Альте Гамино - Ложь в двенадцатой степени

– Не привирай, ты мне про ночи вообще ничего не говорил, – оборвал его доктор Траумерих.

– Цыц! Не перебивай. Детали не имеют значения. Важно, что в какой-то момент мужику на домашний номер стали названивать неизвестные. Пару раз в день. Потом еще и ночью. Он решил, что это какие-то дальние родственники или знакомые его тетки. Вот только неизвестные несли всякую околесицу. Пару раз предлагали что-то сделать или отдать. Вообще, точно неизвестно, это я уже a posteriori [4]предполагаю.

Хельга наклонилась ближе к столу, уперев подбородок в тыльную сторону ладони. Несмотря на то что манера повествования напоминала банальную детскую пугалку, девушка не сомневалась, что в истории есть что-то важное, отражающее реальное положение дел.

– Вконец уставший от звонков мужчина отключил телефон. Догадываешься, какое интересное открытие его ждало?

– Телефон был выключен, но почему-то звонил? – Мантисс особо не думала, однако одобрительно сощуренные глаза собеседника подсказали, что не всегда нужно придумывать сложности там, где их нет.

– Именно. Представляешь, какие страсти? Та еще бестия, которую мы назвали очень оригинально – «сломанный телефон». – Ирония сочилась не то что из каждого слова – из каждой лексемы.

– А что означают цифры? – Хельга помнила, что у МС в наименовании было загадочное число двенадцать. Не порядковый же это номер, в самом деле.

– День месяца, когда экспонат шоу уродцев был найден. Ой, да не надо делать такое лицо, – обратился доктор Вейлес с наигранным сочувствием к Уильяму. – Да, у нашего циферка больше, что же поделать?

– Значит, телефон нашли тридцатого…

– Не помню месяца, – отмахнулся Марк. – Племянник покойницы сам вскоре заделался покойником: повесился. Не нужно так скептически глядеть на меня, юная леди, – вот эту деталь я точно не привираю. У нас этот трагический поворот во всех подробностях в официальных документах расписан.

Исход напомнил Хельге результаты бесед с МС. Было ли его влияние на людей следствием применения сверхъестественной силы, к которой здравомыслящие люди отказывались относиться всерьез, или особого дара убеждения, она не рискнула бы сказать.

– Вы не пробовали заказать по телефону пиццу? – выпалила Хельга, когда вся троица покидала столовую.

– Она мне нравится, Уильям! Поверь мне, это первое, что я попробовал сделать, когда получил возможность набрать номер! – воскликнул Марк. – Вот только на другом конце провода мне предлагали не пиццу, а какие-то совсем уж необычные вещи. Я не буду перечислять, – это не для слабонервных. В общем, пиццу я так и не получил. Наверное, дозвонился до преисподней и там по какой-то причине не любят паприку.

Мантисс доставляло удовольствие беседовать с этим умным и забавным стариком. Поскольку Уильям не посвящал ее в деятельность собственного отдела и успехи, казусы или открытия, связанные с МС-12, оставались за закрытой дверью, Хельга чувствовала, будто ее исключают из команды. Обсуждение планов – важный момент для любого коллектива, в котором люди объединены общим делом. Дочь уважаемого профессора не могла присоединиться к этому процессу. Ей словно недодавали ежедневного рациона, отчего Хельга испытывала своего рода голод по острым дискуссиям на тему: «Почему мне нравится работать с непонятной ерундой, которая может меня убить, а не с милыми котиками». И доктор Вейлес компенсировал эту нехватку. Благодаря ему перерыв превращался в увлекательные посиделки и время пролетало незаметно.

– Мы сначала думали, что, может, никаких голосов и нет, а дело в самом звонке. Пытались отыскать эту causa causarum [5], или как она там называется (я, по чести, не знаю латинского – так, нахватался отдельных слов и фраз в университете), – рассказывал Марк.

Если бы не тяга доктора разбивать любую унылость и скуку в ближайшем радиусе от себя, можно было бы решить, что он строгий и бескомпромиссный руководитель. Об этом говорили опрятная одежда, причесанные волосы и прямая осанка. Однако стоило разглядеть ребяческий огонек – и образ сурового начальника со скулежом прятался куда-то в уголок.

– Аудиальные галлюцинации, вызванные последовательностью звуков. Человек слышит звоночек, а когда снимает трубку, то голоса ему мерещатся. Тогда осталось бы выяснить, что вынуждает звоночек внутри телефона воспроизводить какую-то мелодию…

– Вы провели ряд экспериментов, не так ли? – Хельга вернула Марка к теме, когда его отвлекли другие сотрудники.

– Да. Десятки человек заходили в комнату в наушниках. Громкая музыка не пропускала внешних звуков, и звонка они не слышали. Правда, когда снимали трубку, голоса все равно были. Вот мы и отмели эту гипотезу.

– Вы с такой легкостью мне об этом рассказываете… – Хельге казалось недальновидным и удивительным то, что доктор Вейлес не стесняясь распространяется о подробностях и результатах экспериментов. – У нас в главном офисе весит плакат, предупреждающий о вреде откровений.

– А чего мне бояться? Все, что ты можешь сделать с услышанным от меня, – пополнить коллекцию остроумных баек и анекдотов. Попасть на мой этаж не получится, а потому, даже если ты торговец правдой, тебе не удастся достать доказательства, что хотя бы слово, вылетевшее из уст старого Марка, является правдой. А просто так тебе и не поверят. Вон, выйди в приемный зал и скажи той надушившейся красавице, что в одной из комнат под землей стоит изобретенный во времена ее бабушки телефон с колесиком вместо кнопок, который к тому же еще и работает от пустоты. Как звучит? Вот и я говорю, что бредово.

Тут уж Хельга не нашлась, что возразить.

К третьей условной группе Мантисс относила довольно часто упоминаемых доктором Вейлесом работников минус четвертого этажа. Хмурые, молчаливые, они сдержанно разговаривали не только с малознакомыми людьми из других отделов, но даже друг с другом. Возможно, выходя из здания, возвращаясь в семьи и к друзьям, они снимали отталкивающие образы, однако в стенах института к ним было страшно подойти. У Марка эти неприветливые ребята вызывали зуд пониже спины, и немудрено: направление работы отдела этих мрачных теней держалось в тайне. И это было странно. Доктора, закрепившиеся на минусовых этажах, имели общее представление о том, чем занимались их соседи. А что изучали люди на минус четвертом, не знал никто, кроме них самих разумеется. Недоумения по поводу того, как разрешили выносить за пределы «рабочих ареалов» информацию о Сердитом Голосе, Маске, Телефоне, Многоликом и других чудиках, но запретили совать нос в дела последнего отдела, не ослабевали. Шептались, что там, должно быть, совсем невероятные вещи происходят, раз молчуны с минус четвертого такие напряженные и подозрительные.