Надежда Черпинская - Единственное желание. Книга вторая

И тут она замерла, как мышка, заметившая тень ястреба над своей головой.

Ситуация получилась какой-то двусмысленной… Кажется, это понял и атаман. Она лежала на постели, он на ней верхом, руки распяты, из рваной блузки в процессе борьбы снова выскользнула аппетитная грудь, а разбойник и вовсе по пояс голый. При этом он её пытается раздеть, а она сопротивляется, как может. И оба взвинчены до предела и готовы придушить друг друга.

Абсурд какой-то!

Эливерт посмотрел на неё сверху вниз и решил довести абсурд до крайности. Или напротив вернуть всему происходящему смысл…

Стремительно наклонился, запрокинув её руки в замок над головой, и коснулся губами ложбинки у основания шеи.

– Что ты… – начала было Настя, но договорить он не дал, закрыв ей рот поцелуем.

Да что же это такое? Настя снова попыталась дёрнуться и оттолкнуть его! Но Эливерт не отступил, без конца покрывая поцелуями лицо и шею.

А Настя, минуту назад готовая выцарапать ему глаза, таяла под этими ласками, теряя последнюю способность к сопротивлению. Но так нельзя! Нет!

– Пусти! – прошептала Дэини. – Умоляю тебя, пусти!

По щеке её скатилась слеза.

– Я Кайла люблю…

Эливерт замер, отстранился. Она слышала его дыхание (всё ещё неровное, возбуждённое) и смотрела прямо в глаза, впервые заметив в этих льдистых омутах такое необычное выражение. Слезы всё бежали из глаз, и она тихонько всхлипнула носом.

– Тоже мне новость! – наконец выдал Эл чуть насмешливо.

– Ты знал? Но, откуда? – ошарашенно спросила Настя.

– Да про это уже все знают! Кроме этого сухаря с Севера. Как он может быть таким слепым дураком?

– Пусти меня! Пожалуйста! – снова всхлипнула Настя. – Я не могу!

– Глупенькая! – Эливерт сел рядом. – Да я никого никогда силой! Тем более тебя.

Он сгрёб всхлипывающую Настю в охапку, обнял за плечи и стал качать как малое дитя, поглаживая по голове, пока та не перестала плакать. От его близости стало тепло и хорошо. В камине трещал огонь, дождь всё громче барабанил по крыше.

– А что, так заметно, да? – тихо спросила Настя.

– Нет. Я соврал. Так. От ревности соврал. Я же скотина, не забывай! Не переживай об этом!

Настя улыбнулась, успокаиваясь.

– А теперь давай-ка раздевайся и спать! – неожиданно выдал Эливерт.

– Что? – Настя встрепенулась в его руках.

– До чего ж ты смешная! – он поцеловал её в макушку, как целуют маленьких дочерей, а не желанных женщин. – Я схожу в сарай, а то здесь дрова кончились. А ты, наконец, переоденешься, укутаешься в плащ и ляжешь спать! А я потом подкину в очаг и тоже лягу. Не с тобой. Там! По правде сказать, я жутко устал…

Как только он скрылся за дверью, Настя поспешно вскочила, сняла всю одежду, натянула его рубаху – коротковата всё-таки, едва прикрывает ягодицы. Вещи разложила на скамейке у огня. Юркнула обратно в постель, закутавшись в плащ с головой. Её по-прежнему знобило – но теперь она уже не понимала отчего. Рубашка пахла Эливертом, и этот запах мешал уснуть, возбуждая и напоминая обо всем, что произошло.

Скрипнула дверь.

– Дождь какой льёт… Дэини?

Она не ответила, притворяясь спящей. Щёлкнул засов. Зашуршало сено.

Вскоре до слуха Насти донеслось мерное дыхание атамана, да ещё потрескивали дрова, и монотонно убаюкивал шум дождя. Под такую колыбельную глаза закрылись сами собой.

Ночью Настю разбудил какой-то посторонний звук. Она открыла глаза и долго лежала, прислушиваясь. Необъяснимая смутная тревога не отпускала её после пробуждения. Хотя на старой мельнице царила тишина.

