Торина Нэйт - Закрытый Мир: Рубиновое ожерелье

– Отлично, – я улыбнулась, но раздражение перекрыло всю мою дружественность. Я видела его в школе. Но мы никогда не общались. – Отдай мне книгу, – я протянула руку ладонью кверху, а он в это время вздернул брови вверх от моего приказного тона. Мои щеки покраснели, и я все-таки добавила: – Пожалуйста.

– Так-то, лучше. – Он сверкнул белыми зубами и вложил книгу в мою ладонь. – И?..

Почему-то меня охватил стыд за мое поведение. Хотелось поскорее сбежать от этого безумия, я надеялась, что, отдав книгу, он развернется и уйдет, оставив меня с красными щеками наедине. Проблема в том, что он даже не думал этого делать. Я тут же прижала книгу к груди, словно щит, способный защитить меня от самого харизматичного парня, которого я только встречала в жизни, или даже от моего самого большого позора.

– Что «и»? – поинтересовалась я, пытаясь придать голосу серьезности. Судя по выражению лица парня, у меня этого не получилось.

– «Спасибо, дорогой Джонс, что достал мне книгу и бла-бла-бла», – процитировал парень то, что должна была сказать я. Кажется, у меня покраснели теперь даже кончики волос. Я уставилась на него, смотря прямо в глаза, не признавая своего поражения. В тот момент это была моя самая большая ошибка, потому что его глаза блестели, карие, с золотой радужкой, пронизывали меня насквозь, он словно заглядывал в мою душу, читая меня, как раскрытую книгу. Кажется, как бы я ни старалась скрыть свои эмоции от него, этого сделать не удалось. Он прекрасно знал, какое впечатление произвел.

– Спасибо, – мой голос охрип, и сказала я это спустя долгих несколько минут. Все, на что я в тот момент была способна, – это таращиться на него во все глаза.

Слезы с новой волной нахлынули. Я прижимаю ладони к глазам, чтобы запихнуть их обратно. Эти воспоминания терзают каждую клетку моего тела, кажется, что от них в душе образовывается пустота все больше и ничем ее не заполнить. Ведь на ее месте когда-то был ОН.

Как наступает депрессия? Постепенно, а потом внезапно. И вот однажды ты просыпаешься и боишься жить дальше

Так продолжалось уже около месяца. Бессонные ночи, полные болезненных воспоминаний. Днем натянутая улыбка, ночью слезы и успокоительное, что дала мама. Если честно, то толку от них никакого.

Позже, после того дня, мне сказали, как он умер. Его избили, сильно ударили по голове – и все, его не стало. Миссис Вэйн уехала через неделю куда-то на север не в силах больше выносить одиночество в доме, полном воспоминаний. Она осталась совсем одна. Ее муж умер несколько лет назад, а теперь еще и сын. Но она держится, и я должна. Ради него.

Вот такая жизнь. Одни умирают, а другие должны продолжать жить, ради тех, кто умер. Главное, не сломаться.

Моя жизнь потеряла смысл, я хожу, ем, учусь, сплю, но теперь это не жизнь, а существование, я просто делаю вид, что жива, но на самом деле я просто не хочу расстраивать папу. Он говорит, что нужно жить дальше, все мне так говорят, только они не знают, как это – жить без большей части тебя, они не знают, как это – оторвать от себя кусок мяса и выкинуть, они говорят, что тоска меня отравляет, что так нельзя, но никто не может дать мне противоядие. Все говорят, что хотят помочь, но делают только хуже. Все считают своим долгом поговорить со мной об этом, надавить на больное, напомнить о том, каким хорошим был Джонс, но они не знают его так, как знала его я, а от этого еще больнее.

С того дня, как его не стало, меня не оставляют одну, всегда кто-то поблизости. Мама, папа, Лиз – они всегда рядом, только по очередности. Наверное, они боятся, что я наложу на себя руки или еще что-то, может, думают, что так помогают, своими бессмысленными разговорами, шутками, развлечениями. Мама стала мне намного ближе, теперь мы не ссоримся по пустякам, и, как ни странно, она единственная, кто никогда не заводил разговор о смерти Джонса. Я думала, она будет рада тому, что теперь мы не вместе, что Джонса больше нет в моей жизни, но вместо этого она просто обняла меня и расплакалась. Она тоже сожалеет о нем? Не знаю, спрашивать не стала, меня это не интересует, меня теперь вообще ничего не интересует.

Я стала больше читать книг, в них можно окунуться и на время забыть о том, что происходит вокруг меня. Читаю в основном ужасы: они будоражат кровь и там нет этой сопливой любви и ванильности – это приносит боль. Иногда мне кажется, что Джонс все еще жив, я чувствую его, чувствую, что он все еще любит меня, он приходит ко мне во снах, от которых я просыпаюсь, это самые сладкие сны, в комнате еще несколько минут витает его запах, и я просто лежу с закрытыми глазами, наслаждаясь. Но потом все проходит, наступает леденящая душу тьма, и снова поселяется смерть.

– Отпусти его, – шептал мне папа, когда я клубочком свернулась у него на коленях, снова и снова захлебываясь слезами. – Ты должна продолжать жить. Он этого хочет. Живи. И отпусти. Я знаю, ты сильная.

– Я вовсе не сильная. Я не могу отпустить. Он мне нужен, пап.

– Но ты постарайся, главное, освободи свою душу. Ты справишься, ты сильнее, чем думаешь. – Он нежно погладил меня по голове.

– Но я не смогу его забыть. – Я старалась сдержать себя, но рыдания с новой силой вырвались наружу.

– Не нужно забывать. Только отпусти и живи дальше. Живи… Ты слишком молода, чтобы внутри тебя уже поселилась боль. – Его голос был пропитан сожалением.

Я еще больше прижалась к нему.

– Почему лекарства мамы не помогают? Почему мне все еще больно?

– Потому что они не могут справиться с твоей болью, они могут ее только приглушить. Но убить ее можешь только ты. – Его горячее дыхание успокаивало.

– Знаешь, пап, я дошла до сумасшествия.

– Почему?

– Я ощущаю аромат его духов там, где его никогда не было.

Просто помни, что иногда человек на самом деле может оказаться вовсе не таким, каким ты его себе представляешь.

Джон Грин

Вдвоем мы стояли на краю обрыва. Сильный и пронизывающий ветер бил в лицо, заставляя жмуриться и не давая нормально вздохнуть. Где-то там, внизу бушуют волны океана, они с бешеной силой разгоняются и разбиваются о скалу. С годами вода будет подмывать утес, делая его все меньше, при этом океан будет завоевывать себе большую территорию.

Туман. К коже и одежде прилипает вода, холодно. Но сейчас меня это не интересует, а только Джонс. Он стоит на самом краю и смотрит на бушующие волны. Завораживающе. Его черные волосы небрежно раздувает ветер, он стоит спиной ко мне, я не вижу его лица. Я делаю шаг к нему. Я так по нему скучала, и вот он, предо мной, живой и невредимый. Джонс тоже делает шаг вперед навстречу обрыву. Нет… Еще несколько таких маленьких шажков, и он упадет вниз. Это нельзя допустить. Мое сердце бешено колотится в груди, отбивая чечетку, я борюсь с ветром и пытаюсь бежать. Но я не могу, сколько бы я шагов ни сделала, я остаюсь на том же самом месте, ни на сантиметр не приблизившись к цели.