греческие ритмы и массовые танцы выглядели весьма рискованно. И действительно: зрители слушали, хлопали, но никто не рискнул выйти танцевать на открытую площадку перед толпой. Мало того, толпа начала редеть. Музыканты закончили играть, будто растерявшись, но тут мелькнул белый полупрозрачный шарф, зазвенели монетки на вышитом поясе, и под фонари вышла Анна, одетая в костюм беллиданс.

Кажется, этого не ожидал никто. Музыканты переглянулись, Анна изящно прогнулась и замерла. Мурат, сам того не замечая, подошёл ближе, ещё ближе и встал в первом ряду зрителей. И тут тишину предвкушения разбил ритм барабанного соло, и женская фигура ожила.

Широкие бёдра, опоясанные толстым тяжелым поясом с монетами, качнулись вниз-вверх, как лодка, подхваченная волнами, а затем, подчиняясь требовательному биту барабанов, ускоряясь, резко проваливаясь вниз и дерзко взмывая вверх, затряслись. Ответом на это, во всем теле Мурата вспыхнул огонь. Зрители ахнули и затаили дыхание.

Толчки бёдер отдавались биением во всем женском теле: расходились волнами дрожи в лифе – по округлым формам грудей, извивались змеями в движениях рук, от плеч и кистей до самых кончиков пальцев. И эти пальцы как бы невзначай подхватывали густую копну волос, темным волнистым каскадом рассыпающуюся по покатым плечам. Мимолётный взгляд. Ресницы дрогнули – женщина отвела глаза. Тело замерло, а затем снова включилось в ритм танца. А Мурат поймал себя на крамольной мысли: быть может, это представление – для него одного? И отогнал сладкую мечту с позором: чем таким он выделяется из толпы? Но каждый удар барабана, каждое покачивание бёдра и нежная волна мягкого живота заставляли мозг распаляться сладостными образами. Теперь Мурат понимал только одно: эта женщина должна ему свидание, и он её просто так не отпустит.

Танец закончился, вызвав овации и значительное прибавление гонорара. В центр площадки вновь выскочила Агапи. Исполняя заводной рыбацкий танец и смеша зрителей детской непосредственностью, девочка дала матери возможность незаметно удалиться в тень. Потом откланялась и она, а трое мужчин вновь заиграли.

В самом конце площади появилось несколько людей с хмурыми лицами. По толпе пронёсся шепоток: кажется, концерт пора заканчивать, пока у тех, кто слишком чётко отделяет греков от турок, не иссяк запас терпения. Музыканты почувствовали общее настроение и объявили последнюю песню.

Под фонари вышла Анна, уже полностью одетая – в чёрное неброское платье. Взяла небольшую паузу, подождав, пока музыкальное трио сыграет вступление, и запела.

И вновь её голос полетел над вечерним городом, сплетаясь с ароматом цветов, шумом ветра и моря. Пела Анна о Греции, о море, о жизни вдали и потерях, которые навсегда останутся в человеческих сердцах. Кто-то из слушателей даже всплакнул, кто-то, несмотря на прекрасное исполнение, решил, что это уже слишком, кто-то испугался приблизившихся хмурых людей – зрителей стало меньше. Мурат непроизвольно сделал ещё один шаг вперёд, сам не зная, зачем, словно хотел закрыть Анну собой. Но ничего страшного не случилось, песня просто закончилась, артисты поблагодарили зрителей, и поредевшая толпа медленно начала расходиться. Хмурые люди затерялись где-то в ней.

К Мурату подскочила Агапи, расспрашивая о впечатлениях. Она возбуждённо подпрыгивала – и откуда в ней столько сил? Мужчина улыбался, рассеянно произнося в ответ какие-то слова одобрения, а сам тем временем размышлял о том, как бы напомнить Анне о данном ею обещании. Но женщина сама подошла к нему, поблагодарила за присутствие на выступлении и спросила, насколько удобным будет, если её друзья-музыканты отведут Агапи поужинать в таверну Мурата и сами останутся там, пока Анна и Мурат будут отсутствовать. Мужчина опустил глаза и сказал, что с удовольствием предоставит такому замечательному трио музыкантов отдельную комнату.