Андрей Вейц-Ветер - Пламя в парусах. Книга первая

– Брут! – крикнула с уступа Энилин, бросив лук и замахав руками. – Вон там!.. Смоляной бочонок, что в костре, – используйте его, скорее!

Услышав это, бывший сотник сходу смекнул, о чём речь. Хорошая идея. Коптящая в костре смола – грозное оружие; ну а принципами… На этот раз придётся поступиться.

– Держать строй, мужики, не дрейфить! Калахан, краги мне, скорее!

Свой щит Брут передал сотоварищу, занявшему его место, ну а сам опрометью бросился к дальнему костерку. На ходу поймал брошенные ему кузнечные краги и прямо поверх гвардейских перчаток натянул их по самые предплечья. Те выдерживали жар кузнечного горна; хотелось бы верить, что и горящая смола им тоже окажется нипочём.

Подскочив к огню, он, на ощупь, – ибо копоть нещадно терзала глаза, – кое-как выудил один из занятым пламенем бочонков. Опалил себе бороду, да и его ладони жар своей лаской тоже не обделил. Обратно Брут, как показалось, бежал аж вдвое быстрее, а когда терпеть уже совсем стало невмоготу, – со всего маха зашвырнул смолу прямо в середину проклятущего дворфского шарда. Один из бородачей, по-видимому, совсем обезумел, ибо рубанул подлетающий бочонок секирой, развалив тот на ошмётки. Оттого-то горящая смола покрыла их всех до единого, не пощадив ровным счётом никого.

И нихрена! Как с гуся вода.

Смолой заляпало каждый доспех, она попала на лица и руки, воспламенила усы и бороды. И тем не менее дворфы не дрогнули и строя своего не сломали. Более того, даже и не помышляли о том, чтобы потушиться водой или сбить с себя пламя, катаясь по земле. Никто из них и рта своего не раскрыл, чтобы банально закричать… В глазах несчастных, наблюдавших это, то были уже не дворфы, но мстительные духи, восставшие из глубин самой преисподней. Не ведающие покоя, а потому, очевидно, и смерти неподвластные.

Но ведь огонь пожирает всё! Должен же он рано или поздно совладать и с ними ?!

Именно эта мысль билась о своды Ричардова черепа, прежде чем он осознал, что его трясут и треплют за грудки. Энелил, девушку дикарку, он узнал с небывалым трудом.

– Пекарь! – кричала она. – Пекарь, мать твою!.. У тебя ещё осталась та алхимия?!

– Ал-химия… – пролепетал он не своим голосом. «Какая к чёрту алхимия, женщина, когда тут такое?.. А-ах, в смысле, та самая алхимия!». – Да. Да, ещё есть немного!

Ричард потянулся к подкладке жилета, где у него хранилось два промасленных тубуса, и вытащил пузатый флакон и склянку поменьше. После того, что сотворила эта дрянь с дезертиром, он с радостью бы избавился от них насовсем, но… жаба душила. Целое состояние за них отдано; лучше уж выпить, чем выбросить. К тому же нечего было прибедняться – бывало, творил он дела и пострашнее. И ничего, с совестью справлялся.

– Чего ты ждёшь, глупец, бросай скорее!!! – прикрикнула Энилин, но тотчас же прикусила язык. В глазах её плескался страх. «За мужа и сына», – сразу понял Ричард.

Он выбрал тот, что побольше. Размахнулся и зашвырнул флакон в пожираемый пламенем шард, пока дворфы не отошли слишком далеко, и смоляной дым их не сокрыл.

– Бегите куда можете! – закричал Ричард, падая ниц и зажимая уши руками.

Хотя, даже так он прекрасно слышал этот тошнотворный, выворачивающий всё нутро вверх тормашками вой . Ну, по крайней мере он попал. Хлопок взрыва на этот раз вышел сто крат сильнее прежнего: отбил слух, взболтал внутренности, сдавил железной хваткой сердце, да и в целом прошёлся по всему телу, словно ураган по грешнику.

Ну а после, – и не сказать наверняка: это всё стихло до того внезапно, или просто он сознание потерял? Удерживаясь на ватных ногах, Ричард кое-как поднялся. Ощущал себя, словно боги половину его души из тела вынули; ну а остальное нарочно оставили, – дабы, оклемавшись, он мог воочию лицезреть содеянное. И ужасаться.

Бой закончился, а от шарда безумных дворфов осталась лишь обугленная рытвина. Раскалённые до бела камни, обожжённая земля и песок, коптящий шлак… смотреть на всё это не хотелось. Селяне и контрабандисты, насколько можно было судить, все уцелели. Щиты им помогли. Сейчас они потихоньку приходили в себя, хотя… над всей логовиной уже витало призрачное осознание, что на сегодня с кровопролитием покончено.

Так оно на самом деле и было. Лучники – всё равно стрел ни у кого не осталось, – поспешили спуститься со скального выступа и присоединиться к своим. Помочь раненым, ибо мало кому за этот день посчастливилось не снести на себе отметины от меча, копья или жалящего осколка. Ну, по крайней мере, будет что вспомнить. Бруту так и вовсе всё лицо посекло, но он о своём долге не позабыл: наспех перевязал голову, организовал тех, кто ещё в силах был держать оружие, и повёл их под сень скального выступа. Разведать.

Ожидали они всего чего угодно, а нашли лишь нишу с остатками разбитого здесь некогда лагеря, да внушительные врата, вмурованные прямо в скалу. Дворфские, не иначе. Правда эти выглядели, будто б не прикасались к ним целые века. Не поддавались.

Ну и шут бы с ними; дезертиры ушли, и уже вряд ли вернутся за добавкой.

Так же нашли здесь и одного единственного недобитка. Допросили его. Поведал он немного, – не успел, слишком уж поганая рана, – но сказал главное, о чём его допытывал Брут: встреченных на дороге мальчишку и священника дезертиры и впрямь не тронули. Отпустили. Только после этих слов бывший сотник позволил себе вздохнуть спокойно.

Что ж, это можно было назвать победой. Настоящей, всамделишной победой: бесславной, пропитанной усталостью, болью, потом и, разумеется, горестями утрат.

Однако, передышке не суждено было продлиться долго. Все, кто мог, – и кто умел, – занялись ранеными. Среди них и Такеда; чаандиец оказался сведущ в лекарском уходе. Остальные же отдыхали. Кто-то даже организовал котелок над догорающим кострищем. Сражение сражением, а брюхо чем-то набить надобно. В ближайших кустах обнаружился бедняга Себастиан. Он держался молодцом, хотя до сих пор дрожал, как осенний лист на ветру. Одного этого хватило, чтобы разувериться во всех подозрениях на его счёт. И вот, когда мысли едва ли не каждого обратились в том же направлении, что и дорога к дому:

– Беда, дорогой!.. – Энелин вдохнула поглубже, но договорить всё равно не смогла; упала на колени и бросилась в объятия мужа. Всхлипнула. Хотя, возможно, это в котелке.

– Что случилось? Что на этот раз?!

– Гвардейцы, Брут, – отозвался один из охотников, что вместе с Энелин нёс дозор, пока остальные отдыхали и восстанавливали силы. – Гвардейские знамёна на горизонте. Целый полк, а может и того больше. Идёт ровнёхонько сюда. Видать, дым их привлёк.

Ну да, конечно. Подобный столп дыма, коим накоптила здесь смола, пожалуй, за десятую милю виделся; уж для гвардейских соглядатаев это было верным приглашением.