Эйрик Годвирдсон - Пять Пророчеств. Эхо древнего мира – I

– Ну точно, дрался, – буркнул скорняк.

– Н-нет, хозяин. Я это. На сук напоролся. Да, на сук. Острый! Больно…

– Какой такой… ааа, господин Рудольф, вот и вы! Я уж думал, запамятовали! – скорняк отвлекся на меня

– Признаться, да, есть такое, – я покаянно склонил голову, жестом приветствовал ворчливого мастера. – Нелегкий денек выдался, знаете ли. Я уже думал – вы лавку закрыли давно.

– Да какой там! Этот глупый мальчишка и половины заданного на сегодня не сделал, а что сделал, из рук вон плохо! Пришлось самому разбираться вот.

Парень хныкнул:

– Не ругайте…

– На сук он напоролся! Нет, ну вы на него посмотрите, а… завяжи хоть, олух. И какой такой сук? Рудольф, вы же знаете, парень он у нас не великого ума, одно достоинство – честный.

Переведя дух, скорняк снова напустился на работягу:

– Какой сук еще, тебя спрашиваю, и ты где шатался?

– Эта… в саду.

– Утром? – я, потянув носом, шагнул чуть ближе.

От взмокшего в волнении паренька остро разило потом, давно нестиранной одеждой… и псиной. Нет, конечно, ничего удивительного – спал в сарае с собаками, как любой работающий за еду, одежду и ночлег. Мальчик был умственно неполноценен, и скорняк держал его даже не столько из-за честности и трудолюбия, сколько, прямо скажем, из совестливых соображений. Да. Мальчик – Брен – был глуп и безобиден, и спал на сене с собаками… В затылке у меня вертелась, щекоча, назойливая соломинка.

– Скажи, ты где был утром, а, парень? – я старался говорить мягко и спокойно.

– Да и покажи-ка свое плечо, на что ты там напоролся такое, – насел хозяин, шагнув вперед и протянув руку.

Я не знаю, почему дальше случилось то, что случилось.

– Я ничего не сдела-ааааАА! – взвизгнул паренек, отскочил.

В голову мне с маху вонзили раскаленное острие.

Тело Брена выгнулось неправдоподобной дугой, одежда на нем треснула, расходясь – и я понял, что нашел оборотня.

Коротко взрыкнув, зверь приземлился на все четыре лапы.

Я рванул клинок из ножен, но зверь опрометью бросился прочь – так быстро, что я еле успел заметить, куда.

– Что же это делается, Аймира Пресветлая, Айтир Всемогущий… – пробормотал побелевшими губами скорняк.

– Идите в дом, – рявкнул я, и припустил за оборотнем.

Повинуясь наитию, я немедленно принялся прочесывать задние дворы —почему-то я не сомневался, что оборотень захочет спрятаться, и поскорее.

Я прочесал почти полную улицу, когда нашел его – он забился в темный дровяной сарай, вжался в угол и захлебывался рычанием пополам со скулежом. Огненная стрела в затылке у меня растворилась, я теперь чувствовал плещущую от оборотня магию совершенно иначе – точно в лоб дует слабый теплый ветер. Я смотрел в тусклые желтые глаза зверя и не видел в них ни капли человеческого разума, только страх. Страх, что бы там ни говорили, и у зверей, и у людей одинаков. Я перехватил клинок. Оборотень отчаянно рыкнул и бросился на меня.

Скорости оборотню его неестественная природа придала такой, что я еще в момент его прыжка, только когда он напружинил могучие когтистые лапы, понял – я не успею рубануть его. Даже – уже не успел. Он сейчас вгрызется в бок под приподнятым локтем, когда я начну заносить меч, повалит, рванет лапой… останусь я жив или нет, зависит от прочности стражничьей кольчуги.

Оборотень взвился в воздух. Мне показалось, что ветер – откуда бы ему взяться в сарае? – с силой дохнул мне в лицо, ткнулся в лоб, раскрытую левую руку, в грудь. Я вскинул пустую ладонь и швырнул в летящее в меня мохнатое тело ощущавшуюся в ней прядь ветра. В мыслях вспыхнуло одно слово – «стой!» И произнес я его не на наречии Этена, совсем нет. Я не знал, зачем я это делаю, но оно сработало так, как я и не мог ожидать – зверь точно врезался в невидимую стену, откатился от меня, приложился спиной об дощатую стену… и рывком вывернулся обратно в человека.