Снаружи продолжал шелестеть дождь, но уже тише – видно, близился к концу. Потрескивали углями догоравшие в очаге дрова, освещая горницу багровыми отблесками. Эл спал: до Насти доносилось его спокойное дыхание, а храпеть он, к счастью, был не склонен.

Рыжая поглядела в окно – на улице было светлее, чем в доме – на смену чернильным грозовым тучам пришли лёгкие, серебристые, словно подсвеченные изнутри. Они придавали летней ночи особое сияние. Будто лунный свет пробивался сквозь их пелену. Да откуда ему взяться? Нынче было новолуние, и даже тонкий месяц исчез с небосвода.

Всё было мирно и тихо, и Настя, повернувшись на бочок и укрывшись получше плащом, уже собиралась благополучно заснуть. Она, наконец, согрелась и успокоилась, больше её не трясло, как в лихорадке. Самое время погрузиться в сладкие сны до самого утра.

И тут она снова услышала странный звук…

Шлёп, шлёп! Словно шаги по лужам.

Она подскочила и села на своём топчане. Вот! Это и заставило её проснуться!

Рыжая в страхе прислушалась, и снова… Шлёп! Шлёп! Шлёп!

Там снаружи дождь льёт, кругом грязь и вода. И никто не сможет подойти тихо… Именно такой мокрый шлепок будет сопровождать каждый шаг. Но кто же это? Крадётся в ночи, так медленно и осторожно. Случайный путник сюда не отправится.

Первой мыслью было, что кто-то из шайки Лахти выжил и сейчас пытается проникнуть внутрь. Но ведь Эливерт избавился от тел. Неужели он не удостоверился, что разбойники мертвы, прежде чем их… Куда он их, кстати? Даже не спросила!

А что если в шайке было больше двенадцати человек? Если кто-то не дождался возвращения Секача и теперь явился отомстить за своего главаря?

Звук повторился снова, и у Насти похолодело внутри. Может, этот неизвестно кто уже у двери? Нет, если бы шёл по крыльцу, шаги прозвучали бы звонче. Некто топчется по земле у крыльца, совсем рядом, но не рискует подняться по лестнице. И хлюпает так громко, как будто с него самого ручьём льёт!

Вторая мысль оказалась ещё страшнее первой. Кто может бродить в одиночестве среди ночи, оставляя мокрые следы, громко шлёпая босыми ногами?

Настя вдруг отчётливо представила себе, как из тёмных ледяных вод Топлюхина пруда на берег выходит нечто: раздутое бледно-зелёное тело покрыто ряской, вода струится по редким седым волосам и длинной бороде, глаза горят звериным фосфором болотных огней, разбухшие ноги, облепленные тиной, с трудом переступают, оставляя за собой мокрые следы. Убийца-мельник бредёт к себе домой. У крыльца он останавливается, поднимает с земли топор и, улыбаясь щербатым ртом, начинает подниматься наверх… Шлёп, шлёп, шлёп!

Настя не соврала, когда уверяла атамана, что в призраков не верит. И, если бы она услыхала такие звуки, ночуя у себя на даче, там, в прошлой жизни своей, она предположила бы, что угодно, но только не привидение.

Но здесь, в Кирлии, бревна имели свойство обращаться в анафирэду, в озёрных камышах прятались бордачи, а к ночному костру приходили погреться маны. И мысль, что утопленник, похороненный три года назад, решил вернуться домой, бредовой совсем не казалась.

Романову охватил парализующий страх. Знакомое с детства иррациональное чувство, когда ты прячешься под одеяло от придуманной опасности или боишься спустить ногу с постели, зная, что тебя немедленно схватит монстр, притаившийся под кроватью. Она не могла заставить себя двинуться с места. Ей было так жутко, что она даже позвать Эливерта побоялась. Однако ждать пока таинственное нечто (будь то Лахти, мельник или сам Владетель Мрака!) явится к ним в гости, тем более неразумно и опасно!