Аландр де Маргон - Сахарные туфельки, Граваль, или Все вокруг круглого стола. Хроники Камелота

У королевы Женевры, к примеру, уж десятый по счету горшок ночной, цветами заморскими весьма затейливо порасписанный, невесть куда запропал, да и в платьях и туфлях ее постоянный недочет проявлялся. Вот и стали тогда вещь-то всякую ценную непременно на ключ запирать, и замков кругом пудовых амбарных понавешали, что ремеслу воровскому, однако, нимало не препятствовало.

Поскольку всякое ценное даже и накрепко запертое, ведь и отпереться может, коли у кого на то вдруг охота возникнет! А охота-то эта, на приобретения всякие, похоже никогда никуда и не девается и потому и шкафы, и сундуки, и прочие потайные закрома и дальше, конечно, постоянно и неприметно пустели.

– Хорошо бы око, что ли, какое неусыпное завесть, чтоб оно день и ночь за хозяйством-то да за порядком бдело, – не раз уж подумывал, Артур, – дабы, наконец, прихватизацию эту вредную и воровские повадки рыцарского звания недостойные на корню искоренить, а то ведь эдак-то и никакого добра сроду не напасешься!

И надоумился король Артур однажды, чтобы уж впредь всяких пропаж и воровства непременно избежать, завести в королевстве своем службу надзирательную, но и само собой непременно чтобы уж тайную. Ну, а поскольку служба мыслилась, как сугубо тайная, то и говорить о ней, понятно, что никому бы и не следовало, а то какая ж это будет тайная, ежели вдруг станет кому-то известная?

Да и кому бы уж этакое-то важное дело и доверить можно было? Кроме себя никому ведь и доверять-то особенно нельзя, хотя и себе-то тоже не всегда. Потому и не шло покуда дело далее обычных пустых размышлений.

Опять же ежели сведают вдруг рыцари про этакий-то надзор, то ведь и разобидятся совсем. Пожалуй, что и гневиться начнут: засвистят, зашумят да ножками в сапожках кованых затопают.

«Спасибо, мол, вашим величествам за такое доброе о нас мненьице, – поди непременно скажут. – Мы мужи от природы лыцарские, благородные и на пакости да дела воровские отродясь не способные, а поелику нечего за нами и наблюдати!

И ежли чего может и берем, то стало быть за службу свою верную или нужду в том некую имеючи. А коли уж нам тут и совсем доверия не стало, то плевали мы на Камелот со столом твоим круглым и с тобою вместе! И пойдем-ка мы лучше другим князьям-королям служить. У них-то столы пожалуй еще и покруглей найдутся».

А подобного-то исхода королю Артуру, отнюдь не желалось: без воинского-то смелого народа и всякому королевству ведь погибель прямая. Явятся вдруг хазарцы, сарацинцы или иные какие вороги да и корону с тебя вместе с головой и снимут!

Крутилось и вертелось в мозгах королевских преизрядно всяких мыслей и затей, но хорошо, однако, натурой это так разумно устроено, что как и что там у нас внутри шевелится ни постороннему оку не видать, ни уху не слыхать. Иначе и драка бы в мире сроду не прекращалась, хотя она, по правде сказать, и без того уж не больно-то отдыхает.

Долго бы, наверно, еще раздумывал Артур, как бы ему замысел свой в разумное претворение привесть, когда б однажды не забрел в Камелот шаман некий, не то китайский, не то монгольский, кто ж их басурманов-то косолапых разберет.

Ехал он из краев дальних заморских в еще и дальнейшие и повидал, понятно, на веку своем превеликое множество всяких разнообразностей и оттого такой преизрядной мудростью поначинился, что она у него уже изо всех боков словно трава весной из земли вылезала. Даже и из носу у него чего-то такое мудрое порой высовывалось.

И стал король Артур у сего мудреца заморского, конечно, всякое про всякое вызнавать да выспрашивать: про то, да про сё, про вещи явные и не явные, а то и вовсе уж про скрытые и потаенные. Про таинства святые, да силы небесные, земные и подземные и что, где и как начинается и чем все однажды кончается.

О чем же кроме прочего там беседа велась, то дело, однако, не явственное да и вообще темное и даже, пожалуй, сакральное. У шаманов ведь известно язык-то таинственный, скажет вроде одно, а слышится-то нечто совсем ино, а на поверку так и вовсе третье оказывается, вот и понимай уж тут – как хошь.

Каким местом ни поверни, а все непонятно. Так верно и Артур тоже мало чего понял, хотя и князь-король был и умудрен зело в иных вещах. Но, однако, ни читать ни писать во всю жизнь не больно-то сподобился, да и считать умел разве что на трех пальцах, что наверно и враки, потому как король всеж! И что ни день, должен был всю присутствующую рыцарскую наличность с конями вместе пересчитывать.

Правда добраться окончательно до числа персон, вкруг стола сидящих, ему все же никак не удавалось. Непонятно с чего вдруг, то две сотни, то три, а то и целых десять выходило. А отчего возникали этакие вот численные разногласия, того постичь Артур был, однако, не в состоянии.

Откуда вдруг излишние рыцари появлялись или куда прежде в наличии бывшие пропадали, на то никакого разумного ответа покуда не находилось и этим и еще раз подтверждалось, что какой-то надзирательный механизм в королевстве был бы уж непременно как надобен.

Понятно, что и попировывал-то смелый народ рыцарский в Камелоте и часто и изрядно, а по пьянке чего ж не случается? Тут уж и всякий порядок поневоле захмелеет!

Не скрыл Артур от шамана, что желает службу особливо тайную с наблюдением неприметным учинить, дабы порядок в стране был прочный, да только пока вот не знает как. Тут-то и продал шаман Артуру пимы «сибирские», и как сказывал, не простые, а истинно волшебные. Всякий, мол, едва их надевши – в момент единый, как ровно воздух окружающий незримым становится и тогда уж всякое кругом и подглядеть и подслушать может для себя совершенно безопасно.

Подивился и порадовался сему Артур: эдак-то теперь, в пимах-то таких волшебных он и сам службу тайную и без всякой специальной полиции нести способен будет.

С этих-то вот самых пор и завел король привычку, нет нет да в пимах волшебных этих по королевству своему неприметно погуливать да за порядком тайно послеживать. Ему-то всякий предмет ли, персона, как облупленные во всей явности представлены, тогда как сам-то Артур для всякого ока – лишь совершенно пустым местом оказывается.

И стал тут Артур сам надлежащий порядок во всем своем королевстве постоянно и неусыпно блюсти: кого по лбу треснет, кого за ухо дернет, кого за гузно или за грудки ущипнет, а кому и пинка хорошего отвесит. Не для наказанья даже, а так для острастки больше, чтоб чувствовал народ, де надзор над ним свыше имеется. Потому как без надлежащего-то надзору недалеко ведь и до полного разору.

И не стало с той поры в Артуровом королевстве ни краж, ни взяток, ни воровства, ни грабежу, поелику всякому теперь казалось, что как бы сама рука Божия что ли над ним дозирает.