Роман Корнеев - Боги Иторы

– Замечательный план, если только против нас не примутся воевать все провинции по эту сторону Мёртвого моря. Если только.

– Ну, такой поворот дел меня бы весьма удивил… Не будем загадывать, крупномасштабных засад вдоль всей Империи ставить некому, потом же… потом и посмотрим. В любом случае, молодая леди, вы мне доставляете совершенно лишние заботы, и я рассчитываю на ваше благоразумие. Иногда лучше не застревать на пути снежных лавин.

Ксанд задумчиво повертел в руках бесформенный сверкающий предмет, встал и живо, не обращая внимания на ноющее колено, принялся сворачивать полог. Разговор был окончен.

На этот раз было решено не оставаться на ночёвку. Лошади уже отдохнули, Тсорин перестал морщиться при каждом неловком шаге, люди перекусили чего пришлось, так что можно было попытаться наверстать упущенное время. Ночи тогда стояли светлые, так что, одолев подъём, по снежному насту можно было вполне сносно двигаться дни напролёт – пока хватит сил. Сборы не заняли много времени, не оставив на месте лагеря и следа пребывания здесь целого отряда. Решили оставить одного разведчика, пусть последит за тропой – догонит потом налегке.

Двигалась кавалькада, как и положено, в молчании. Ксанд косо посматривал из-под капюшона в спину Тильоне, качал головой и бормотал про себя что-то невнятное. Постепенно мысли его, убаюканные однообразием пути, вернулись на давно протоптанную дорожку. Кем управлялись те люди из напавшего на Лино отряда? Как они обнаружили его хранителя?

Ответов не было, и полагаться можно было только на цепкую память Игрока.

Нападавшие были вооружены обыкновенно для Средины, да и лицами не походили ни на жителей разорённого Царства, ни тем более – на степняков, полумифического северного народа или чужинских жителей влажных дебрей Юга. Свои они были, местные… вот только откуда под приглядом Пресветлого собралась подобная боевая братия, да и как пробралась через весьма охраняемые границы? Отношения с Западной Тиссали всегда были не без изъяна, но формально вассалитета Пресветлого трона уж сколько кругов никто не отрицал, а дальше на восток и запад… Загорье, лихие наёмники с севера Марки… вовсе невероятные ватаги Островов или Западной Отмели. Не припомнить Ксанду ни единой детали, выделившей бы ту или иную страну Средины. Бойцы могли быть откуда угодно, а может и вовсе – отовсюду понемногу, вот бы барду придумать причину, собравшую их в одном месте. Зачем было так делать, если всегда можно воспользоваться безграничными божественными возможностями и сразу привлечь армию Пресветлого целиком?

Такое бывало… не бывало лишь одного. Чтобы по всей Средине гибли один за другим сильнейшие Игроки, чтобы начинали шататься троны, рушиться храмы. Ни один из Сильных на такое не пойдёт, ибо поступать так – значит расшатывать баланс Сил, устойчивостью которой живут сами Боги.

Или он оказался прав, там, на совете, когда помянул недобрым словом возможность пробуждения каких-то новых, а точнее – очень древних Сил на лике Иторы. Сил слепых и страшных, что уже однажды привели к катаклизму Раскола. Если бы ему, дворцовому барду, служителю не дум, но песен и танцев, только причудилось во всплеске вокруг Пика Тирен это пробуждение чужого знания, чужой воли… Если бы.

Но проверить это предположение Ксанд должен. И каждый случай сопротивления этому его ходу будет только лишним стимулом продолжать Игру.

– Ксанд.

– А?

Девушке удалось почти неслышно подвести свою лошадь, так что бард невольно шарахнулся в сторону.

– Напугала старика. Что скажешь?

– Я хотела поговорить обо всём этом.

– Только не заводи разговор о твоём участии в походе. Я уже говорил, ты не готова. Это Игра не твоего уровня.

– Я не буду. Но жду в ответ только правды.

Ксанд пристально вгляделся в её глаза.

– Правды? Какой? Я от тебя когда-нибудь что-нибудь скрывал?

– Не скрывал. Но сейчас, я чувствую, ты не смеешь со мной поделиться.

– Не смею. Хорошее слово. Ты хочешь меня заставить?

– Нет. Но попросить… могу.

Бард пожал плечами.

– Напомни на привале спеть тебе одну песню, моя лизанна застоялась. Так вот. Я тебе кое-что смогу рассказать, и рассчитываю, что ты меня поймёшь и не будешь пытать лишние подробности. Они и правда лишние.

Он пожевал губами, провёл перчаткой по холке лошади, тихонько кашлянул.

– Что-то творится пред ликом Иторы. Что-то грозное. Гибель твоего отца – лишь деталь мозаики. Я иду по следу одного из мощнейших проявлений этого процесса. Там, у Пика Тирен, может таиться разгадка, а может – неудача. Вот и всё. Я сказал тебе правду.

Больше они в тот вечер не разговаривали.

На неё было страшно смотреть – иссиня-белая кожа, тонким пергаментом обтягивающая заострившиеся скулы, чёрные провалы на месте глаз, недвижимое тело, которое покинули последние силы. Она лежала, заботливо укутанная в тонкое шерстяное покрывало, молча смотрела в пространство, и только лёгкий кашель, раздававшийся под сводами пещеры, говорил о том, что жизнь продолжает теплиться в этом измученном существе, напоминал, что ничего ещё не закончилось.

Нужно было продолжать бороться, давать ей силы, поить тёплым, укутывать.

Он поднимался с каменных ступеней, с усилием отрывая себя от натужного пения глубин, извечного голоса Иторы, брёл к огню, устало поводя плечами.

– Как ты?

Голос мало походил на звонкий девичий, он был так слаб, что выходил лишь едва различимый хрип. Однако было отрадно, что ей хватило сил хотя бы на это.

– Как я? Ты, девочка, лучше не трать силы на бесполезную болтовню.

– Болтовня… а мне, знаешь, временами кажется, что от меня… что от меня только эта болтовня и осталась. Где ты, почему я тебя…

– Я тут, тут. Ты просто закрыла глаза. Вот, я тебя сейчас напою своим отваром… Тебе нельзя столько говорить. Вот так… ничего, пройдёт ещё пара дней, ты окрепнешь. Встанешь, сходишь наружу, подышишь свежим воздухом, посидишь на тепле. Надо набираться сил.

Он что-то говорил, говорил… а самому хотелось плакать, но даже слёзы не шли, слишком много всего, слишком много.

Слова песни появились сами собой, вырываясь из груди подобно стону.