Альте Гамино - Ложь в двенадцатой степени

«Лифтового путешествия» как раз достаточно, чтобы присмотреться к собеседнику и сделать первые выводы о нем. Хельга не сомневалась, что доктор уже окинул ее оценивающим взглядом, во всяком случае надеялась на это. Каре с едва приметным каскадом она не изменяла много лет, ибо не умела и не желала возиться с длинными волосами. Деловой костюм говорил о том, что она соблюдает правила дресс-кода, а небольшая брошь возле сердца – что девушка, не носившая других украшений, все же стремится привлечь к себе внимание. Ногти ровные, не обкусанные, но содранную кожу в районе заусенцев спрятать оказалось трудновато. Не самый удачный способ справляться с волнением, и Хельга это понимала, но из всех привычек эта оказалась наиболее прилипчивой.

И все же она не сильно переживала, что какая-то деталь в ее внешнем виде не понравится доктору. Ее пригласили не в модельный бизнес. Хельга наверняка знала, что в первую очередь людей, с которыми она будет общаться в этих стенах, интересуют ее профессиональные качества. Или, как можно догадаться из письма, профессиональные качества ее отца. Вот ведь ирония…

– Сегодня на удивление приятная погода, хотя синоптики обещали дожди. Стоит ждать завтра, полагаю, – обронил мужчина, чтобы прервать молчание.

Хельга не преминула воспользоваться короткой поездкой, чтобы со своей стороны изучить доктора Траумериха. Его лицо она помнила смутно, поэтому сейчас рядом с ней стоял незнакомец, отдаленно напоминавший беззаботного улыбчивого дядечку семнадцатилетней давности. Кудрявые волосы почти полностью покрыла седина. Мужчина сутулился, держал руки в карманах и смущенно улыбался. Постоянно. Должно быть, оттого мимические морщины проложили на лице столь глубокие колеи. Хельга вспомнила, что ее отца отчего-то злил взгляд коллеги, который он с раздражением называл взглядом побитой собаки. Нечто похожее разглядела и Хельга, но назвала бы это скорее отпечатком непреходящей усталости или потаенной грусти.

Парочка спустилась на минус второй этаж, хотя по длительности поездки могло бы показаться, что они не выше минус пятого. Для активации панели доктор воспользовался электронной картой, которую хранил во внутреннем кармане. Хельга отметила, что для попадания на верхние этажи карта не требовалась. Вот тот самый звоночек, сигналящий о нестандартности такого типичного здания.

– Идем сюда. – Как только двери разъехались, доктор Траумерих указал направление. Он сохранял такой же невозмутимый вид, что и пару секунд назад, но движения стали более сосредоточенными. Он следил, чтобы девушка дошла именно до того кабинета, на который он указал. Шаг влево или вправо, конечно, не гарантировал расстрел. Только Хельга все равно чувствовала, что ступила во всех смыслах на новый уровень, пусть коридор и был фактически братом-близнецом соседа сверху.

Дверь кабинета провожатый также открыл картой.

– Опять доктор Амберс оставил недописанные отчеты. Не ожидал, вероятно, что сюда зайдет кто-то еще. – Доктор Траумерих спешно сгреб листы на столе в одну более-менее аккуратную стопку. Он прямо-таки выдавливал из себя и окружающего пространства презентабельность, в которую сам не верил, но скоро бросил напрасные потуги и просто указал на стул. Так было лучше. «Тяжело общаться с людьми, которые неумело притворяются теми, кем не являются», – подумала Хельга. Она хранила в памяти образ веселого и слегка неопрятного ученого, а не выдрессированного работника, у которого ни пятнышка на столе и все всегда на своем месте, как у робота какого-то. Стоило доктору расслабиться в знакомых стенах, как он стал прежним дружелюбным и чуточку неуклюжим Уильямом из снов Хельги. Теперь она по-настоящему вспомнила его. И даже постоянно мелькавшая на его лице улыбка начала казаться искренней.

Мантисс опустилась на кожаное сиденье и окинула комнату взглядом.

– Весьма уютно. Но я не могу представить, как мой отец проработал тут столько лет и не сошел с ума. Тут нет окон, и возникает ощущение, что сидишь в коробке.

– Мы раньше были в другом кабинете. По правде сказать, он не сильно отличался от этого, но хоть какое-то разнообразие, если подумать… Видишь ли, весь этаж отдан МС, и из-за его передвижений приходится переезжать и нам, – пояснил мужчина, оставаясь на ногах. – Ты… ты ведь не забыла?

– Да, я примерно в курсе, с каким пациентом работал мой отец.

Весь этаж, значит? И размеры его, очевидно, превышают площадь наземных помещений.

– Примерно? – последовал вопрос.

Хельга намеренно подвела разговор к предмету обсуждения, и доктор уцепился за подвешенный конец.

– Прости, я не хочу вот так сразу переходить к сути… Прежде всего, я крайне соболезную, что Эдгар…

– Благодарю. Перед уходом он сказал, что у него не осталось незаконченных дел, с которыми ему хотелось бы возиться. А потому он ушел счастливым.

Это была не совсем правда. Хельга сомневалась, что ее отец вообще понимал, как это – быть счастливым. То ли времени не находилось остановиться и поразмышлять, то ли попросту не умел испытывать радость. В одном она не слукавила: Эдгар Мантисс не оставил незаконченных дел. По крайней мере, он сам так сказал дочери. Вот только приглашение доктора Траумериха внесло в картину поправки.

Уильям Траумерих почти все время смотрел на гостью, что совсем не удивительно: в кабинете кроме черно-белого предостерегающего постера «Храните шокирующие тайны при себе, иначе злые уши их услышат, а злые языки распространят» и взглянуть-то было не на что. Так что симпатичная посетительница притягивала весь интерес к себе. Плюс это показалось Хельге тактичным и располагающим к беседе, так что, если бы она сильно волновалась, поведение доктора было призвано подбодрить ее.

– Прежде всего мне хотелось бы узнать кое-что, – мужчина сцепил пальцы в замок.

Он вообще довольно активно жестикулировал, словно расписывал на аудиторной доске сложный алгоритм. Хельга приготовилась к контрольным вопросам об отце, о полученном высшем образовании, однако никак не ожидала услышать следующее:

– Одна из ранее произнесенных мною фраз была ложью. Не припомнишь ее содержание?

Хельга опешила, но тут же постаралась взять себя в руки. На выпускном экзамене ее и не такими вопросами выбивали из колеи. А для успешного ответа всего-то и нужно было внимательно следить за беседой и запоминать слова говорившего. Еще, конечно, наблюдать за невербальными знаками, но это у Хельги получалось даже лучше, чем концентрироваться на смысле и логической связи реплик.

За десять-пятнадцать минут общения Уильям Траумерих произнес не так уж и много фраз. Большая часть из них была формально-этикетного характера. Что может быть проще, чем выловить среди них белую ворону?