Натали Якобсон - Госпожа фараонов. Дочь зари

Двери тронного зала распахнулись перед ней сами. Причудливый орнамент на створках повторял историю того, как обездоленного фараона фактически усыновило пустынное божество. Теперь все фараоны считаются детьми богов.

Алаис вошла в тронный зал и впервые смутилась. Вместо прекрасного молодого мужчины, которого она помнила, на троне сидел какой-то старик. Роскошная пектораль, Урей и парик не могли скрыть его уродства. Это не Менес! Алаис отшатнулась от ничтожного человека, который радостно протянул к ней руки. Это какой-то самозванец. По его коже тянутся морщины. Он вообще не привлекателен. Драгоценности – это единственное привлекательное, что в нем есть. А еще глаза! Алаис была ошеломлена, заметив на сморщенном лице лучезарные глаза Менеса.

Так это и, правда, он? Но почему он так изменился? Что с ним произошло? Это шутки Михаила? Он отнял красоту фараона, чтобы было не к кому ревновать?

Менес отослал рабов с опахалами и придворных, принесших какие-то донесения. Он хотел остаться с божеством наедине.

Первым порывом Алаис было улететь отсюда, сломя крылья. Видоизменившийся Менес стал для нее первым сильным потрясением с тех пор, как она пала на землю.

– Вы разве не знали, госпожа? – Ремий удержал ее. – Люди стареют!

– Стареют? – Алаис не поняла, что значит это слово. К ангелам оно ни разу не применялось. – Что значит – стареют?

– Время разрушает человеческие тела, – терпеливо начал пояснять Ремий. – Чем дольше люди живут, тем сильнее разрушается их физическая оболочка. Кожа сохнет и покрывается морщинами, тело становится немощным – это называется старость. С ангелами такого процесса не происходит.

– А кто-нибудь пробовал повернуть этот процесс вспять?

– Его нельзя повернуть вспять, можно лишь завершить. Завершается он, как правило, смертью. Едва человек становится слишком стар, он умирает. Но Менес еще не слишком стар, – Ремий висел, как сгусток тьмы над плечом Алаис и нашептывал ей в ухо. – Фараону лет шестьдесят, если не ошибаюсь. Это еще не самая поздняя фаза старости. Но вы пришли как раз вовремя, чтобы увидеть правителя живым.

Алаис больше не слушала его. Выходит, люди еще более хрупки, чем она о них думала. Такое понятие, как старение, ее шокировало. Ангелы не становились старыми даже спустя сотни тысяч лет, а людям хватает и полвека, чтобы скукожиться и обратиться в живые мощи. Как ужасно!

Значит, прекрасный воин с иссиня-черными волосами больше никогда к ней не вернется. Менес здесь, рядом, и в то же время его уже нет. На троне старик.

Преодолевая отвращение, Алаис подошла к нему, наклонилась над троном и слегка обняла.

– Я пришла взять обещанное, – шепнула она. – Отныне ты и все твои потомки служите мне!

Фараон ничего ей не возразил. Он с самого начала не был намерен торговаться.

– Это ведь значит, что ты больше никогда не покинешь меня? – почти с торжеством отозвался он.

– Да, – кивнула Алаис, – но, возможно, ты этому не обрадуешься.

Она ошиблась. У Менеса назрело много проблем, разрешить которые могло лишь божество.

– Я давно собираюсь построить тебе храм посреди пустынь, но никак не могу найти то место, где мы встретились впервые, – рассказывал фараон. – Храм должен стоять там, а паломники должны толпами приходить к нему с дарами и прошениями.

В планы Алаис такая помпа не входила. К чему ей храм посреди пустынь и толпы верующих?

– Давай отложим это на потом.

– Потом будет слишком поздно для меня.

Алаис глянула на морщинистую руку Менеса, коснувшуюся ее плеча. Действительно, времени у него мало. Его тело разрушается. Старость берет свое. Как хорошо, что ангелы не стареют. Хотя разве то, как они обгорели, нельзя сравнить со старостью?

При воспоминании о тех искалеченных бескрылых ангелах, которые до сих пор ползают по пустыням и едят ящериц, Алаис стало тошно. Как так вышло, что она ощущает боль своего легиона, как свою собственную? Почему всеобъемлющая любовь к ангелам проснулась в ней лишь тогда, когда они оказались поверженными и изуродованными? Это нонсенс? Или наказание за бунт? Любовь подобна ножу в сердце.

Чувства к Менесу тоже начали просыпаться постепенно. Он оказался умен. Алаис начала его уважать. Неужели спустя пару десятков лет его не станет?

Менес не считал себя старым. Он всё еще выезжал на охоту. Кажется, он обожал охотиться на бегемотов. Наверное, в сопровождении свиты охотиться не сложно. Тело постаревшего фараона всё еще оставалось могучим, но красивым оно быть перестало.

Как представительница ангельской расы Алаис больше всего ценила красоту. Сильные чувства, проснувшиеся к изуродованным созданиям, поразили ее саму. Теперь она знала, что старость уродуют людей ничуть не меньше, чем небесный огонь изуродовал ее ангелов.

Можно ли сделать Менеса снова молодым? И зачем ей это нужно? Лишь для того, чтобы иметь слугу, на которого приятно посмотреть? По сути, фараон стал ее слугой. Менес отлично понимал, что если хоть в чем-то ослушается божество, то божество сокрушит весь Мемфис.

Алаис наглядно показала, что может дышать огнем и сокрушить за долю секунды целую крепость. Демонстрация силы оказалась лишней. Фараон отлично помнил, что она может поднять из смерти целое войско. Оживление мертвых впечатлило его куда больше, чем способность извергать из губ огонь и разрушать.

– Я могу разрушить целое государство твоих врагов за один час, – похвасталась она. Это вовсе не было преувеличением ее способностей. Стоит пролететь над городом и пожелать тому рухнуть, как от города останутся одни руины. Ангелы могут всё!

– А поднять меня со смертного одра ты сможешь?

– А ты умираешь?

Вопрос застал фараона врасплох.

– Все умирают когда-нибудь.

– Из моих слуг никто не умер окончательно.

– Тогда я хотел бы стать твоим слугой!

Менес чуть не упал, когда кончик крыла Алаис задел его по плечу. Крылья ангелов мощны, а люди слишком слабы. Нужно вести себя в присутствии фараона аккуратнее. Алаис сложила крылья за спиной.

– Ты могла бы оживить меня так же, как ты оживила моих воинов?

Какой коварный вопрос! Алаис отвернулась. Признаться ли ему в правде?

– Так что? – Менес волновался в ожидании ответа. – Твои силы не истощились с тех пор, как ты подняла из праха мои войска? Или фараона оживить сложнее, чем рядовых воинов?

– Нет, также просто, но… – Алаис мялась лишь секунду, а затем решила признаться честно. – Я могу поднять твое тело со смертного одра. Оно будет двигаться и говорить, даже строить козни и поражать мудростью окружающих, но это будешь уже не ты. Внутри твоего тела поселится другой… Кто-то из моих духов.

Минуту фараон не хотел ей верить.