Это я потом понял, что он хотел всего лишь проскользнуть у меня под локтем и задать стрекача дальше. Потом – когда дрожащий голый парень, чумазый, в длинных подсохших ранах вдоль спины, поднял на меня глаза и дрожащим голосом произнес:

– Господин… вы меня помните? Ведь помните же?

Рука с занесенным клинком точно каменной тяжестью налилась, опустившись вниз.

Я не смог ударить. Даже замах не завершил.

– Я, господин, ничего… никого не трогал… правда. Это меня, а я нет! Клянусь!

– А коза? – глупо спросил я. В голове звенящей осенней мухой плескало – «вы меня помните?!» Я помнил. Конечно, помнил – дурачка на побегушках, безобидного глупого и нескладного Брена, почти бесполезного – но и совершенно никому не мешающего. Помнил.

Человек-зверь тоскливо завыл – не по-волчьи. По-человечески.

– Я есть захотел тогда… я… так вышло! Не надо меня… не надо мечом, не надо. Не надо, не…

Я потряс головой, с силой потер переносицу.

И понял, что не смогу.

– Я что-нибудь придумаю, но ты должен пойти со мной, Брен, – я говорил не слишком уверенно, наверное.

Брен кивнул мне, настороженно поднялся. Прикрыл срам обрывками одежды… вышел из сарая и даже не дернулся, когда я, ненавидя сам себя, но понимая, что иначе нельзя, вынул из своей котомки веревку:

– Я должен тебе руки связать. Обматывай задницу своими лохмотьями и протягивай руки.

Наверное, я замешкался в этот момент. Потому что Брен, уже не в зверином, но человечьем обличье сделал то, что собирался еще там, в сарае – вывернулся мимо меня и побежал, с каждым шагом переходя на все более размашистые прыжки, пока снова не натянул волчью шкуру и не скрылся вовсе. В этот раз его превращение не заставило меня морщиться от головной боли. Но теплый ветер я почувствовал снова. Значит, вот какая она, магия…

– Стой! Стой, хуже будет! – безнадежно крикнул я.

Бесполезно.

Брен, как рассказали мне потом ребята со стены, не останавливаясь, удрал из города и побежал дальше, мимо садов, через поле, в ближний лесок.

На следующий день мы всей Стражей – возглавил нас лично лорд Галвэн – отправились прочесывать лес. С нами были и два мага – тоже лорд настоял. Оборотень, накануне подранный собаками, испуганный и, прямо скажем, не слишком хорошо соображающий, не мог уйти далеко.

Он и не ушел. Нашли его не мы, но я успел взглянуть.

– Волки, лорд. Это их земля. Волки не любят нахальных чужаков на своих охотничьих землях. Волки, как бы это не прозвучало, блюдут границы – они не ходят к нам, где хозяйничают наши собаки и мы. И не прощают тех, кто вторгся к ним. Особенно ночью. Особенно в сезон Большой Охоты – осенью самое время нагулять жир перед холодами, – вещал один из магов. – И наш оборотень, а точнее, человек в нем, не понял, что хотели от него чужие злые звери. И они его…

Да, подумал я. И они его убили. Ослабевшего после драки с собаками в саду, напуганного, пахнущего безумием. Собаки охраняли сад. Волки охраняли лес. Как я охранял от него город, точно так же. Только я не смог… а они да. Наверное, они были правы. Тем, что не знали жалости. И вот он, не нужный никому – ни зверям, ни людям – пытался превратиться в человека обратно, уже умирая. Это я видел и без пояснений мага. Выкрученные из суставов конечности, клочья шерсти по всему телу, звериная вытянутая челюсть на вполне человеческой во всем остальном голове. Пальцы, серые и длинные, с когтями и в черных волосках – и розово-грязная исцарапанная ладонь.