Натали Якобсон - Госпожа фараонов. Дочь зари

– Лети ко мне? – Алаис поманила его кончиком указательного пальца.

Белое существо отрицательно помотало рогатой головой. Оно не могло лететь.

– Тогда ползи!

Существо покорно поползло вниз по стене, царапая белый камень длинными кривыми когтями.

– Кто оставил тебя сторожем здесь? – Алаис хотела пойти навстречу ползущему существу, но Ремий остановил ее.

– Оно заразно.

– Даже для меня? – Алаис глянула в прогнившие глаза существа. Кажется, к нему лучше и правда не подходить. Оно может быть приманкой.

– И много таких существ, как оно в этом храме?

– Бесчисленно, – подсчитал Ремий. Он легко мог видеть сквозь стены.

– Это не храм, а капище.

– Так разрушь его, госпожа. Это в твоих силах.

– Но это храм неба, а небу мы проиграли.

– Всё, что стоит на земле, твое.

Алаис нахмурилась. Храм ее сильно раздражал. От него веяло аурой Михаила. Наверняка, он приложил руку к строительству. Строение соединило в себе черты всех религиозных сооружений мира. Так нашептывал Ремий. Он давно летел над миром и наблюдал, как люди, заметившие высших существ, начинают строить храмы. Такие храмы были лишь памятниками невероятной встрече людей с демонами или ангелами, но этот храм был особенным. Его построили не люди, а сами ангелы. Необожженных ангелов, оставшихся на небесах, Алаис ненавидела. Как они посмели что-то строить на земле!

Алаис пошла вперед, ступая голыми ступнями по обжигающему песку. Огненный песок сам обращался в пепел под ее стопами. В сандалиях она бы так не смогла. Цепочка выжженных ею следов потянулась по песку, как живая черная змея. Алаис не летела, а шла вперед, сама не зная почему. Храм звал ее, как один живой организм. Этот храм – печать неба на земле. С его помощью небеса предъявили свое право на пустыни и землю. Так не должно быть. Это земля ее! А этот храм лишний.

Голос в подувшем внезапно с минаретов ветре предостерегал, но Алаис шагнула вперед.

И храм рухнул. Без огня. Без применения силы. Без хитрости. Просто от того, что она приблизилась.

Обломки валились к ее ногам. Раздавленное белое существо стонало. Оно умрет? Какая разница! Храма больше нет. То есть нет и печати неба. Алаис сжала каменные обломки в кулаке и раздавила их в прах. Мир в ее власти.

Тинис был столицей, но царская резиденция находилась не в нем. Ремий донес, что Менес отклонил течение Нила с помощью большой насыпи и на добытой площади возвел крепость Инебу-хедж. Она поражала великолепием. Вот куда стоило отправиться с самого начала. Холодный небесный храм не производил впечатление в сравнении с архитектурой царского дворца. Здесь Алаис давно ждали. Очевидно, Менес всех предупредил о том, что однажды к нему придет божество.

Люди, завидевшие ее, падали ниц. Их даже становилось жалко. И знать, и чернь опускала лица в дорожную пыль при приближении божества. Они не смели поднять на нее глаз. Вероятно, люди боятся ослепнуть. Алаис заметила, что от сияния солнца человеческим глазам становится больно, а она – часть солнца. Так что страх встречных не удивителен.

В царском дворце жили не только люди. Мертвые воины, в телах которых поселились демоны, сверкали красными глазами из всех темных уголков дворца. Навстречу Алаис вышел конь, которого Менес когда-то назвал Уреем. По его черному копыту тянулся браслет в форме свитой кольцами змеи. Алаис помнила, откуда этот браслет взялся. Она потрепала Урея по загривку. Глаза коня сверкали красным светом, как два крупных рубина. В конском теле жил дьявольских дух.

– Приветствую тебя, Урей! – Алаис отошла от коня. Она могла летать по залам дворца, но считала, что идти приличнее. Ноги в золоченых сандалиях со звоном ступали по облицованному мрамором полу. Кругом благоухали лотосы. Пруды и бассейны были полны ими. Рассаженные повсюду пальмы создавали приятную тень.

Алаис проходила мимо садов, купален, роскошно обставленных залов. Слуги и господа, падавшие повсюду ниц, ничуть ей не мешали. Но где же сам фараон? Где Менес? В царской опочивальне его не было. Громадное ложе стояло пустым.

– Сейчас день, – сообразил, летевшей сверху Ремий. – Днем люди не спят, они занимаются делами. Фараон, должно быть, находится в тронном зале. Это где-то вон там.

Алаис ощутила ностальгию. На небесах тоже был трон, и этот трон достался не ей. Во всем виноват Михаил. Она надеялась, что сейчас он рыдает огненными слезами над обломками своего храма.

Менес хорошо обосновался в Мемфисе. Город действительно был белым, как и сообщало название. Даже царский дворец был отстроен целиком из белого камня. В жарком климате белый окрас практичен, ведь он не так сильно нагревается на солнце, как материалы всех остальных цветов. Но Менес выбрал белый цвет не поэтому. В белый камень повсюду были вкраплены золотистые украшения. Очевидно, такое сочетание напоминало царю о божестве, которое он однажды встретил в пустыне, и которое помогло ему победить. Алаис отлично знала, что людям кажется, будто ангелы состоят из двух цветов: белого и золотого. Как ни крути, она до сих пор сохраняла ангельскую внешность. Фараон Менес не разглядел тьму, окутавшую ангельский силуэт. Решил ли он, что Алаис доброе божество? Мог ли он настолько заблуждаться при виде ее красивой внешности, чтобы решить, что доброе божество способно поднять мертвые армии из смерти?

Люди проявляют душевную слепоту от вида красоты ангелов. До Алаис доходили слухи, что Михаил дурит головы смертным, чтобы использовать их, как своих марионеток. Она явилась в Мемфис, чтобы положить этому конец. Отныне люди – лишь ее марионетки. Все, начиная с Менеса.

Менес основал в своем дворце что-то вроде культа поклонения божеству, которое однажды встретил. Настенные росписи наглядно демонстрировали историю того, как фараон встретил в пустыне божество. Алаис с трудом узнала в рисунках себя. Человеческие художники не смогли передать ангельскую красоту, как и человеческие скульпторы. Золотая статуя в нише была лишь приблизительно похожа на Алаис. У ее подножия благоухали охапки цветов. Какие-то верующие уже молились ей. Появление живого божества стало для всех шоком.

Прислушиваясь к мыслям людей, Алаис узнавала, что Менес и себя объявил живым божеством, и всех будущих фараонов тоже должны почитать богами. Очевидно, так на него подействовал договор с Алаис. Менес решил, что приняв помощь от божества, он сам породнился с богами.

Мертвая змея, раздавленная Уреем, тоже вошла в царскую символику. Теперь Уреем назывался венец в форме змеи, который носил сам фараон.

Менес ее дожидался. Алаис ощутила, что он считает минуты до ее появления. Его сердце билось, как запертая в клетке птица. Почему сердце людей так сильно бьется, когда они хотят узреть божество? Алаис всегда сохраняла хладнокровие, даже когда летела в бой на небесах. Сегодня она впервые занервничала. Образ красивого смуглого воителя, потерявшего свое войско, не шел из памяти. Сейчас она снова его увидит. Только теперь он не скиталец, а фараон. Она не может одарить его больше, чем уже одарила. Можно сказать, что на трон его посадила она. Ангелы не должны ни с кем делиться своей силой и властью, но она это сделала. Она снова пошла против небес. Фараон – ее ставленник.